Сергей Заяицкий - Рука бога Му-га-ша Страница 8

— Я пошутил, Минюи, ее нет.

Другой молодой врач между тем внимательно разглядывал вошедшего.

— Те-те-те! — произнес он. — Да ведь это сыщик Рекло!

В этот миг Минюи перекувырнул свой поднос с десертом.

Лакеи подбежали собирать осколки.

Молодые врачи хохотали, как сумасшедшие, глядя, как негр стряхивает со своих колен остатки компота.

Все обернулись на звон разбитой посуды. Знаменитый сыщик усмехнулся, ибо кто-то сказал:

— Шарля Рекло встречают со звоном.

А другой шутник заметил:

— Очевидно, скоро рассвет… Минюи превратился в сумерки.

Все рассмеялись, ибо лицо у негра было действительно какого-то неопределенного сероватого цвета.

Шарль Рекло, который был учен, как сатана, сказал попивая коньяк:

— Это он побледнел. В тех случаях, когда белые бледнеют, негры сереют.

Молодой врач, слышавший это замечание, покачал головой.

— Ну и скупердяй Минюи, побледнеть из-за разбитой посуды.

Шарль Рекло только улыбался, читая по утрам газеты.

Он действительно очень внимательно изучал коллекцию Лактьера. Ему доставляло большое удовольствие с каталогом в руках рыться в этих стеклянных шкафах.

Каталог был написан самим Лактьером в тетради с сафьяновым переплетом.

Всего было около пяти тысяч предметов, из которых многие могли показаться интересными не только ученому знатоку, но и всякому простому смертному.

Были тут двенадцать резных шаров из слоновой кости, причем каждый шар был вложен в другой, а выпилены они были все из одного куска. Тонкой иголкой можно было даже вертеть шары. В каталоге было сказано, что над выпиливанием этой безделушки трудились три поколения буддийских монахов. Эту религиозную игрушку Лактьер привез из Калькутты.

Но в Индии Лактьер был всего один раз.

Большую часть коллекции, как уже было сказано, составляли предметы домашнего обихода африканских негрских племен.

Интересен был нож, выточенный из камня, но такой острый, что им можно было чинить карандаш. Различных ожерелий было штук двести. Были тут ожерелья из разноцветных ракушек, которые носят туземцы на шее. Число ракушек соответствует числу прожитых лет. На одном ожерельи Рекло насчитал 128 ракушек.

Глиняная и тыквенная посуда была груба, но очень своеобразно раскрашена. Впрочем, посуда мало заинтересовала Рекло. Он долго рассматривал череп, просверленный в десяти местах словно буравчиком. В каталоге имелась приписка:

«Дырочки на черепе были просверлены еще при жизни его обладателя. Особый вид пытки. Просверливают одну дырочку каждый час».

Рекло с отвращением отложил череп.

Не меньшее содрогание вызвала в нем длинная толстая струна — высохшая жила.

«Эта жила, — сказано было в каталоге, — была вымотана при мне из живого еще человека».

— Однако у господина Лактьера были крепкие нервы, — пробормотал сыщик, переходя к отделу оружия.

Тут были всевозможные луки и стрелы, мечи, копья, древние кремневые мушкеты с раструбом в конце дула.

На некоторых стрелах были билетики с изображением черепа. Рекло прочел в каталоге, что наконечник их отравлен.

«Яд этот убивает почти мгновенно и противоядие против него неизвестно».

Сыщик поспешил отдернуть руку.

Понравилась ему трубочка с длинными костяными иголками.

Иголки, по-видимому, вкладывались в трубочку, а затем выдувались из нее.

На этих иголках тоже было изображение черепа.

Рекло удивился, увидав браунинг. Он заглянул в каталог.

«Револьвер капитана Окса, съеденного в 1874 году людоедами возле озера Чад».

Этьен сопровождал сыщика при его осмотре.

Шарль Рекло с первого же дня убедился, что лакея нельзя подозревать в убийстве. У сыщика в этом отношении был нюх. Этьен и в самом деле был славный парень, веселый и жизнерадостный, по характеру мало подходивший к своему мрачному барину.

— Так вы говорите, Этьен, — произнес сыщик, — что эти шкафы не запирались?

— Нет. Кому придет охота, сударь, красть гнилые черепа да разноцветные ракушки? Дураков, сударь, не так много.

— Гм! Это довольно смелое утверждение. По-моему, напротив, дураков очень много. А что, господин Лактьер часто перебирал свою коллекцию?

— За последнее время не так часто, сударь. Господин Лактьер все писал. Прямо было даже удивительно смотреть. Ну как это рука не отвалится! Верите ли слову, в кинематограф и то не ходил. Ну что ты тут будешь делать?

— А у него бывал кто-нибудь с рыжими усами?

— Да, по правде сказать, не замечал. Конечно, приезжали разные ученые. Только давно уж что-то никто не приезжал.

— Однако кто-то все-таки убил господина Лактьера?

Этьен при этих словах смутился.

Если бы с ним разговаривала госпожа Лазар, она, наверное, сочла бы это за доказательство вины. Но Рекло понимал причину этого смущения. Кому же и бояться обвинений, как не слуге? Он не придал этому никакого значения. Его, по-видимому, гораздо больше интересовала коллекция.

Этьен даже удивлялся, как это можно осматривать всю эту дребедень, да еще так подробно, заглядывая чуть ли не каждую минуту в каталог.

А сколько трудов стоило господину Лактьеру собрать все это! Три раза его чуть было не съели. Хорошенькое удовольствие быть изжареным… Гораздо лучше самому съесть жареную котлету. Чудные эти господа ученые…

То ли дело — отец господина Лактьера. Он занимался торговлей.

Сыщик, слушая, что говорил Этьен, продолжал свой осмотр.

Вдруг глаза его изобразили сильное любопытство.

Он быстро нагнулся и поднял с нижней полки шкафа руку, грубо выточенную из дерева.

Затем он взглянул в каталог.

«Рука бога Му-га-ша» — прочел он:

— Господин Лактьер не очень был щедр на слова, когда писал свой каталог.

— Ученые люди и так все знают, — заметил Этьен, — а простому человеку и знать не надо.

Сыщик продолжал внимательно разглядывать руку.

Она была выточена самым примитивным способом. Пальцы были едва намечены. Они как бы держали дощечку с непонятными знаками.

Шарль Рекло провел пальцем по деревянной руке и затем внимательно оглядел его.

Затем он потрогал лежавшую тут же деревянную фигуру крокодила и опять оглядел свой палец.

— Гм! — пробормотал он, видимо заинтересованный.

— Вам понравилась эта ручища, сударь? — спросил несколько изумленный Этьен.

— Нет, — отвечал сыщик, — но меня удивляет… почему… — он запнулся.

— Почему она такая тяжелая?

— Нет… почему на ней нет пыли… Разве она не была положена одновременно с другими вещами?

— Нет, сударь, наверное одновременно.

— И вы помните, что она тут лежала?

— Помню.

— Гм… А мне кажется, что ее положили сюда недавно. Слой пыли на ней совсем не такой, как на других вещах.

— Я, сударь, хорошо помню эту руку.

— Одно из двух… или ее недавно вытерли…

— Нет, сударь, кроме меня никто не мог бы этого сделать…

— Или одну руку подменили другою!

X

СТРАШНАЯ ШЛЮПКА

Когда негр опустил руку Жаку на плечо, и Жак увидал перед собой сверкающий нож, он был так потрясен и ошеломлен, что даже не сопротивлялся.

— Зачем же вы кормили меня там внизу? — пробормотал он.

— Я не хотел, чтоб запах твоего трупа рвал мне ноздри. Но теперь я могу бросить тебя в великую воду, — просто ответил негр, без всякой злобы в голосе.

Он между тем осматривал грудь Жака, словно намечал место для удара.

— Я тогда на пристани не дал бросить в вас камнем, — пробормотал Жак, замирая от ужаса.

Негр посмотрел на него внимательно.

— Да, это ты, — задумчиво проговорил он и опустил нож.

— А почему ты не дал швырнуть в меня камнем?

— Потому что это свинство… кидать камнями в людей.

Увидав, что страшный нож перестал сверкать у него перед глазами, Жак посмелел и решил даже произнести маленькую речь.

— Я знаю, что есть хулиганы-мальчишки, которые готовы швыряться камнем направо и налево… А пуще всего я не люблю, когда дразнят негров. Чорт знает, что такое!.. Я уважаю негров… Богатые люди приезжают к нам из Парижа, чтобы загореть… А негры и так черны… как… как…

Жак хотел сказать, «как сапог», но решил, что это будет невежливо. Он сказал:

— Как сажа… Всех этих мальчишек я бы засадил в тюрьму и пригласил бы негров драть их по воскресеньям… Вот…

Выпалив это, Жак окончательно успокоился, ибо увидал, что негр засунул нож опять себе за пояс.

— А воды у нас нет, — проговорил чернокожий, словно он и не собирался никогда резать Жака.

«С ним держи ухо востро», — подумал тот.

Они обшарили весь корабль, но не нашли ни одного бочонка пресной воды. Сухарей было много, но воды ни одной капли.

Теперь уже море не казалось таким прекрасным. Наоборот, вид этого бесконечного морского простора только сильнее возбуждал жажду. Видеть столько воды и знать, что она солона, как огуречный рассол…