Бернарда - Мелан Вероника Страница 8

Неприятное сравнение, но очень точное. Никто не заметил никаких изменений. Никто вообще ничего не заметил, потому что не мог. Потому что в этом мире ни один человек не поверил бы, что время может стоять, что разум может видоизменять вещи, что возможно однажды прыгнуть в воображаемую чашу фонтана. Захлестнула ностальгия и горечь.

Захотелось вернуться туда, где меня понимали. Где думали так же, как я, где жили по-другому, где могли чему-то научить. Но еще не время. Я хотела дожить этот день до конца, и я его доживу.

– Пойду спать, мам.

– Ладно. Тебе же завтра на работу? Разбудить тебя?

(Работа? Ах, да! Работа… Это не тот самый чип в плече, а бюро переводов…)

Застыв лишь на мгновенье, я кивнула:

– Разбуди.

Мне точно всегда нравилась эта узкая и жесткая кровать?

Они смотрели на меня как на чужую.

А я улыбалась.

Оказывается, лица коллег почти забылись, выцвели и вытерлись, равно как и половина английских слов за ненадобностью. И на тот сертификат о чьем-то замужестве, который требовалось перевести, я все равно не смотрела. Качалась на стуле, праздно глазела на ставший непривычным офис, игнорируя удивленный взгляд Валентины Олеговны.

Как пыльно, тускло и занудно. И какая-то безнадега в воздухе. Вечное стучание пальцев по клавишам, отбывание безрадостных рабочих часов «от» и «до», чтобы попытаться найти утешение в сумерках вечера, а утром начать все по кругу: подъем, умывание, завтрак, автобус, офис и снова вечер.

Татьяна старательно прятала нездоровый интерес к моей изменившийся внешности, но в какой-то момент не удержалась.

– Диночка… – елейно начала она.

– Бернарда, – холодно поправила я.

Таня на мгновение замерла, получив по носу невидимый щелбан. Но любопытство взяло верх, вопрос все-таки прозвучал.

– …Ты каких пиявок наглоталась, чтобы за выходные так похудеть?

– Хороших. Заморских. – спокойно ответила я, составляя один-единственный документ, над которым было желание работать. – Только вот от злости они не избавляют, а посему тебе не помогут.

Она осела, отступилась, даже не решилась пойти в дальнейший бой. Просто дала задний ход, как мелкая гиена, чувствующая близкое присутствие по-настоящему сильного хищника, тягаться с которым себе дороже. Забилась за свой стол, утихла, не разозлившись, а больше растерявшись.

Я же допечатала документ, вывела его на принтер и положила еще теплый лист на стол администраторше.

– Заявление об уходе? – оторопело прочитала та. – Ты это серьезно?

Офис ошеломленно притих.

Я снова улыбнулась.

Все. Это все больше не мое. Не вернусь сюда, даже если в жизни не останется ровным счетом ничего. Хватит с меня пыльной скуки. Да и дело было не столько в пыли, сколько в осознании того, что я изменилась. Видимо, насовсем.

Ближайший пункт обмена находился неподалеку, за углом. Кутаясь в старый необъятный пуховик, я пересекла улицу. Чадили автобусы, крутились у киоска, покупая сигареты, подростки, кряхтела от непосильно тяжелой сумки пытающаяся вскарабкаться на тротуар бабка. Я ловко плыла в общем потоке людей. Болтали о своем симпатичные студентки, говорили по телефону в показушно дорогих авто «бизнесмены». Чванливо так, с затаенным выражением брезгливости и превосходства на лицах.

Мне было не до них.

Скрипнула тяжелая металлическая дверь – дохнуло спертым теплом.

Вытащив из кармана деньги, я обратилась к кассирше:

– Мне сто евро и сто долларов, пожалуйста.

Искаженный в динамике женский голос назвал нужную сумму в рублях, которую я положила в лязгнувший царапанный лоток.

Денег при увольнении выдали немного, но достаточно для осуществления пришедших в голову идей. Сложив валюту во внутренний карман, я вынырнула на стылую улицу. Так, что дальше? Покрутила головой, осмотрела промозглый проспект – газетный киоск нашелся у магазина. Продавщица внутри читала «Мою семью». При стуке в окошко щелкнула замком, неохотно впуская в маленькую утепленную будку холодный воздух, посмотрела поверх очков.

Я успела подумать, что в детстве тоже мечтала быть продавщицей в газетном киоске: свой маленький мирок, отдельный островок, состоящий из мелочей, своя империя карандашей, календарей, маленьких китайских игрушек и лет тридцать назад вышедших из моды тройных одеколонов; и я – королева, царь горы, сидящая посреди «богачества». Мда-а-а. Дети просты в своих желаниях.

– Мне, пожалуйста… – на секунду задумалась о количестве, затем кивнула сама себе, – …пять билетов «Русского Лото».

Этого достаточно. Если бы один, то подозрительно, а пять – это все-таки шанс. Принесу больше – будет выглядеть перебором.

Женщина протянула в окошко пять ярких бумажных полосок – билеты на розыгрыш в следующее воскресенье.

– Спасибо.

Я расплатилась. Окошко захлопнулось.

Раньше бабушка покупала себе по билетику каждую неделю. Были деньги – покупала по два, по три. Выигрывала редко, почти никогда – на моей памяти какие-то мизерные суммы по двести-триста рублей, – но верить в чудо, как и многие, продолжала исправно. Потом цены поднялись, а пенсия нет – билетики перестали быть постоянным атрибутом к воскресному завтраку, и, тяжело вздыхая, Таисия Захаровна отказалась от надежды на манну небесную.

Я заговорщически улыбнулась.

А вот как бы позвонить?

Телефон, испарившийся когда-то между мирами вместе с сумочкой, новым так и не заменился. Не позволяли финансы. Не позволяли они и теперь; пересчет наличности удовлетворения не принес: осталась тысячная и пятисотенные бумажки и несколько сотенных купюр с копейками.

Я снова огляделась вокруг.

Телефоны-автоматы изжили себя во время девяностых. Нет, тогда они еще имели место быть, но с приходом доступной сотовой связи резко сократили свое количество на улицах. А те, что еще отваживались стоять, красовались отсутствием трубок или были хорошо замаскированы.

Пока я раздумывала над проблемой, решение подоспело само собой в виде мужчины, разговаривающего по мобильнику. Хищно сверкнув глазами, я терпеливо дождалась, пока он купит в том же киоске журнал «За рулем», после чего, не дав отойти, протянула ему сторублевую купюру.

– Простите, можно мне сделать один звонок с вашего телефона? Свой я забыла дома.

Тот сначала недоверчиво покосился на мое лицо, потом на деньги, затем покачал головой, отказываясь от оплаты, но телефон, после секундного размышления, все-таки протянул.

Я радостно поблагодарила и, не глядя на мужчину, принялась набирать нужный номер. Выждала привычные пять гудков, после чего услышала голос Таисии Захаровны:

– Алло, я слушаю.

Притворившись самым беззаботным и радостным созданием на планете, я проговорила:

– Бабуль, это я! Хочу зайти через полчасика. Вот звоню предупредить, чтобы ты ставила тесто на пончики, сделаешь?

Восторженное кудахтанье было мне ответом.

Еще раз поблагодарив незнакомца за доброту, я отдала мобильник, потуже затянула шарф и зашагала вдоль магазинов по улице. Пока пройдусь, бабушка как раз успеет начать жарить, и не будет сетовать на то, что встретила внучку пустым столом и отсутствием угощения.

«Эх, Клэр… знала бы ты, сколько масла она наливает в сковороду!»

Я усмехнулась.

Идти полчаса. Но на душе было хорошо, а в таком настроении любая прогулка не в тягость.

– Целых пять билетов, Диночка! Ты чего? Это ж так дорого!

– Мне зарплату дали, бабуль (последнюю). И выходной.

Грохот кастрюль, шкворчание кипящего масла на сковороде и изумительный аромат сахарного теста.

– В воскресенье не забудь посмотреть розыгрыш.

– Не забуду, не забуду. Только как же я… если бы за одним последить или, на худой конец, за двумя. А в пяти-то я не успею числа проверить…

На то и был расчет.

Из прежнего опыта я знала, что бабушка для подобной задачи соседку привлекать не станет: к лотерее она относилась, как к нижнему белью – свое должно оставаться своим, незачем малознакомых людей посвящать в приватную жизнь. А потому попросит именно меня проверить пару билетов через интернет – никому другому не доверит, так уже было раньше. А вот когда я буду их проверять и выяснится, что…