Ведьма поневоле - Мало Меропэ Страница 12

– Я все это понимаю, но… какое это имеет значение? Исману почти триста лет, верно? С тех пор как я приехала, люди постоянно говорят о моей фамилии. Но дело не в том, что кто-то из моей семьи спас мэра, изобрел пенициллин или что-то в этом роде…

Наступило долгое молчание, затем Констанция Бенедикт продолжила еще тише:

– Вам это, конечно, кажется странным. Этот город отличается от многих других, куда люди приезжают и легко отправляются в другие места, когда устают. Здесь люди остаются. Существует очень сильная привязанность к Исману. Можно даже сказать, что это местная изюминка, как фиолетовое пиво или мидии в панировке…

– Хорошо, признаю. Я этого не знала, потому что я выросла в школе, где все ученики потеряли корни. Родители оставили их далеко от семьи. Думаю, я смогу привыкнуть, просто забавно, что все смотрят на меня, когда я произношу свое имя. Но… если вы хорошо знакомы с Элен, может, вы знаете, почему она так бурно отреагировала, когда я сказала, что планирую продать дом агентству недвижимости, где работает Алек Дивалло-Форсайт?

Снова наступила пауза.

– Я знаю, что сегодня воскресенье, – продолжила Констанция, – но… вы не хотели бы увидеться, Асия? Я бы предпочла говорить об этом с глазу на глаз, а не по телефону.

– Конечно, приезжайте. Это хоть немного заполнит чайную, где я работаю… Я в «Крутящемся муравье», вы знаете это место?

– А, я думала, оно закрылось после того, как умерла владелица! Буду через десять минут.

Асия поспешила доесть остывшую лапшу. На кухне из духовки тянулся ужасно аппетитный запах. Повар наклонила голову к маленькому радиоприемнику, который издавал неразборчивые звуки.

Брякнул колокольчик.

Констанция Бенедикт оказалась высокой женщиной с красивыми светлыми вьющимися волосами и в хорошо сшитом брючном костюме. Она села за стол в самом конце зала и заказала чай. Асия уже подавала его, когда повар вышла из кухни, чтобы выложить еще дымящиеся пирожные под стеклянную витрину прилавка. Асия принесла два из них единственной посетительнице и наконец смогла сесть напротив Констанции.

Та попробовала чай и улыбкой выразила одобрение.

– Как я уже говорила вам по телефону, между семьями Форсайтов и Рэйвенов существует своего рода историческое соперничество, но это еще не все. Восемь лет назад, как раз перед автомобильной аварией со смертельным исходом, ваша мать и тетя уезжали из поместья Форсайтов, которое расположено к югу от города.

Асия широко распахнула глаза. Реальность закружилась вокруг, пока она пыталась принять услышанное.

– Вы, должно быть, заметили, – продолжала Констанция, – что, когда вы выезжаете из города, дорога огибает скалу. Этот извилистый путь стал причиной многих несчастных случаев, несмотря на бетонные укрепления, установленные со стороны океана. Эта дорога ведет к поместью Форсайтов. В ту ночь машину вела ваша тетя, потому что несколько дней назад ваша мать вывихнула запястье. У вашей тети уже было несколько несерьезных автомобильных столкновений в прошлом. В ночь аварии они выехали из дома Форсайтов на слишком большой скорости. Проезжавшая мимо машина просигналила. Испугавшись, ваша тетя, должно быть, перепутала педали, потому что вместо того, чтобы затормозить, она нажала на газ. Бетонное ограждение не выдержало. Мне очень жаль.

Асия кивнула, ничего не понимая. Она увидела машину, двух женщин в ней и прыжок в океан, бесконечный и в то же время слишком короткий. В конце ждала смерть. Именно этот скачок изменил все; скачок, лишивший ее настоящего, а может, и будущего.

Внезапно все как будто потемнело, стены комнаты приблизились, и Асия поняла, что сейчас упадет в обморок. Она должна уйти как можно скорее.

– Я скоро вернусь, – сказала Асия, вставая так быстро, что стоящие на столе чашки испуганно звякнули.

Ничего не видя, она прошла в туалет и закрыла тяжелую деревянную дверь. Изможденное отражение глядело на нее из зеркала. Асия посмотрела на свои большие голубые глаза, бесцветные губы и очень бледное лицо. Картинка не складывалась в целостную – Асия видела только части, которые не подходили друг к другу.

Внезапно горло сдавил всхлип. Она закрыла рот рукой, но не смогла сдержаться. Раздался еще один всхлип, гораздо громче, без слез. Ее сотрясали такие сильные рыдания, что она не могла дышать.

Асия соскользнула на пол и схватилась за ножку раковины, словно та могла предложить ей поддержку.

Потом полились слезы.

В определенные периоды жизни невозможно оценить течение времени. Может, Асия провела в туалете несколько минут, а может, и несколько часов. Ей этот момент казался длиной в вечность. Теперь Асия знала, каким может быть ад.

Она услышала приближавшиеся к двери шаги и, все еще сотрясаясь от рыданий, бросилась в единственную комнату, дверь которой могла запереть. Кто-то зашел, подождал немного и ушел.

Асия заметила, что слезы наконец высохли. Она никогда бы не подумала, что человек способен столько выплакать. В детстве Асия плакала, но не так долго. Никогда так долго. Голова потяжелела, и Асию подташнивало.

Она вышла из комнатки, плеснула водой в лицо – глаза все еще были красными и опухшими – и приготовилась встретиться с внешним миром. Теперь, когда горе отошло на второй план, Асия беспокоилась о том, что случилось с чайной в ее отсутствие. Она работала всего второй день. Нельзя допустить, чтобы ее уволили.

Зал почти пустовал, что принесло облегчение. Меланхоличная молодая женщина исчезла; Асия заметила изменения. Через два столика сидела дама средних лет с маленькой девочкой с растрепанными кудрями, а за прилавком стояла Констанция, как будто так и должно быть.

Их взгляды встретились, и Асия одними губами поблагодарила.

Констанция передала ей заказ для дамы с внучкой. Асия отнесла его и забрала деньги со столика, где сидела меланхоличная особа.

Затем она поглядела на часы над дверью, ведущей на кухню: только что пробило 15:00. Оставалось еще целых пять часов до момента, когда можно возвращаться домой. Бесконечных пять часов…

Асия встряхнулась. Конечно, она имела право грустить и оплакивать свою семью. Это ее право и, может быть, даже ее обязанность. Но она не могла сдаться. Ее задача заключалась в том, чтобы держать голову высоко; она должна справиться.

Стиснув зубы и стряхнув подкрадывающуюся усталость, Асия вернулась к Констанции. Веселый детский голосок разносился по залу, заглушая их разговор. Констанция наклонилась, чтобы сказать:

– Я не думаю, что тебе следует быть одной сегодня вечером. Хочешь прийти ко мне?

– Нет, – ответила Асия, даже не подумав. – Я тронута, правда, но… я не хочу выходить из дома. Не после того, что случилось прошлой ночью. Я предпочитаю оставаться там, чтобы убедиться, что никто не попытается проникнуть в дом снова.

Констанция погладила ее по руке.

– С другой стороны, – заставила себя сказать Асия, – я бы хотела, чтобы вы пришли. Наверное, пустой дом вам покажется странным…

– Нет, для меня это не проблема, уверяю. Я встречу тебя около 20:30, хорошо?

– На ужин паста болоньезе, – пробормотала Асия. – Боюсь, больше ничего нет.

Констанция улыбнулась:

– Я люблю макароны. Я также воспользуюсь этой возможностью, чтобы извиниться перед Элен. Она сказала, что пригласила тебя сегодня днем…

Асия почувствовала, как щеки покраснели от стыда. Она совершенно забыла об Элен и ее приглашении на чай. Асия пообещала себе отменить встречу заранее.

Что оказалось худшим в их разговоре? Асия больше не была так уверена, что Элен немного сошла с ума. То, что сказала Констанция, объясняло реакцию Элен: Асия хотела продать поместье Рэйвенов их давним соперникам, тем, кто был свидетелем, пусть издалека, смерти двух сестер…

Алек, должно быть, знал об этих трагических обстоятельствах. Было ли это причиной его доброты? Он, очевидно, чувствовал вину и не знал, как ее унять.

Асия предпочла бы оставаться в неведении относительно того, что случилось с ее семьей. Продолжать обманываться простой автомобильной аварией лучше, чем думать об обрыве, с которого они сорвались, об этом падении…