Салли Грин - Половинный код. Тот, кто убьет Страница 17

— Ей исполняется девяносто лет. Она приглашает тебя на свой день рождения.

— Никогда о ней не слышал, — говорю я.

— А ты ее знаешь, ба? — спрашивает Арран.

Бабушка хмурится и как-то осторожно кивает.

— И?

— Просто старая ведьма.

— Ну, это-то мы и сами сообразили, — говорит Арран.

— Она… я… я давно ничего о ней не слышала.

— Как давно?

— С юности. Она когда-то работала в Совете, а потом… стала немного странной.

— Странной?

— Необычной.

— То есть спятила.

— Ну… стала странно вести себя, бросалась обвинениями направо и налево. Сначала все думали, что она вредит только самой себе, потом стало ясно, что она сошла с ума. Она то ли танцевала на совещании, то ли пела любовные серенады Главе Совета. В общем, ее выгнали с позором. Мало кто сочувствовал ей тогда.

— А зачем она пригласила Натана к себе на день рождения?

Бабушка не отвечает. Перечитав приглашение, она опять берется за чайник.

— Так ты пойдешь? — спрашивает Арран.

Бабушка держит в руках пустой заварочный чайник. Я говорю:

— Чокнутая старая ведьма. Никого больше не пригласила. Я ее не знаю, и вообще без разрешения Совета мне никуда ходить не положено. — Я улыбаюсь Аррану. — Так что, без сомнения, я иду.

Бабушка отставляет чайник, так и не налив в него воды.

День рождения через четыре дня. За это время я не узнаю ничего нового о Мэри от бабушки, которая, стоит мне завести о ней разговор, тут же заставляет меня повторять инструкции, которые Мэри написала на обороте карточки. Там крохотная карта с указаниями времени, в которое я должен быть в том или ином месте. Бабушка говорит, что я должен следовать им буквально.

Я отправляюсь в путь ранним утром дня рождения и начинаю с железнодорожной станции нашего городка. Там я сажусь сначала в один поезд, потом в другой, потом в автобус и еще в один автобус. Путешествие получается длинным, и хотя я мог бы уехать двумя автобусами раньше, но инструкции мне даны четкие, и я им следую.

Потом я долго иду пешком. Дойдя до определенного места в лесу, жду, когда пройдет достаточно времени, и только потом перебираюсь на следующее, где вновь жду «своего» времени, чтобы двинутся дальше. Лес тут — настоящая чащоба, и, чем дальше я продвигаюсь, тем тише становится вокруг. В ожидании последнего перехода я понимаю, что в голове у меня больше не шумит, а вокруг благодатная тишь. Раздумывая о том, каких именно шумов я больше не различаю, я едва не пропускаю время. Но мне все же удается соблюсти расписание, и вскоре я выхожу к ветхому дому посреди поляны.

Слева перед ним что-то клюют куры, грядки с овощами, справа журчит ручей. Я сворачиваю направо зачерпнуть воды. Она чистая и сладкая. Мелководный ручей совсем узкий, так что мне не надо даже делать шире шаг, чтобы перешагнуть через него. Я обхожу вокруг дома: он такой ветхий, что задняя стена уже почти отвалилась, и заглядываю в спальню, где гуляет курица. Я продолжаю обход, пока не нахожу зеленую деревянную дверь, в которую стучу легонько, чтобы она, чего доброго, не отвалилась из-за ветхости.

— Что за радость сидеть дома в такой славный денек?

Я поворачиваюсь на голос.

Его сильные, молодые звуки совсем не вяжутся с горбатой старой ведьмой в мятой широкополой шляпе, мешковатом джемпере крупной вязки, в потертых, дырявых джинсах и покрытых грязной коркой резиновых сапогах.

— Мэри? — Я не совсем уверен в этом, меня сбивают с толку редкие седые усы.

— Зато нет нужды спрашивать, кто ты такой. — Что ж, голос точно женский.

— С днем рождения. — Я протягиваю ей корзинку с подарками, но она даже не пытается ее взять.

— Это подарки. Для вас.

Она по-прежнему молчит.

Я опускаю корзинку.

Она издает звук, напоминающий то ли кашель, то ли смех, отчего по подбородку у нее начинает течь слюна, и тут же привычным жестом утирается рукавом.

— Что, никогда не видел старой ведьмы?

— Не часто… одним словом — нет…

Она всматривается в меня пристальнее, и я прекращаю мямлить.

Ее спина согнута почти вдвое, так что ей приходится запрокидывать голову, чтобы смотреть на меня.

— Может, ты и не совсем такой, как твой отец, хотя сначала я так о тебе и подумала. Но внешне ты все же на него похож.

— Вы его знаете… в смысле… вы встречались?

Не обращая внимания на мой вопрос, она берет у меня корзинку.

— Это мне? Подарки?

Прикидывается, будто плохо слышит, хотя, по-моему, со слухом у нее все в порядке.

Она подходит к ручью и опускается на небольшой травяной холмик. Я сажусь рядом, она вытаскивает из корзины баночку джема.

— Слива?

— Яблоко и ежевика. Из нашего сада. Бабушка варила.

— Старая сука.

У меня отвисает челюсть.

— А это? — В руке у нее большой глиняный горшок, запечатанный воском и перевязанный ленточкой.

— Мммм… мазь, для суставов, чтобы не болели.

— Да! — Она ставит горшок на траву и уточняет: — Это точно — мази у нее всегда были превосходные. Надо полагать Дар у нее такой же сильный, как и прежде?

— Да.

— Корзинка тоже славная. В доме не бывает слишком много корзин, вот что я тебе скажу. — Она рассматривает корзинку, вертя ее то так, то эдак. — Если за сегодняшний день ты ничему больше не научишься, запомни хотя бы это.

Я глупо киваю и опять бормочу свой вопрос:

— Вы видели Маркуса?

Не обращая на меня внимания, она достает из корзинки последний подарок: скрученный лист бумаги, аккуратно перевязанный тонкой полоской кожи, которую она снимает и кладет обратно в корзинку, приговаривая:

— Ох и везет мне сегодня. Давненько у меня такого урожайного дня рождения не было… ох давненько.

Мэри разворачивает бумагу: это рисунок пером, я нарисовал для нее деревья и белок. Она долго разглядывает его, потом говорит:

— По-моему, твой отец любит рисовать. У него талант, и у тебя тоже.

Очень интересно? Откуда она об этом знает?

— Вежливые люди отвечают «спасибо», когда им говорят комплимент.

Я бормочу:

— Спасибо.

Мэри улыбается.

— Хороший мальчик. Ну а теперь выпьем чаю с тортом… девяносто свечей — это интересно.

Через какое-то время мы сидим на той же траве с чаем и именинным тортом. Свечки — ровно девяносто — отсчитывала Мэри, а ставил на небольшой вишневый торт я, и до сих пор не могу понять, как они туда поместились. Буркнув какое-то заклинание, Мэри щелкнула пальцами, и свечки зажглись. Потом она дунула, но из ее рта вылетело больше слюны, чем воздуха, и мне пришлось тушить непогасшие свечки кухонным полотенцем. За все это время я не узнал от Мэри ничего, кроме того, что именно она кладет в пирог, где хранит запас свечей и как ей хочется, чтобы кто-нибудь, наконец, придумал заклинание, прогоняющее слизней с огорода.

Тогда я спрашиваю ее, почему она позвала меня на свой день рождения.

Она говорит:

— Ну не сидеть же мне тут в одиночку, правда?

— Почему вы не позвали мою бабушку?

Мэри, причмокивая, делает большой глоток остывшего чая из своей чашки и звучно рыгает.

— Я пригласила тебя потому, что хотела поговорить с тобой, а бабушку твою не пригласила потому, что с ней мне говорить не о чем. — Она снова рыгает. — Да уж, хороший получился пирог.

— А о чем вы хотите поговорить?

— О Совете и о твоем отце. Хотя про него я мало что знаю. Зато я много знаю про Совет. Я там работала.

— Бабушка мне говорила.

Молчание.

— Что ты знаешь о Совете, Натан?

Я пожимаю плечами:

— Мне приходится ездить к ним на Освидетельствования и выполнять их уведомления.

— Расскажи-ка.

Я излагаю факты.

Пока я говорю, Мэри молчит, только кивает да время от времени пускает слюну.

— Думаю, если я пойду на следующее Освидетельствование, меня убьют.

— Может быть… но, скорее всего, нет. Иначе они бы уже давно с тобой разделались. И если ты еще жив, то это не потому, что они такие добрые, уж поверь.

— А вы знаете, почему?

— У меня есть кое-какие догадки. — Она вытирает рукавом рот и хлопает меня по руке ладонью. — Скоро тебе надо будет уходить.

Солнце уже за деревьями.

— Да. Поздно уже.

Она вцепляется в мою руку своими кривыми пальцами, точно клешнями.

— Да не отсюда уходить. Тебе придется скоро уйти из дома. Найти Меркури. Она тебе поможет. Даст три подарка.

— Но мой отец…

— Найти отца даже не пытайся. Меркури тебе поможет. Она помогает Ведьмам, попавшим в беду. Конечно, не бесплатно. Но она тебе поможет.

— Кто такая Меркури?

— Одна Черная Ведьма. Старая Черная Ведьма. Ха! Считаешь меня старухой. Она — вот кто старуха! Но Дар у нее сильный, очень сильный. Она может контролировать погоду.