Нэнси Холдер - Антология «Дракула» Страница 18

— Хайль Гитлер.

Плесснер увел солдат. Фон Грюнн повернулся широкой спиной к огню. Кранц хлопотал в спальне, раскладывая вещи. Дворецкий вернулся.

— Позволит ли herr General услужить ему? — шелковым голосом вопросил он.

Фон Грюнн оглядел стол и едва удержался, чтобы не облизнуть толстые губы. Там были большие ломти ростбифа, куропатка, сыр, салат и бутыли вина — сам Кранц не мог бы угодить ему лучше. Фон Грюнн уже направился к столу, но спохватился. Здесь Трансильвания. Туземцы, при всей наружной угодливости, боятся солдат Рейха и ненавидят их. Не отравлены ли все эти лакомства?

— Уберите все, — сурово приказал он. — У меня своя провизия. Свой ужин можете съесть сами.

Новый поклон.

— Herr General слишком добр, но я ужинаю в полночь — ее не долго ждать. Сейчас я все уберу. Ваш человек доставит то, что вам по вкусу.

Он принялся убирать тарелки. Наблюдая, как он склоняется над столом, фон Грюнн отметил, что вряд ли видел у кого-либо такие узкие плечи — сутулые, как загривок гиены, намекающие на затаенную и готовую развернуться силу. Фон Грюнну пришлось напомнить себе, что он не нервничает и не боится. Дворецкий — чужак, представитель какого-то славянского племени. Фон Грюнну надлежало презирать ему подобных.

— А теперь, — сказал он, когда все было убрано, — идите в спальню и скажите моему ординарцу… — Он осекся. — Что это?

— Волки, — тихо прозвучало в ответ. — Они говорят с полной луной.

— Волки?

Генерал заинтересовался. Он был заядлым охотником: то есть загонял и убивал животных почти с таким же удовольствием, как людей. Отдыхая в гостях у Германа Геринга, он застрелил двух очень дорогих диких быков и мечтал о дне, когда фюрер пригласит его в Шварцвальд на кабанью охоту.

— Их здесь много? — спросил он. — Судя по голосам, много. Не будь они так далеко…

— Они подойдут ближе, — ответил его собеседник, и в самом деле вой прозвучал громче и отчетливей. — Но вы что-то приказали, генерал?

— А, да! — Фон Грюнн вспомнил, что он голоден. — Пусть мой человек принесет ужин из привезенной с собой провизии.

Поклон, и стройная черная фигура бесшумно скрылась в спальне. Фон Грюнн пересек комнату и сел в кресло у стола. Дворецкий возвратился и встал за его плечом:

— Извиняюсь. Ваш ординарец помогал мне принести еду из кухни. Он не вернулся, поэтому я позволю себе вам услужить.

В руках у него был поднос. На подносе деликатесы из запасов фон Грюнна: ломтики копченой индюшатины, хлеб с маслом, консервированные фрукты, бутылка пива. Если он сам все расставлял, у него была отличная возможность…

Фон Грюнн оскалился и вынул из глаза монокль. Опасение яда вновь шевельнулось в нем, и он не без труда заставил себя пренебречь им. Он будет есть и пить, презирая страх.

Яд не яд, еда была превосходной, а дворецкий оказался отличным официантом. Попивая пиво, генерал снисходительно спросил:

— Вы опытный слуга?

Бледное острое лицо склонилось к плечу, отрицая.

— Я служу очень немногим гостям. Последний раз, очень давно — Джонатану Харкеру из Англии.

Фон Грюнн выбросил из головы воспоминания об этом непокорном острове и завершил трапезу. Поднялся и огляделся. Волки снова завыли — с разных сторон и совсем рядом с замком.

— Кажется, меня бросили, — угрюмо сказал он. — Капитан задерживается, ординарец задерживается. Никто не явился с рапортом. — Он шагнул к двери и распахнул ее. — Плесснер! Капитан Плесснер.

Нет ответа.

— Не проводить ли вас к нему? — мягко спросил дворецкий. Он снова стоял прямо за плечом.

Фон Грюнн сильно вздрогнул и обернулся как ужаленный.

Глаза дворецкого оказались на одном уровне с его глазами и совсем близко. Фон Грюнн впервые заметил в них зеленый свет. К тому же дворецкий улыбался, и фон Грюнн увидел его зубы: белые, редкие, острые.

Словно в ответ на его мысли взвыли звери за стеной. Вой оглушал. Фон Грюнну показалось, что воют сотни глоток. Потом, словно отвечая им, громко и испуганно прозвучала команда унтер-офицера.

И выстрел. Несколько выстрелов.

Солдаты, которых он оставил ночевать во дворе, в кого-то стреляли.

Фон Грюнн с тяжеловесной поспешностью выскочил из комнаты, сбежал по лестнице. Еще в коридоре он услышал новые выстрелы и новые крики, а в ответ дикое, рвущее слух рычание, вой и шум жестокой свалки. Фон Грюнн добрался до двери, через которую входил в замок. Что-то шевельнулось в темноте у самых его ног.

Запрокинутое меловое лицо — лицо капитана Плесснера. Дрожащая рука протянулась к сапогу генерала.

— Там, в темных залах, — выдохнул он. — Они — дьяволы… голодные… они добрались до нас, до меня… я выполз сюда…

Плесснер обмяк. За спиной фон Грюнна вспыхнул свет, и он рассмотрел откинутую на каменный пол голову капитана. Тонкая шея была разорвана сбоку, но кровь не текла. Потому что в теле капитана Плесснера не осталось крови.

Снаружи повисла тишина. Перешагнув через тело Плесснера, генерал распахнул дверь.

Двор замка был полон кормившихся волков. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что служит им пищей. В ответ на застывший взгляд фон Грюнна один из зверей поднял голову и взглянул ему в глаза. Он увидел множество горящих зеленью глаз, множество ухмыляющихся пастей с острыми зубами — таких же, как у дворецкого.

Он захлопнул дверь и привалился к ней спиной, задыхаясь.

— Сожалею, генерал, — услышал он тихий насмешливый голос. — Сожалею — мои слуги внутри и снаружи потропились. Волков и вампиров трудно удержать. Как-никак настала полночь — самое наше время.

— Что за бред вы несете? — ахнул фон Грюнн, чувствуя, как отвисла у него челюсть.

— Это не бред. Это простая истина. Внутри моего замка — вампиры, снаружи — волки, мои последователи и друзья.

Фон Грюнн потянулся за оружием. Его плащ остался наверху, с пистолетом в кармане.

— Кто вы? — взвизгнул он.

— Я — граф Дракула Трансильванский, — ответил тощий человек в черной одежде.

И аккуратно поставил лампу прежде чем шагнуть вперед.

НЭНСИ КИЛПАТРИК

Порнорама

Нэнси Килпатрик была финалистом премии Брэма Стокера и премии «Аврора», а также была удостоена канадской премии Артура Эмиса за лучший фантастический рассказ.

Килпатрик родилась в Филадельфии, штат Пенсильвания, живет в Монреале, в Канаде. Среди ее работ — серия эротических вариаций на традиционные темы жанра ужасов «Темные желания» (выходили под псевдонимом Амаранта Найт) и романы о вампирах «Дитя ночи», «Присмертие», «Как мертвец». Последний из них написан в соавторстве с Доном Бассингтвейтом. Рассказы Нэнси Килпатрик появлялись во многих журналах и антологиях, как авторских, например «Секс для одинокого вампира» и «Вампирские истории Нэнси Килпатрик», так и сборных. В антологию «Эндорфины» вошли сразу две ее повести. Кроме того, она была редактором таких антологий, как «Любовь с острыми зубками», «Неземная плоть» и «Ласка смерти».

«С Бетти Пейдж и Ирвингом Клоу так все и было, — комментирует автор представленный здесь рассказ. — За минусом Дракулы».

Разбогатевший Дракула решает наконец сменить родные горы на Новый Свет. Но устоит ли он перед чарами сексапильной актрисы, чья работа — сводить мужчин с ума?

Высоченные каблуки длинноногой красотки отбивали дробь. Из всех кинодив такого сорта одна она, с изящной и приятно округлой фигурой, в темном белье и с тугими завитками черных как смоль волос, умела танцевать, удерживаясь на носочках. Она раскачивалась с игривой грацией, вдруг согревшей его мертвые кости.

Подумать только, человечество менялось! Вот уже пять столетий он блуждал по земле, каждую ночь пил из вен жалких смертных. Вместе с кровью он вбирал их мысли, надежды, мечты. Все они были такими мелкими, как букашки, так что он, разочарованный, привык считать людей всего-навсего запасниками крови. И вот теперь жизнь мелькнула в одной из них!

Влад перемотал пленку и в десятый раз пересмотрел монохромную сцену. «Варьете» он любил больше других картин. Там играли Лили Сен-Сир и гораздо более интересная ему мисс Бетти Пейдж — чудо, фея ночных грез — для тех, кто спит ночью. Красивая — бесспорно, а главное, свободная в своем эротизме. Когда он был молод, женщины ненавидели его или молча терпели. Поначалу, когда живая кровь еще клокотала у него в сердце, когда он бился с турками, когда вел войска против захватчиков — за родину, против единоплеменников — за власть, ему нужны были покорные девицы. Жизнь тогда была сурова, что доказала, между прочим, его личная кончина. Сражаться еще и в спальне? Бессмертие оказалось куда тише, спокойнее, но расселение человечества по планете его беспокоило. Его выбросило на обочину жизни. Одного. Преследуя безмозглую дичь в лабиринтах городов Европы и Америки, он не встречал симпатии и понимания среди живых, и глухие столетия, громоздясь одно на другое, едва не заглушили его последние желания… Мировая перемена выхолостила Влада. Безликий, скучный мир умножался на вечность, и он знал, кого винить: людей. Современные были подлее крестьян. Хуже мокриц в могилах. Эти болтуны опошляли его проклятие, как свои собственные судьбишки. Именно так. Они не боялись его и не бросались вперед, чтобы его уничтожить, — те времена прошли, — но и не любили. Он терял интерес к этим болванам, едва начав их пить.