Владислав Крапивин - Прохождение Венеры по диску Солнца Страница 19

Потом смотрели все по очереди и видели на фоне густо-лилового неба (опять же — фильтр такой) неяркую белую тарелку Солнца, а на ее верхнем крае черную дробину…

— Ты так рассказываешь, будто сам видел это, — одобрительно заметил Вовка.

— Дробину представить нетрудно, а на Солнце через фильтры я смотрел не раз…

— И я…

— Значит, и ты можешь представить… Потом Брис передал секстан Ташке: во-первых, она младше других, во-вторых, девочка, надо соблюдать этикет… После нее — Матвейке. Ну и дальше — Инка, Баллон… Договорились, что по первому разу будут смотреть минуту, не спеша считали до шестидесяти…

— И каждый загадал желание?

— Конечно. Про два я уже сказал. Брис загадал, чтобы у него исправилось нарушение слуха и он после школы сумел поступить в мореходку. Инка — чтобы ей на день рождения подарили большущий и дорогой набор французской акварели. Баллон — чтобы отец пореже пил и ушел с дурацкой работы на заводе, где дармовой спирт… Потом они смотрели на Солнце и Венеру еще, еще, и это не надоедало. Будто космос приблизился к ним вплотную со всеми своими пространствами и тайнами… А еще в них проникло убеждение, что желания обязательно исполнятся. Потому что в движении Венеры через солнечный диск тоже была обязательность. Неизбежность. Ведь что бы там ни случилось на Земле, какие бы события ни меняли и не портили людям жизнь, а планета Венера в намеченный день и час все равно пройдет между Солнцем и Землей. И это все равно придавало ребятам уверенность, этакое ощущение прочности…

Они смотрели в секстан по очереди целый час, наверно. А потом набежали облака. Сперва не очень густые, но скоро брызнул дождик, ударил в широкие щели между досками над головами. Инка растянула над всеми прихваченный из дома (на всякий случай) большущий кусок полиэтилена, и они посидели вот так, в тесноте и уютном шорохе дождя. И Брис даже рассказал про очередное приключение Тимми и его друга, гнома-мальчишки по имени Юкошка… Затем собрались домой. И тогда Матвейка набрался смелости (не сразу, но набрался) и спросил Бриса: не может ли тот дать ему на денек секстан? Чтобы он, Матвейка, мог потом, когда разойдутся облака, еще посмотреть с балкона на Солнце, а потом на звезды, а завтра утром, когда в небе будет висеть ущербный месяц, то и на него. И подвигать алидадой. Он, Матвей, будет очень осторожен, честное слово!

Брис ответил, что можно. Матвейка Гранатов был уже не просто знакомый пацаненок неполных восьми лет, а товарищ. К тому же у них обоих была в душе привязанность к морякам и кораблям.

Когда шли от оврага, дождик перестал. Компания таяла. Первым свернул на свою улицу Семакова Баллон, который ворчал на погоду («Такое утро было клёвое, а сейчас как остывшая баня, бли… то есть лепешка…» — «Баллон, я тебя убью!»). Затем ушли в свою хрущевку Ташка и Брис, через квартал Инка сказала: «Матвей, пока», и тот зашагал один, помахивая пластиковым пакетом с секстаном… И вот тут, Вовка, начинаются довольно драматические события…

— Ага, я понял, — шепнул он.

— Недалеко от двухэтажного дома, где жили Матвейкины тетки, он увидел, что в облаках разрыв и в него вот-вот выкатится солнце. Матвей остановился. Дело в том, что его уже с полчаса грызло сомнение. Матвейка вспомнил недавнее мамино письмо, где она сообщала между прочим, что папа из-за простуды пока не ходит на работу. Матвейка был человек с воображением — порой чересчур активным. Накануне, читая письмо, он не очень встревожился (судя по всему, простуда была не сильная). Но сейчас Матвейку вдруг начало грызть сомнение: а что, если болезнь усилится? Тогда может быть всякое! Угодит папа в больницу, застрянет там на долгое время, и не вернутся они с мамой в августе… и возможно, это потому, что он, Матвейка, потратил нынешнее желание на свои мечты о песнях, а не на заботу об отцовском здоровье! Чем он раньше-то думал, балда такая!

Когда забрезжило солнце, Матвейка понял: можно все исправить! Ведь Венера-то еще на солнечном диске! Надо только взглянуть на нее снова и перезагадать…

Кругом никого не было. Матвейка прислонился к забору, дождался солнышка в облачном разрыве, вытащил секстан, умело направил его в нужную точку. Венера была, разумеется, на месте — куда она денется раньше срока!

«Пусть папа скорее поправится и больше не болеет…»

Вот и все!.. Но в этот миг чьи-то крепкие пальцы схватили Матвейку за локоть. Рядом оказался широколицый белобрысый парень. Глаза у парня были безжалостные — Матвейка это увидел сразу. И ослабел, пискнул только.

Парень одной рукой держал Матвейку, а другой выхватил секстан.

«Ты где взял эту штуку, малёк? Ну-ка, отвечай, как на дознании».

Матвейка залепетал, что секстан ему дал знакомый мальчик.

«Не ври, пацан! Ты эту вещь где-то украл! В магазинах их не продают, это военно-морской секретный прибор… Придешь с родителями на угол Октябрьской и Красных Партизан, там Штаб отряда содействия милиции…»

Парень выхватил у Матвейки пакет, сунул в него секстан и пошел прочь. Решительный такой.

«Отдайте, пожалуйста», — хныкнул вслед Матвейка, но парень не оглянулся. Наверно, даже и не слышал. Матвейка несколько секунд стоял, замерший от отчаяния. Потом хотел кинуться следом, вцепиться, завопить, но рядом с тротуаром остановился пыльный «рафик» с надписью «Милиция». Из «рафика» вышел милиционер с капитанскими погонами, окликнул парня. Они о чем-то поговорили, как знакомые, потом оба сели в машину, и та укатила…

Матвейка не посмел кинуться к ним, пока стояли. Он был перепуган. Ясно было, что парень и вправду из милиции. А что, если секстан и в самом деле секретный? А что, если дознаются, чей он, и Бриса посадят в колонию?

Куда было бежать за помощью? Ну не к тете же Лире и не к тете Кларе, они только заохают. Матвейка кинулся к Брису и там разревелся без удержки. Еле его успокоили. Дома оказалась мама Бриса. Она была человек решительный, умыла Матвейку и тут же с ним и с Брисом отправилась на угол Красных партизан и Октябрьской. Никакого милицейского штаба там не оказалось. На трех углах были двухэтажные жилые дома, а на четвертом кафе «Лотос». Зато неподалеку располагалось отделение милиции номер четырнадцать, куда, ухватив ребят за руки, и направилась отважная мама. Отделением заведовал капитан, но не тот, что уехал с парнем. Мама заговорила с капитаном бесстрашно и с напором. Это что же делается? Какой-то тип останавливает на улице ребенка, отбирает ценную вещь, пугает мальчика до полусмерти и уезжает на милицейской машине!..

Капитан, конечно, сказал, что ничего не знает. Какой «тип», какая машина? Номер запомнили? Будто Матвейке в тот момент было до запоминания номера! Он только сказал, что капитан, говоривший с парнем, был лысый — он снимал фуражку и вытирал блестящую голову платком. Начальник отделения сказал, что не помнит в городской милиции ни одного лысого капитана. Вот если мальчик встретит на улице его или парня, отобравшего секстан, пусть проследит за ними, а потом приходит сюда. Мама Бриса сказала, что ловить преступников должны не мальчики, а сотрудники милиции, а то они только гоняют старушек, торгующих на улице свежей зеленью. Начальник отделения сказал, что не только. Час назад угнали машину одного из заместителей главы города, поэтому вся милиция «стоит на ушах». Впрочем, если гражданка так настаивает, то пусть оставит заявление — «разберемся».

Мама оставила. Но было ясно, что разбираться милиция не станет и секстан не найдет (как, скорее всего, и машину)…

Понятно, в каком горе был Матвейка. И в отчаянии, и в стыде. Из-за того, что не просто лишился секстана, а при этом еще безобразно струсил (так ему казалось). Несколько раз по дороге домой (то есть к Брису) он снова ударялся в слезы, и его успокаивали как могли. Мол, не такая уж большая потеря. А кроме того, может быть, секстан и найдется…

5

А потеря была большая. Во-первых, сам секстан, заслуженный штурманский прибор, морская вещь. А во-вторых, память о хорошем друге, старом капитане…

У секстана два зеркальца — круглое и прямоугольное. Прямоугольное легко достается из рамки, надо только оттянуть зажимы. И вот в секстане Бриса, между зеркальцем и металлической подкладкой, хранилось то, что было для него дороже самого прибора. Это визитная карточка Василия Васильевича Баталина, капитана первого ранга в отставке, и его маленькая фотография. Причем снят был Василий Васильевич в возрасте двенадцати лет, но уже в полной морской форме, в бескозырке и с медалью «За боевые заслуги»…

— Он был юнгой, да?

— Да. Тут такая история… Наш Тальск — город небольшой, но река Талья — большая. Еще в девятнадцатом веке там образовалось известное во всей России пароходство и возник судостроительный завод. А во время войны с фашистами на этом заводе строили бронекатера, такие небольшие плоские суда с башнями от танков. То есть мониторы. Они воевали на реках и в прибрежных морских акваториях. Отправлять их в районы боевых действий по воде было хлопотно и долго — это ведь по многим рекам и северным морям. Поэтому за катерами приходили поезда с платформами. Вот так — сперва на колесах, а потом уже, поближе к боям, на воду…