Маска из другого мира (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич Страница 22

— Ха! — Гонгадзе оскалил свои сверкающие зубы, и в его глазах, уже вновь человеческих, а не змеиных, мелькнул огонек. Хотя, скорее всего, это было просто отражение электрического света в стеклах его очков. — Подумай еще раз, Мишико, от чего ты отказываешься! Место в уважаемом клане, частые рейды на ту сторону и в перспективе — возвращение в наш потерянный дом… Ты уверен, что хочешь лишиться всего этого?

Кажется, руководитель ТЮЗа уже оправился от удивления, когда я смог ему отказать, но решил переубедить меня уже с помощью логики. Скажу честно, это выглядит лучше, но мнение свое я пока менять не собираюсь.

— Во–первых, я только сегодня обо всем этом узнал, Автандил Зурабович, — Гонгадзе даже в своем обычном человеческом облике говорил очень нахраписто, и мне еле удалось его прервать, поморщившись от этого снисходительного «Мишико», — и пока еще не осознал до конца то, что потеряли наши общие предки. Я ведь родился и вырос тут, в нашей маленькой Твери. Да что там говорить — я еще в собственной маске как следует не разобрался! А во–вторых… Артемий Викторович в разговоре был более убедителен, чем вы.

Я нарочно выделил слово «убедителен», напоминая тюзовскому режиссеру, что определил его способность и не поддался ей. И тот, разумеется, как весьма умный человек, прекрасно все понял. Узнать бы еще, какие у него мысли о том, что я отбил его атаку на мой разум… И как я вообще это сделал. Может, в этом и заключается особенность моей маски? Я прокрутил в голове все, что знал о Труффальдино. Слуга двух господ — это самое частое его амплуа. В пьесах он постоянно всех дурит и манипулирует огромной массой народа. Почему бы такой особенности не отразиться в маске? Ведь тот, кто хитрит сам, редко становится жертвой такого же обманщика… Смею предположить, что умение «Двойной агент» в описании маски как–то со всем этим связано. Надо будет обязательно этот вопрос прояснить, а пока стоит побыстрей и повежливей закончить беседу с Гонгадзе.

— Мне нравится твоя прямота, Михаил, — произнес режиссер ТЮЗа после короткой паузы. Пожалуй, я смог его даже не удивить, а по–настоящему заинтересовать. Теперь бы еще понять, что мне это дает или чем грозит. — А еще ты показал, что гораздо сильнее и умнее, чем я предполагал. Умеешь сохранить лицо.

Он не признался прямо, что манипулировал мной. Но между строк это все же читалось, по крайней мере, я так видел. Гонгадзе сказал, что я умею сохранить лицо, так? А еще что я сильнее и умнее? На мой взгляд, тут все очевидно — он принял меня за наивного простачка и новичка, решив сходу подавить волю своей способностью. Однако я сумел выдержать давление и отказать ему. Круто, конечно, но теперь другой вопрос, что главреж ТЮЗа будет делать дальше.

— Спасибо, Автандил Зурабович, — сказал я, желая расстаться со столь могущественной маской по–доброму. — Если позволите, я бы вернулся к своим…

— Разумеется, — вполне дружелюбно кивнул в ответ Гонгадзе. — Уверен, вам еще многое предстоит обсудить. Например, как вы все же собираетесь выходить из положения с отсутствием Доктора… Спроси у Артемия, насколько он уверен в конечном успехе.

Очевидно, Гонгадзе понял, что после устроенного им представления обычный разговор уже точно ничего не даст. По крайней мере сейчас — вот он и не стал больше давить, а лишь забросил удочку на будущее, опять напоминая об отсутствии у нас этого самого доктора, кем бы он ни был, и пытаясь тем самым посеять в моей душе сомнения. Вот уж и правда старый лис, как говорил о нем Иванов… Но после такого грубого наскока с образом рыбы и поедаемого ею человека я буду слушать тюзовского режиссера разве что из вежливости. А еще, возможно, я смогу узнать для себя что–нибудь любопытное. Например, о том, чего стоит опасаться уже в компании Иванова…

— Конечный успех — это возвращение? — уточнил я, поддерживая разговор.

— Именно, — Автандил Зурабович кивнул, отвечая на мой вопрос. — Ты знаешь, многие кланы уже не рассчитывают отвоевать наш прежний мир и лишь зарабатывают деньги, принося из рейдов всякую полезную мелочь. Более богатые за них платят, по–прежнему ставя перед собой цель вернуться на родину. Здесь уже вопрос приоритетов. Кому–то достаточно просто быть бедняком среди нищих. А кто–то не забывает о том, что развитие при желании может быть бесконечным. И не допускает ошибок, погрузившись в свои мечты и забыв об осторожности…

Он замолчал, явно давая мне возможность обдумать его слова. Намекает на то, что у Артемия Викторовича нет реальных планов, а он, Гонгадзе, эдакий Боливар в мире масок? Чуть ли не единственный, кто искренне озабочен возвращением домой? Что ж, пускай. В ТЮЗ я все равно не пойду, а вот попытать Иванова на тему его планов теперь точно будет хороший повод.

— Я благодарен вам за информацию, — я решил, что стоит отметить пусть даже деланную благосклонность Гонгадзе. — И обязательно все это учту.

Режиссер ТЮЗа вежливо улыбнулся, блеснув стеклами очков. Разумеется, он прекрасно понимал, что мои мысли могут разительно отличаться от того, что я говорю. Но попытку разойтись если не дружески, то нейтрально, явно оценил.

— Ты хороший парень, Михаил, — неожиданно тепло сказал он, хотя цепкий взгляд, способный заставить поежиться, никуда не делся. — У тебя не самая сильная маска, но и не всегда в войне побеждают солдаты. Настоящее оружие — это дипломатия. Ты далеко пойдешь, только не растрачивай свой потенциал попусту.

— Потенциал? — подобные зеркальные вопросы не раз выручали меня в повседневной жизни, уверен, и в разговоре с Капитаном помогут.

— Настоящий Труффальдино слаб, — улыбнулся Гонгадзе. — Но это не мешает ему добиваться своего, будучи подле сильных. Впрочем, не буду тебя более задерживать. Был рад знакомству.

Он явно на что–то намекал, но я пока просто не мог понять на что именно — не хватало информации о мире масок. Впрочем, теперь у меня появилось еще несколько направлений, в которых можно будет покопать.

— Взаимно, Автандил Зурабович, — я вежливо пожал протянутую мне ладонь, сухую и крепкую как у уверенного в себе человека.

Гонгадзе вновь блеснул стеклами очков, смерив меня изучающим взглядом, и пошел по своим делам. Чинно, степенно и в то же время как–то по–военному экономя движения — я знаю эту походку, потому что мой дядя Коля по маминой линии служил офицером еще в ГДР. И даже спустя много лет после выхода на пенсию сохранил свою выправку и манеру двигаться. Получается, режиссер ТЮЗа не всегда был гражданским? Или это опять же из–за маски и многолетних сражений с демонами–хутхэнами?

Мимо меня пронесли поднос с шампанским и сладкими тарталетками. Я тут же вспомнил, что не успел поужинать, и об этом с довольным урчанием подтвердил мой желудок. А еще я неожиданно для самого себя облизнулся, вызвав улыбку рыженькой девушки–официантки в белом переднике. Подмигнув ей, я проигнорировал спиртное (всегда плохо чувствую себя после шампанского) и набрал целую ладонь маленьких сладких пирожных. Кажется, ягодные, судя по цвету и запаху. Запихнув в себя сразу несколько штук, я заграбастал рукой с подноса еще десяток, и официантка посмотрела на меня уже с легким осуждением. Да что же это со мной? Голод голодом, но воспитание никуда не должно было деться… Ребро Чацкого! Труффальдино же в пьесах всегда жрет словно не в себя! Неужели и мне передалась эта особенность, как носителю его лика? Вот уж побочка так побочка, как сказал бы Денис, мой приятель–врач.

Поблагодарив рыженькую, я дал ей понять, что больше объедать остальных гостей не собираюсь, и девушка сразу же двинулась дальше. А я встал у стены и задумался, закинув в рот последнюю ягодную тарталетку из тех, что все–таки выхватил с подноса перед уходом девушки в переднике. Разговор с Гонгадзе, если опустить этот безобразный эпизод с попыткой промыть мне мозги, все–таки кое–что дал мне. Я понял, за счет чего театральные кланы дают маскам возможность жить припеваючи — не могут же деньги сваливаться из ниоткуда, а общество быть богатым просто по факту. Как сказал Автандил, одни кланы покупают у других ресурсы, добытые в том мире. А откуда берут финансы те? Сдается мне, что какие–то вещи из параллельного измерения всплывают на черном рынке или даже на вполне официальном уровне. Просто залегендированы эти артефакты как–то по–особому, чтобы не вызывать подозрений… Впрочем, пока это просто мои догадки.