Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП) Страница 24

– С какой целью? – Магнус пожал плечами. – Не я нахожусь в эпицентре перемен.

– Но ты боишься, что Алек втянут в это, – сказала Катарина, – и ты хочешь оттолкнуть его прежде, чем потеряешь.

– Ты сказала не делать того, что может случайно спровоцировать конец света, – сказал Магнус. – Я знаю, что ты пошутила. Но это совсем не смешно, когда я не могу избавиться от ощущения, что конец света наступает. Валентин Моргенштерн почти уничтожил сумеречных охотников, но его сын в два раза умнее и в шесть раз злее. И он не придет в одиночку. У него помощь от демонов помогущественнее, чем мой отец, из других...

– Откуда ты это знаешь? – голос Катарины был резок.

– Я разузнал об этом.

– Я думала, что ты перестал помогать сумеречным охотникам, – сказала Катарина, затем подняла руку, прежде чем он успел что-либо сказать. – Неважно. Я слышала, как ты говоришь нечто подобное столько раз, чтобы знать, что ты никогда, на самом деле, не подразумеваешь это.

– В этом то и дело, – сказал Магнус. – Я искал, но не нашел ничего. Кто бы ни был союзником Себастьяна, не осталось никаких следов их альянса. Я все еще чувствую, что скоро узнаю что-то, а потом понимаю, что хватаюсь за воздух. Не думаю, что я могу им помочь, Катарина. Я не знаю, кто еще может.

Магнус отвел взгляд от ее внезапно жалостливого выражения лица, осматривая бар. Бэт прислонился к стойке, играя с телефоном, свет экрана освещал его лицо, отбрасывая тень. Тень, которую Магнус видел на каждом лице: человеке, Сумеречном охотнике, каждом существе, обреченном на смерть.

– Смертные умирают, – сказала Катарина. – Ты всегда знал это и все же любил их прежде.

– Нет, – возразил Магнус, – не так, как сейчас.

Катарина удивленно вздохнула.

– Ох, – сказала она. – О… – Она взяла напиток. – Магнус, – нежно произнесла она. – Ты невероятно глуп.

Прищурившись, он посмотрел на нее.

– Разве?

– Если твои чувства на самом деле таковы, то ты должен быть с ним, – сказала она. – Подумай о Тессе. Ты ничему не научился у нее? О том, что любовь стоит боли от ее потери?

– Он в Аликанте.

– Ну и? – сказала Катарина. – Ты должен был быть представителем колдунов в Совете; и ты передал ответственность мне. Я возвращаю ее обратно. Направляйся в Аликанте. В любом случае, мне кажется, что ты можешь больше сказать Совету, чем я когда-либо могла, – она потянулась в карман формы медсестры, в которую была одета. Она пришла прямо с работы в больнице. – О, и возьми это.

Магнус вырвал скомканную бумажку из ее пальцев.

– Приглашение на ужин? – спросил он недоверчиво.

– Мелиорн из волшебного народа хочет,чтобы все члены совета из нежити собрались на ужин в ночь перед большим Советом, – сказала она. – Что-то вроде жеста мира и доброжелательности, или, возможно, он просто хочет раздражать всех загадками. В любом случае, это должно быть интересно.

– Пища фейри, – мрачно произнес Магнус. – Я ненавижу пищу фейри. Я имею в виду, даже безопасную, которая не приведет к тому, что ты будешь танцевать до изнеможения в течение следующего столетия. Все эти сырые овощи и жуки, – он замолчал. В другом конце комнаты Бэт прижал свой телефон к уху. Другой рукой он схватился за барную стойку.

– Что-то не так, – сказал Магнус. – Что-то связанное со стаей.

Катарина опустила свой стакан. Она хорошо знала Магнуса, и знала, когда он был прав. Она тоже посмотрела на Бэта, который уже отключил свой телефон. Он побледнел, его шрамы выступили, а щеки мертвенно побелели. Он наклонился, чтобы что-то сказать Стремному Питу за стойкой бара, а затем сложил два пальца во рту и свистнул.

Звук был похож на свист паровоза, но он прекратил тихий гул голосов в баре. Спустя секунды все оборотни встали и направились к Бэту. Магнус тоже встал, несмотря на то, что Катарина схватила его за рукав.

– Не надо…

– Я буду в порядке, – он отцепил ее руку, и направился в толпу, к Бэту. Остальная часть стаи стояла свободным кольцом вокруг него. Они недоверчиво напряглись при виде колдуна среди них, стараясь подойти ближе к вожаку их стаи. Светловолосая женщина оборотень направилась остановить Магнуса, но Бэт поднял руку.

– Все в порядке, Амабель, – сказал он. Его голос не был доброжелательным, но хотя бы вежливым. – Магнус Бейн, так? Верховный маг Бруклина? Майя Робертс сказала, что я могу тебе доверять.

– Можешь.

– Отлично, но у нас здесь срочное дело. Чего ты хочешь?

– Тебе звонили, – Магнус указал на телефон. – Это был Люк? Что-то случилось в Аликанте?

Бэт покачал головой, выражение его лица было невозможно распознать.

– Тогда очередная атака на Институт? – спросил Магнус. Он был одним из тех, кто знал ответы на все вопросы и ненавидел ничего не знать. И пока Нью-Йоркский Институт был пуст, это не означало, что другие Институты были в безопасности – то есть, не было ли там сражений, в которые Алек обязательно влез бы.

– Не Институт, – ответил Бэт. – Это была Майя. Штаб-квартира Претора Люпуса была сожжена дотла. По меньшей мере, сотня оборотней мертва, в том числе Претор Скотт и Джордан Кайл. Себастьян Моргенштерн напал на нас.

6

Свинец Брата против стали Сестры

– Не бросай… ну, пожалуйста, не бросай ее… о, Боже, он ее бросил, – безропотно проговорил Джулиан, когда долька картофеля пролетела через всю комнату, едва не задев его ухо.

– Ничего не разбито, – заверила его Эмма. Она сидела, прислонившись спиной к детской кроватке Тавви, и наблюдала за тем, как Джулиан кормит своего младшего брата. Тавви достиг уже того возраста, когда стал очень разборчив в еде, и то, что не проходило отбор, тут же летело на пол. – Только лампа немного в картошке, и все.

К счастью, остальная часть дома Пенхаллоу была довольно элегантной, чердак – где «сироты войны» (собирательное понятие, применяемое к детям Блэкторнов и Эмме, когда те приехали в Идрис) жили теперь – выглядел совершенно незамысловато, функциональный и прочный по своей задумке. Он занимал весь верхний этаж дома: несколько смежных комнат, небольшая кухня и ванная, случайно составленные кровати и разбросанные повсюду вещи. Хелен спала с Алиной внизу, хотя каждый день поднималась наверх. Эмме была отведена своя комната, как и Джулиану, но он почти никогда в ней не бывал. Друзилла и Октавиан по-прежнему каждую ночь просыпались с криками, и Джулиану пришлось спать на полу в их комнате, сложив рядом с кроваткой Тавви подушку и одеяло. Высокого стула не нашлось, поэтому Джулиан с тарелкой в руке и отчаянным выражением лица сидел на полу напротив малыша, устроившегося на покрытом едой одеяле.

Подошла Эмма и села напротив него, усаживая Таввик себе на колени. Его маленькие личико сморщилось от отчаяния.

– Мемма, – произнес он, когда она его подняла.

– Поиграй с ним в паровозик «чух-чух», – посоветовала она Джулсу. Она размышляла, стоит ли сказать ему, что у него в волосах соус от спагетти. Подумав еще раз, она решила, что лучше не стоит.

Она наблюдала за тем, как он с жужжанием водил ложкой, прежде чем сунуть ее Тавви в рот. Теперь малыш хихикал. Эмма попыталась подавить свое чувство потери: она вспомнила, как ее собственный отец выбирал еду у нее на тарелке в один из тех периодов, когда она не ела ничего зеленого.

– Он ест мало, – тихим голос проговорил Джулс, несмотря на то, что превратил хлеб с маслом в пыхтящий поезд, и Тавви потянулся к нему своими липкими ручонками.

– Он грустит. Он же ребенок, но все равно понимает, что случилось что-то плохое, – сказала Эмма. – Он скучает по Марку и твоему отцу.

Джулс устало потер глаза, оставив на одной скуле полоску томатного соуса.

– Я не могу заменить Марка или своего отца. – Он положил Тавви в рот дольку яблока. Тот выплюнул ее с выражением мрачного удовольствия. Джулиан вздохнул. – Надо проверить Дрю и близнецов, – сказал он. – Они играют в Монополию в спальне, но никогда не знаешь, чем все обернется.

Верно. Тиберий со своим аналитическим умом, как правило, выигрывал в большинство игр. Ливви никогда не возражала, а вот Дрю, обладающий духом соперничества, – да, поэтому часто любой матч заканчивался тем, что обе стороны драли друг друга волосы.

– Я схожу. – Эмма вручила Тавви обратно и уже собиралась подняться на ноги, как в комнату вошла Хелен с мрачным лицом. Когда она увидела их обоих, то ее мрачность сменилась опасением. Эмма ощутила, как у нее волосы на затылке встали дыбом.

– Хелен, – произнес Джулиан. – Что случилось?

– Войска Себастьяна напали на Лондонский Институт.

Эмма увидела, как Джулиан напрягся. Она практически почувствовала, как будто его нервы принадлежали ей, а его паника была ее. Его лицо, уже слишком худое, казалось, сделалось непроницаемым, хотя он продолжал так же аккуратно и бережно держать ребенка.