Дмитрий Захаров - Летопись Чертополоха Страница 27

– Ну, вот тебе и фены! – рассмеялась Земфира. – Не знаю как вам, великоречивые доны, а мне здешний мир нравится.

– Согласен! – прогудел Гальфрид. – Классная работа, куколка!

– Слово в радость, дорогой!

– Не знаю… – осторожно протянул Тощий Ром. – Они не все одинаковые.

– Фен он и есть фен! – отрезала девушка.

– Даже если ты и права, все равно следует сначала получить Летопись Чертополоха. С фенами мы допустим, легко разберемся, а что делать с Громмелем, например? Очень силен!

– Ты забыл про ключик, уважаемый дон! – нежно проворковала женщина. – Я вижу только одно препятствие, это – мальчишка. Но он один, а нас трое! И заполучив Летопись, колдун не будет нам страшен.

– Так к делу! – воскликнул рыцарь. – Что ждем?!

– К делу! – кивнул Тощий Ром.

Все трое поднялись с кресел, и стремительно вышли на улицу. В помещении магазина витал запах виски, сырого мяса, и клопиных гнездилищ, черными точками покрывающих старую мебель…

Глава 2

Летопись Чертополоха

Лев Маркович склонился над ксероксом рукописи. За минувшие сутки он спал не более трех часов, и выпил цистерну крепчайшего черного кофе. Пальцы рук дрожали, замысловатые закорючки выплясывали перед глазами дьявольский танец как живые зверьки. Он отвалился на спинку кресла, зажмурил глаза.

– Ни черта не получается… – прошептал ученый.

Ни одного аналога из ныне известных наречий. Ни намека на обычную земную логику в сказочных переплетениях смешных животных, растений и букв, больше похожих на кубики и квадратики из шифра, описанного в рассказе Эдгара По «Золотой жук».

– Золотой жук… – пробубнил себе под нос человек. – Впрочем нет… там были мудреные цифры, которые разгадал проныра Легран! Золотой жук, золотой жук… – сказывалось усталость и недосып, человек бормотал, плохо вникая в смысл произнесенных слов. Вдруг его словно молнией пронзило.

– Проклятье! Конечно. Золотой жук! – он рывком подтянул к себе мятую бумагу. Изображение жука повторялось с завидной периодичностью. Вот, оно в первой, третьей строчке, в четвертой встречается аж два раза. По мере продвижения текста, жук все чаще всплывал в поле зрения. Ему соответствовал бледный квадратик. Начиная с третьей строфы, к ним прилепился равнобедренный треугольник, а дальше маленький кружок. Строка завершалась оттиском жирного муравья, который бесцеремонно пожирает и жука и маленькую лягушку. В конце строфы нарисованы крошечные человечки и муравьи. И не следа жуков, лягушек, квадратиков и треугольников. Что дальше?!

Штрудель на несколько секунд закрыл глаза, мысленно пытаясь постичь загадочный алгоритм документа, счел про себя до тридцати, посмотрел на бумагу, и не удержавшись издал громкий крик.

Изображение изменилось! Он совершенно отчетливо запомнил сцену с лягушкой и муравьем. Сейчас на этом же месте красовался контур востроносого бородатого мужчины, если конечно проявить воображение. Силуэт показался мужчине настолько знакомым, что он застонал.

Ученый направился в кухню, включил остывший кофейник. Сердце и так трепетало в груди как заячий хвост, но измученный мозг настойчиво требовал подпитки. Он насыпал в чашку растворимого кофе, залил кипятком, и давясь горячей жидкостью, жадно выпил содержимое.

– Или я схожу с ума, но изображение на документе изменилось уже дважды. – он посмотрел в зеркало, и подмигнул собственному отражению. В тусклом зеркале объявился бородатый человек, с воспаленными от бессонницы глазами. И вот здесь профессор закричал еще раз. Чашка едва не выпала из слабеющих пальцев. Он метнулся в кабинет, склонился над ксероксным изображением. Точно! Бородатый профиль сумасшедшего гения, над которым потешаются студенты, и подтрунивают коллеги. Конечно, форма весьма условна, но схожесть с оригиналом почти документальна! Что же творится дальше с его двойником?! На четвертой строчке к нему присоединяются два квадратика, затем веселый кругляк, похожий на забавные смайлики, которыми обмениваются юзеры из социальных сетей. Что дальше? Вот и муравей… И если давеча он сожрал жабу и жука, то с господином Штруделем он ведет себя вполне по джентельменски. Более того. Нижняя строфа полностью заполнена бородатыми профилями.

– Точно рехнулся… – прошептал профессор.

Он оторвался от листка, подошел к окну. Солнце утонуло за горизонтом, багровый закат оросил чернеющий небосклон малиновыми полосами. Завтрашний день обещает быть ветреным… Человек несколько минут таращился в темное стекло, бездумно глядя на проезжающие автомобили, затем достал из кармана телефон, и набрал номер Рослова. Ответили почти сразу.

– Лев Маркович, добрый вечер! А я все не мог решиться Вам позвонить, думал, что уже спите.

– Какой там сон, Дима?! Боюсь, мне без Вашей помощи не обойтись!

– А мне без Вашей. Вы готовы сейчас встретиться? Одиннадцатый час на дворе… – язык майора слегка заплетался. Видать тоже вымотался за день!

– Примчусь быстрее собственной тени, мой дорогой! – профессор догадался, что Рослов улыбнулся. Чертовски обаятельная улыбка у этого парня!

– Это нежелательно. И лучше бы Вам пока не выходить из дома. Сделаем так. Я за Вами пришлю служебную машину. Никому не открывайте кроме моего человека. Он скажет Вам, что приехал лично от меня, запомнили?! И пожалуйста, никуда не выходите из дома. При встрече я все объясню. Вы были правы, дорогой Лев Маркович насчет одомитов. Только теперь я не знаю, хорошо это или плохо… Диктуйте адрес!

Штрудель быстро проговорил свой адрес, и отключился. История напоминает детектив. Он в волнении прошелся по тесной комнате, заваленной книгами и чертежами. Из-под плакатов было не видать обоев. Стены увешаны пестрыми схемами. Здесь и предполагаемые маршруты перемещения атлантов, и северные земли гиперборейцев, оттиски старинных карт. И наконец, цивилизация одомитов… Стена увешена вырезками из газет, заметками околонаучных работ, дискуссиями крупнейших палеонтологов. Труд проделан нешуточный! Конечно, злые языки скажут, что ему повезло. Сначала нашел точное упоминание быта древнего народа, абсолютно не похожее ни на одно из ныне известных археологам культур. Оставалось только выделить название этого этноса, что оказалось совсем несложно. Слово «одомит» встречалось во многих старинных манускриптах. Такие упоминания имелись у Публия Корнелия Тацита, и у ломбардийского монаха Павела Диакона, и даже у готского историка Иордана. Большинство исследователей упорно пренебрегали этими фактами, настаивая на том, что вероятно речь идет об исчезнувшем племени карпатских народов, или малоизученной ветви южных славян, заселяющих территории нынешних Албании и северной Греции. Но он стоял на своем, заработал репутацию упрямого чудака, но упорство всегда вознаграждается. И вот, ученый совершенно случайно, в Публичной библиотеке, среди ветхих листов дьяческого указа от 1770 года, обнаружил документ. И тогда сердце екнуло! То было словно озарение, в пустынном зале библиотеки, он совершенно ясно осознал. Это оно! И еще одна мысль не давала ему покоя. Что вынудило могущественную расу скрыться в параллельном мире?! Но все разъяснится. Он уверен. Все точно разъяснится. Не следовало, впрочем, рассказывать Рослову, что профессор Штрудель попросту говоря украл бесценный документ!

– Ничего подобного! – громко объявил он. – Я верну документ в библиотеку, как только закончу работу.

Мужчина опять склонился над листком. Единственный знак, который не вызывал сомнений – это череп с костями. И здесь он безусловно обозначает смерть…

Уверенный звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Ученый подошел к дверям, прильнул к глазку. Стой стороны маячил силуэт крупного мужчины.

– Кто там?

– Профессор Штрудель?

– К вашим услугам…

– Прибыла машина.

– Одну минуточку! – Лев Маркович суетливо накинул плащ на худые плечи, сунул ноги в старомодные туфли, и распахнул дверь. На темной лестничной площадке стоял широкоплечий человек, одетый в куртку военного образца. – Вы от Дмитрия Алексеевича? – почему-то у него екнуло сердце.

– Вроде того, тень твою топтать… – хриплый, грубый, будто не проспавшийся голос. В лицо ударил сивушный запах алкоголя и сырого мяса. Профессор вдруг ощутил как у него заныло под ложечкой, противно задрожали ноги.

– Одну минуточку… – пискнул он, неожиданно сильно толкнул незнакомца в грудь, метнулся назад в квартиру, захлопнул дверь, и накинул тяжелый засов. И тотчас дверь содрогнулась с такой силой, что со стен посыпалась побелка. Все дальнейшее мирный ученый совершал чисто автоматически. Как он любил рассказывать впоследствии, включились неведомые тайные силы. Первым делом он подбежал к столу, решительно скомкал документ, кинул его в большую бронзовую пепельницу, чиркнул спичкой. Яростно вспыхнуло пламя, за крохотную секунду, Штрудель успел разглядеть жирный, ухмыляющийся череп на листке бумаги. От следующего удара дверь жалобно застонала, с мясом вылетела массивная щеколда. Человек выскочил на балкон, закинул длинную ногу через ограду, резкий порыв ветра ударил в лицо, он едва удержал равновесие, но успел ухватиться рукой за оконную раму лестничного пролета. От третьего удара дверь слетела с петель, сильный сквозняк пронесся по комнате, горелая бумага прилипла к тюлевой занавеске, спустя мгновение тяжелые портьеры лизали жадные языки огня. Держась рукой за балконную решетку, профессор ударил каблуком в окно на лестничной площадке, стекло полетело далеко вниз. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем раздался дребезжащий звон.