Покров (СИ) - Моденская Алёна Страница 28

– Ничего так шишки. – В памяти всплыло будто склеенное из осколков лицо Киры. Василиса, засыпая, расплылась в улыбке. – А про автобус ты всё-таки знаешь.

Что ответила бабушка, Василиса уже не услышала.

Глава 11. Крестоповал

Странное дело – ночью Василисе не привиделось ни одного кошмара. Вопреки ожиданиям она спала, как младенец, утром даже не сразу вспомнила о своих приключениях под горой. Осеннее солнце золотило тюлевые кружева на окне, ниточки плотного узорчатого ковра на стенке отсвечивали крошечными цветастыми ворсинками. Где-то на кухне хлопотала бабушка, даже до комнаты Василисы доносился запах сырников, от которого заурчало в животе.

Вставать не хотелось, но, провалявшись с полчаса, Василиса всё-таки вылезла из тёплой мягкой постели. Умылась и распустила косу. Деревянный гребешок, которым она пользовалась у бабушки, больно цеплялся за узелки, но всё же вычёсывал куда меньше волос, чем обычная массажная расчёска.

Чувствуя себя вполне бодро, Василиса прибежала на кухню.

– Ешь скорее, сейчас папа приедет, – сказала бабушка, выставляя на стол розетки с вареньем и сметаной. Огромный полосатый кот крутился под столом, тёрся об ноги, выпрашивая сметанки.

– А чего так рано? – с набитым ртом спросила Василиса.

– Почём я знаю, – привычно проворчала бабушка. – Ему виднее. Наверное.

Действительно, через пару минут в дом вошёл отец Василисы.

– Уже завтракал, – отказался он от предложения бабы Раи попить чаю. Видимо, не горел желанием просидеть несколько часов у самовара, ведь бабушкины чаепития раньше полудня не заканчивались. – Давай, доедай, и поехали.

– Чего дитё торопишь! Нормально поесть ребёнку не дают! – Баба Рая возмущённо засопела, выкладывая на сковороду ещё одну партию сырников.

Василиса запихивала сырники в рот целиком – так хотелось есть. Да и отец ждал, расхаживая по комнатам. У него глухо запиликал телефон. Слова слышались невнятно, но, судя по интонации, разговор вышел не из приятных.

– Сейчас придёт, опять торопить начнёт, – пробормотала бабушка и оказалась права – в кухне появился мрачный отец.

– Чего случилось? – грозно спросила бабушка.

– Короедов крест пилит, – проговорил отец, скрестив руки. Между бровями появилась складка – не очень-то хороший знак.

– Кто крест пилит? – переспросила бабушка.

– Короедов – это хозяин свинокомплекса.

– А что за крест? – заинтересовалась Василиса.

– Не говори с набитым ртом, – строго сказала бабушка и даже погрозила внучке деревянной ложкой.

– Там есть поклонный крест, – задумчиво сказал отец, достав телефон и вроде бы собираясь набрать номер. Но потом передумал. – В память о жертвах репрессий, или что-то вроде того.

– Зачем его пилить?

– Тебе же сказали – не говори с набитым ртом! – бабушка упёрла руки в бока. Её фартук расправился, и стал виден узор из тюльпановых букетов. Судя по огромной восьмёрке, кто-то подарил этот фартук бабушке на восьмое марта.

– Ему нужна земля для пастбища.

– Свиней тоже пасут?

– У них там не только свиньи.

– Может, ты всё-таки сначала прожуёшь? – баба Рая грозно нависла над внучкой, потом повернулась к зятю: – А ты тоже хорош! Чему ребёнка учишь?

Проглотив творожный ком, Василиса вытерла руки, поднялась, крепко обняла бабушку, влажно чмокнув её в морщинистую щёку, и побежала за своим рюкзаком. Через минуту они с отцом уже отъезжали от дома бабушки.

Отцовская машина гнала по грунтовой дороге, поднимая волны пыли. За всю поездку он ни слова сказал, только сурово поглядывал на экран телефона. Недалеко от посёлка, в лугах, на небольшой пологой возвышенности, толпились люди. Отец резко затормозил, так что машина проехала по грунтовке ещё несколько метров, оставляя за собой глубокие борозды.

– Сиди здесь, – глухо произнёс отец и вышел из авто. Василиса тут же вылезла и последовала было за ним, но увидев его тяжёлый мрачный взгляд через плечо, решила-таки остаться у машины.

– А, вот и представитель власти, – расплылся в улыбке отец Дианы. Его левый глаз (вернее, то место, где он раньше был) красовался прибинтованным ватно-марлевым тампоном. Однако это обстоятельно не помешало Короедову лично взять бензопилу и начать уничтожение креста.

Увенчанный «крышей-домиком» крест, довольно высокий, но, судя по облупившейся краске, старый и малопочитаемый, ещё держался на небольшом, но крепком постаменте.

– Фёдор Сергеич, ну что это такое! – всплеснул тоненькими ручками отец Павел.

– Это законное изъятие земли под пастбище, – прорычал Короедов. – Общественно важное дело, а?

Вопрос адресовался сухопарому человеку в неизменном пиджаке и очках – отцу Гаврила, возглавлявшему администрацию посёлка.

– Всё законно, – кивнул Лисовский, показывая пухлую синюю папку с документами. – Участок выделен и передан в аренду, всё согласовано.

Короедов, проорав нецензурное ругательство отцу Павлу, завёл свою пилу, и под оглушительное жужжание, снова направился к кресту. Священник кинулся наперерез, но отец Василисы поймал его за руку. Что они кричали друг другу, из-за шума разобрать не удалось, но когда крест с громким треском начал крениться, оба синхронно повернули головы. Крест на миг замер в воздухе, Василиса увидела, как между его перекладинами и «крышей» сверкнуло солнце, разойдясь веером разноцветных лучей. Потом крест глухо упал плашмя на землю, подпрыгнул и снова упал, подняв облако пыли. Короедов, опустив пилу, плюнул на оставшийся пенёк.

Отец Павел провёл рукой по лицу и, повернувшись, снова стал что-то высказывать Новикову, к ним присоединился Лисовский со своими бумагами. Раскрыв папку, он тыкал в листы, повышая голос, пока монах размахивал руками и вертел головой.

Тем временем работники Короедова с грохотом разламывали основание, на котором был установлен крест.

Устав от громкой ругани, Василиса отвернулась и в нескольких метрах от машины увидела знакомую фигуру. Гаврил, в своём неизменном чёрном удлинённом пиджаке, наблюдал за сценой издалека.

Мигом перед мысленным взором Василисы пронеслось её путешествие к Вражьей горе, ярким пятном выступило тело Гаврила, лежавшее со связанными руками лицом вниз. Задавив порыв броситься к живому Гаврилу и обнять его до хруста косточек, Василиса обошла машину и медленно зашагала к нему, мысленно отмеряя шаги, чтобы он не подумал, что она торопится.

– Привет, – первой поздоровалась Василиса. Гаврил только коротко кивнул, щурясь на скандал у поваленного креста. В его коричнево-зелёных глазах отражались солнечные лучи. – Как выходные?

– Так себе, – сквозь зубы произнёс Гаврил, не глядя на Василису.

– А у меня просто отлично. – Василиса тоже обернулась, но увидела всё ту же свару. Рабочие отбойными молотками и ещё какими-то тяжёлыми инструментами раскалывали бетонный фундамент сваленного креста. – Я думала, здесь только свиньи.

– Их здесь полно. Но ещё есть овцы, утки, гуси.

– Их не крадут?

– Зачем их красть? – Гаврил перевёл взгляд на Василису, которая тут же отвернулась.

– Я слышала, с фермы, здесь недалеко, крадут коз.

– Не знаю, что там на ферме, но здесь лучше бы на этом не попадаться.

– Слушай, а где здесь кладбище?

– Какое кладбище?

– Ну, поселковое. Где-то же людей хоронят.

Гаврил долго смотрел на Василису, потом снова перевёл взгляд на уничтожение креста. От солнечного света его густые ресницы стали золотистыми.

– Тебе зачем? – наконец спросил Гаврил.

– Так просто. Интересно. – Василиса изо всех сил старалась на него не пялиться.

– Ну, раз интересно, то от церкви выйти за посёлок и чуть-чуть пройти.

– Мне понадобится твоя помощь. – Василиса встала лицом к лицу с Гаврилом, перекрыв ему вид на дробление основания креста.

– В смысле? – Гаврил отступил на полшага. Взгляд Василисы упирался в его острый подбородок, тонкую шею со старыми побелевшими шрамами и ямочку между ключицами, видневшуюся в расстёгнутом вороте чёрной рубашки.