Песня для Корби - "Румит Кин" Страница 30

– Замолчи.

– До того, как они умерли, у меня были друзья. Теперь я их вспомнил. Комар, Аня и Паша. Это они придумали, что меня будут звать Корби.

Токомин схватил его, притянул к себе.

– Ты специально, – прошипел он, – специально все это говоришь. Ты знаешь, что у меня с сыном тоже все это было. И ты специально это говоришь. Ты питаешься моей болью, да? Тебе плевать, что я тебя убью?

Он отпустил его, встал.

– Побудешь здесь. А когда я приведу сюда твоих друзей и подвешу вас рядом, правда начнет проясняться.

«Друзей? – удивленно подумал Корби. – Он что же, думает, что они тоже виноваты?» Он неловко перевернулся и увидел спины уходящих.

– Подождите, – попробовал позвать он, но никто даже не обернулся. Хлопнула дверь, громко лязгнул автоматический замок. Корби удалось встать на колени. Он был один, посреди неба, под солнцем, на холодном ветру.

Часть третья

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава 15

ОДНОКРЫЛЫЙ АНГЕЛ

Корби встал на ноги и неверным шагом вернулся к краю крыши. Город лежал под солнцем. Над ним висела легкая, пронизанная светом дымка. Стальные двускатные крыши старых семиэтажек – белые вспышки в желтой пелене. Крыши новостроек – серые, квадратные. По далеким улицам текли потоки машин. Воды Москвы-реки казались непрозрачными, серебристо-черными. Над рекой поднимались мосты. Корби видел площадь перед Киевским вокзалом, зеленый массив Воробьевых гор, вдалеке – ажурный конус Шаболовской телебашни.

Его поразила красота мира. Там были тысячи людей, идущих по своим делам. Теперь Корби понимал, как они все могут продолжать жить, стоять в пробках, радоваться и грустить, подставлять лицо солнцу, плавать на прогулочном теплоходе, есть мороженое. Он дошел до угла крыши, устало опустился на рубероидное покрытие, прислонился спиной к столбику ограждения. Он видел, как солнечные блики, отраженные от вод Москвы-реки, играют в стеклянных стенах соседних башен-небоскребов. Он видел белую чайку в голубом небе.

Смерть прямо рядом. Стоит только перегнуться через ограждение и позволить телу упасть.

Корби вспомнил улыбку отца, его руки, его голос. Он вспомнил, как они ездили на дачу к знакомым, и как он, шестилетний мальчишка, залез на очень высокую березу, а потом сорвался оттуда. Папа поймал его, они вместе упали в траву и начали смеяться, а из дома выскочила мама и стала бить папу полотенцем. Сначала Корби показалось, что она шутит. Но она плакала. «Он же мог разбиться! – кричала она. – Почему ты пустил его на это дерево?» «Он не должен бояться высоты», – ответил папа.

«Они так хотели, чтобы я жил», – подумал Корби. Впервые в жизни он представил себя в той машине, на месте отца. Представил, что на дорогу перед ним выскакивает орава мальчишек чуть старше его собственного сына. «Что делать? Умереть самому, или убить их?» Отец Корби не мог не убить никого, но за те доли секунды, которые у него были, он выбрал то направление, где был только один мальчик. Он сбил одного, спас остальных, а сам врезался в столб. «И Андрей, когда спасал своего отца, думал так же, как мой отец, когда тот спасал толпу ошалевших подростков. Они были готовы бороться за чужую жизнь».

«Я сижу здесь запертый, когда мои друзья в смертельной опасности. Что же мне делать?» Ему пришло в голову, что, возможно, самоубийство является средством остановить Токомина и обезопасить Ару и Ника. Он больше не хотел умирать, не хотел предавать тех, кто дал ему жизнь. Но если он упадет с этой крыши, об этом узнают сотни трудящихся внизу рабочих. Скрыть факт его гибели будет невозможно. Приедет полиция. Через час доклад о случившемся получит Крин. Он быстро догадается, кто это сделал, и остановит обезумевшего отца Андрея.

«Но у меня нет документов, – вспомнил Корби, – а если меня не смогут опознать, у Токомина хватит времени поймать моих друзей». Он понял, что придется писать предсмертную записку, оглядел крышу в поисках подходящего материала – но все здесь было твердым и гладким, ни одного камешка или свободно валяющегося стального прута, чтобы нацарапать сообщение. Корби попробовал чертить по рубероиду ребром подошвы, но у него не получилось. «Думай, – приказал он себе, – вдруг все можно сделать по-другому. Не убивая себя. Главное – привлечь внимание, хоть чье-нибудь, хоть как-нибудь». Он просунул голову между перекладин ограждения и посмотрел вниз. Маленькие рабочие на сером дне котлована. Смотреть в пропасть было неприятно, желудок спазматически дернуло, но он не отвернулся.

– Эй! – крикнул он. Но красные, желтые и оранжевые каски не имели о нем никакого представления: его слова уносил ветер, заглушал рев десятков строительных машин. – Меня заперли наверху! – срывая голос, снова закричал Корби. – Эй! Помогите!

Никто не оглянулся, не поднял головы. Корби встал, набрал полные легкие воздуха, перегнулся через перила и крикнул снова.

– Помогите!!!

От оглушительного крика закружилась голова, его качнуло, и он в испуге отстранился от края. Прошло несколько секунд. А потом он что-то услышал.

– …ди, – звук был слабым, похожим на эхо его собственного голоса. Он пересилил страх и снова посмотрел вниз. Там все было по-прежнему. Никто не видел его, никто не запрокидывал голову, чтобы взглянуть вверх, на самую вершину башни. Но у Корби было такое чувство, что он не ошибся, что его услышали, заметили. Его горло щипало, но он снова набрал полную грудь воздуха и завопил:

– Помогите!!!

Несколько секунд было тихо, а потом до него донесся еле слышный ответ:

– Жди!

Кричали хором, где-то очень далеко. «Не внизу, – удивленно понял Корби, – но где же тогда?» Он оглянулся на соседние небоскребы. До ближайшего было несколько десятков метров; он был немного выше того здания, на котором находился сам Корби, и представлял собой сложную изогнутую башню с недостроенным шпилем. Корби скользнул взглядом вдоль стеклянных стен, и вдруг увидел тех, кто ему ответил.

Они стояли у края крыши. Там, видимо, был высокий парапет, который скрывал их по плечи. Корби ни за что не заметил бы их, если бы они не махали ему руками. Их было человек семь. «Чудо», – подумал он. Ветер дул от него в их сторону, поэтому они хорошо слышали его крик, а он слышал их еле-еле.

Корби побежал через крышу и остановился у того угла, который был ближе всего к спасительному небоскребу. Теперь он знал, в каком направлении кричать. Он сложил руки рупором и снова попросил о помощи, потом замахал. Ему помахали в ответ и хором ответили: «Жди». Кричать снова не было сил, и он остался стоять и смотреть на далеких людей. Он не мог понять, кто они такие. Они все носили одежду с закрытым рукавом – в жаркий летний день – но при этом пеструю, поэтому не походили ни на рабочих, ни на белых воротничков.

«Как они мне помогут? И сколько на это уйдет времени?» Он представил два варианта: либо кто-то из них просто вызовет полицию, либо спустится с того небоскреба и уговорит администрацию этого подняться наверх. И на то, и на другое могло уйти не меньше получаса. Корби уже приготовился к долгому ожиданию, когда увидел, как над соседним небоскребом поднимается легкий матерчатый купол, напоминающий нечто среднее между парашютом и гигантским воздушным змеем. Купол заполоскался на ветру, распрямился и начал подниматься вверх, длинный, будто мягкое крыло. Это был параплан. Под ним показался человек. Он на мгновение коснулся ногами высокого парапета крыши, потом перелетел его и, поднимаясь все выше, понесся над бездной.