А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович Страница 33

Да я даже описать ЭТО не смогу. Что-то от змеи, что-то от лисы, седые патлы, растущие клоками из серой пергаментной кожи, обтягивающей продолговатый череп. И две ярко-красные точки во впалых глазницах.

Маринка глухо охнула и уцепилась за мое плечо, чтобы не упасть.

— Мне больше нравится, когда меня называют «оперативником», — и не подумал отстраниться от жуткой старухи Николай. — Так правильнее. У нас там, в Москве, двадцать первый век уже. Все изменилось.

— Люди остались теми же, — старуха улыбнулась безгубым ртом, а после высунула наружу язык — длинный, тонкий, раздвоенный на конце. — Мясо, кровь и душа.

— Это да, — согласился Нифонтов. — Но все остальное — ох, как поменялось. Например, нам больше не нужно соблюдать лишние формальности для того, чтобы ваше племя изничтожать.

— Будто прежде вы миндальничали с нами? — прошипела безымянная ведьма.

— Я тогда не работал, — пояснил Нифонтов, не сводя взгляда с того, что раньше было Дарьей Семеновной. — Я не так давно в отделе. Но как вам грудины вспарывать и из них сердца вынимать, уже знаю. Имею опыт.

— Будем терпеть? — взвизгнула Стефа — Порвать его на куски! А после — вон того! У него сила, вы же ее чуете, сестры! Не должна она отсюда уйти!

— Насчет силы, — как-то даже обрадовался оперативник. — Хорошо, что упомянули. А вы лесному хозяину рассказали о том, чью именно жизнь в его лесу собираетесь забрать, да еще и при помощи ритуала? И что с ней непринятая вон тем парнем сила выйдет, которую вы до конца собрать все равно не сможете? Вот он обрадуется, когда выяснит, что теперь тут не один живет, а с неприкаянной сущностью, которая нового вместилища не нашла. А благодарить-то как вас будет! Думаю, так, что вы за пределы своей Лозовки до конца дней даже высунуться не сможете.

Какой тут шум поднялся вокруг — это словами не описать. Скрипели деревья, трещали ветви, что-то скрежетало так жутко, что бедная Маринка, по-моему, даже заплакала от страха.

Старшая ведьма посмотрела на Нифонтова, потом на нас, оскалилась и убрала нож. Точнее — он будто втянулся ей в руку.

— Расходимся миром, — сообщила она Нифонтову. — Пока — миром.

— Насчет «пока» — полностью согласен, — сказал тот, и не подумав убирать оружие. — Таких как ты, давить надо. И чем скорей, тем лучше.

— Заезжай в гости, оперативник, — осклабилась старуха, показав острые, как иголки, зубы. — Буду ждать.

— Заеду, мать, заеду, — посулил Нифонтов. — С друзьями. Непременно. И скоро.

— А ты, племянничек, не радуйся особо, — обратилась ко мне Стефа. — Я все равно твое сердце вырву и съем.

— Подавишься, — неожиданно для себя самого выдал ответ я. — Оно жесткое, а у тебя зубы гнилые.

Рыжая Евгения одобрительно хохотнула. Она так и не опустила пистолет.

Ведьмы дружно взлетели вверх, почти до верхушек деревьев, раздался хлопок, и следом за ним хлопанье крыльев. В свете луны мелькнули три птичьих силуэта.

— Ф-фух, — выдохнул Нифонтов. — Однако, вечер задался. Жень, да убери ты свою пукалку, толку-то от нее. Что ты с ней как курица с яйцом носишься?

— Мужчина, уже все? — слабым голосом спросила у него Маринка. — Нас сегодня не будут убивать?

— Нет, не будут, — заверил ее оперативник, убирая нож.

— Хорошо, — пробормотала моя спутница, отпустила мое плечо, повернулась лицом к лесу, что-то пробормотала и согнулась в поясе.

Ее тошнило.

— Вы как тут оказались? — задал я Нифонтову вопрос, который, как мне показалось, следовало задать первым.

— Детали потом, — сказал он мне. — Давай будем последовательными и для начала выберемся из леса.

— Мы об этом уже несколько часов мечтаем, вот с ней, — я показал на Маринку, которая так и стояла, согнувшись. — Но все никак.

— Ничего, — потрепал меня по плечу Нифонтов. — Глядишь, со мной получится.

И правда — по тропинке, которая оказалась в том конце поляны, откуда они с Мезенцевой пришли, мы минут за семь бодро дотопали до потерянной дороги, на которой обнаружился довольно дорогой внедорожник, здорово забрызганный грязью.

— Спасибо, батюшка лесной хозяин, — нараспев сказал Нифонтов, повернувшись лицом к лесу. — За то, что выслушал, за то, что помог. Не побрезгуй угощением. Не тот нынче хлеб, я знаю, но какой есть.

Он залез в машину, достал оттуда кругляш «Столичного» хлеба, завернутый в белую холщовую тряпку, а после отнес его в лес, положив на ближайший пенек.

— Еще раз — спасибо тебе, — оперативник поклонился в пояс, его жест повторила и Мезенцева.

Я поспешно согнулся, всем существом ощутив, что необходимо сделать. Да еще и Маринку толкнул, прошипев:

— Кланяйся!

И снова без ветра зашумели деревья. А потом откуда-то из-за кустов послышался старческий ворчливый голос:

— И тебе спасибо, парень. Заходи в гости, если мимо проходить будешь.

— Не премину, — заверил невидимого собеседника Нифонтов и скомандовал: — Ну, все. По коням.

Первые минуты мы ехали молча, а потом я все-таки спросил у оперативника:

— Это был леший?

— Лесной хозяин, — поправил меня он. — Леший — это леший. Тут не все так просто…

— Не все так просто? — каким-то непривычно тонким голосом сказала Маринка. — Не все так просто? Смолин, сука, ты… Меня же чуть не убили! Ненавижу тебя!

И она несколько раз ударила меня по плечу.

Ее губы тряслись, лицо было мертвенно бледное.

— Сама виновата, — я схватил ее руку, которой она собралась оцарапать мне лицо. Не хватало только этого, мне пореза на ладони достаточно. — Чего за мной увязалась?

— Гад, ненавижу, — рычала Маринка, у которой явно началась истерика.

Мезенцева перегнулась через сидение и отвесила моей соседке пару крепких пощёчин.

Это сработало. Маринка протяжно всхлипнула, свернулась на сидении комочком и уставилась в окно.

— Так вот, — продолжил Нифонтов, которого произошедшее, казалось, совершенно не тронуло. — Лесной хозяин — это нечто большее. Он именно что хозяин всему — деревьям, зверям, воде, траве. Он в пределах своего леса может почти все. Его надо уважать и не следует злить.

— А мы ему чем так не угодили? — хмуро спросил я. — Вроде не обидели ничем, даже не мусорили. Просто шли.

— Вы? — Николай рассмеялся. — Да ничем. Все очень просто. Его попросили вас по лесу до темноты покружить, а после куда надо вывести. Он эту просьбу выполнил, вот и все.

— Ведьмы попросили? — уточнил я.

— А кто же еще? — подтвердил оперативник. — Они.

— Но… — заикнулся я, а после все понял и только головой покачал.

— Верно, — произнес Нифонтов. — Они ему соседки, а вы — никто. Когда соседка просит об услуге, как ее не уважить? Да, Александр? И наоборот — когда сосед соседку просит что-то узнать, неужто она ему не поможет?

— Да, — я с жалостью посмотрел на Маринку. — А вам этот лесной хозяин почему помог? Вы же ему не сосед.

— Скажем так — у нас есть общие знакомые, — пояснил он. — Мы ему друзья друзей. Кстати — теперь этого леса можешь больше не бояться, он тебя запомнил. А еще лучше — в следующий раз прихвати с собой хлеба, желательно черного, круглого, как у меня был, и с поклоном лесного хозяина угости. Но ничего не проси на первый раз, это важно. Поверь — пригодится.

— Да я в этот лес больше не ногой! — даже замахал руками я. — Ну нафиг!

— Не говори «гоп», — посоветовал мне Нифонтов. — Не надо.

Вскоре мы выехали на шоссе, а после — и на «Минку».

— Я бы поел, — сообщил нам Николай минут через двадцать после этого. — Вы как?

— Кофе хочу, — сказала Мезенцева и передернула плечами. — Продрогла я в этом лесу.

— Только за, — поддержал ее я.

Маринка промолчала.

— Большинством голосов, — подытожил Нифонтов и свернул к заправке, над которой виднелись большие светящиеся буквы, складывающиеся в слово «Sab».

Глава десятая

В закусочной оказалось неожиданно уютно. Ну, насколько это слово вообще может быть применимо к закусочной, которая работает при заправке.