Юрий Леж - Агенты Преисподней Страница 4

Наконец-то, с первоочередной, не терпящей отлагательств частью бумаг было покончено, и бес пристально глянул на присевшего рядом со Смуглым лохматого бесенка, от этого тяжелого, ничего хорошего не обещающего взгляда нечистого будто ветром сдуло со скрипучего, расшатанного и неудобного, канцелярского стула. Бесенок исчез, растворившись в той самой стене кабинета, через которую привел сюда очкастого.

– Вот так всегда, Симон, – глядя прямо перед собой, но явно обращаясь к оставшемуся в кабинете человеку, сказал с легким налетом горечи в голосе бес. – Привыкли, что впереди вечность, значит, можно опаздывать, задерживаться, плевать на регламент и дисциплину, установленные испокон веков порядки и традиции…

И будто ответом на эти слова колыхнулась, растворяясь в пространстве, стена кабинета, выкрашенная самой обыкновенной салатовой масляной краской, и в открывшемся проеме успела мелькнуть за спинами входящих гладкая, голубовато-зеленая, влажная поверхность то ли озера, то ли большой, спокойной реки.

Вошедших было двое, и один из них был точной копией бесенка, сопровождавшего смуглого человека с тростью, поименного только что Симоном, а второй… вернее, вторая… миниатюрная девушка с яркими, большущими, в пол-лица, серыми глазами, худенькими, острыми плечами, проглядывающими из широкого воротника её нескладного, на пару размеров больше, чем надо бы, свитерочка буроватой, странной окраски, тонковатые для женщины, скорее, подростковые ножки были обтянуты черными, поблескивающими брюками, изрядно расклешенными над скромными, поношенными туфлями на невысоком, но ощутимом каблучке, короткая, мальчишеская стрижка иссиня-черных волос оголяла кажущуюся беззащитной тонкую шею и чем-то дополняла общий облик юной, не более шестнадцати, но уже вполне самостоятельной и разбитной девицы, что еще больше подчеркивалось ярким слоем губной помады, подводкой глаз и броскими тенями на веках.

Грозный взгляд сидящего за столом беса, будто святой водой, изгнал из помещения лохматого сопровождающего неизвестной очкастому девушки, которая хоть и старалась казаться скромной, но без всяких церемоний и приглашения устроилась на уголочек стоящего напротив Симона стула и, пытаясь хоть как-то скрыть свою обеспокоенность, скрестила на груди тонкие руки. Её в меру любопытный взгляд скользнул по присутствующим и уперся в пол под ногами… идеально чистый, лакированный, высшей марки сборный мозаичный паркет, столь неожиданный в таком присутственном месте.

– Даю вводную, – без предисловий, даже не удосужившись познакомить между собой грешников, чуточку монотонно начал бес. – В одном из Отражений имеется грешный человечек, который рано или поздно попадет к нам…

Это была стандартная формула, почти заклинание, с которого едва ли не всегда начинались любые разговоры о мире живых и грешных между бесами и их подопечными. Но вот продолжение было достаточно необычным: бес провел ладонью над столом, и прямо перед ним, слегка заслоняя дьявольское лицо, возникло четкое объемное изображение рыжеватого, кудрявого мальчишки лет двадцати, некрасивого, носатого и веснушчатого, с неправильными чертами лица.

– Так нам что же – убивать придется… Нулика, э-э-э-э… Мишку Нуланда, то есть?.. – перебивая явно собирающегося продолжить речь беса, спросила девушка неожиданно приятным голоском, но с легкой, вовсе её не портящей, как бы, прокуренной хрипотцой.

– Какого Нуланда? – будто совсем забыв о правилах преисподнего этикета, удивленно спросил Симон, уже пристально, не так, как первый раз, разглядывая собеседницу через черные стекла очков.

Бес чуть брезгливо прищурился, взмахом руки одновременно останавливая готовый возникнуть диалог между присутствующими и убирая изображение над своим столом.

– Ты, Зоя, хуже малого дитяти, – высокомерным тоном поименовал нечистый девушку, чуток поморщившись, видимо, припомнив, что означает её имя на одном из мертвых языков. – Или проповедей при жизни наслушалась? Небось, в церковь каждое воскресение ходила? И за что только тебя к нам определили…

Ладно, определили и определили, не мое это дело, – уже серьезно нахмурившись, продолжил бес. – Я не судья, не палач, у меня свой участок работы.

Так вот, о работе. Ваша задача в ближайшие два-три дня, но чем раньше, тем лучше, вывести этого грешника из города, из места его проживания, куда-нибудь подальше и задержать там на недельку, не более. Как вы это сделаете: напоите до белой горячки, кольнете наркотиком и похитите, уговорите, соблазните, напугаете – это вопрос только ваших личных возможностей в степени воздействия.

Кстати, Зоя, ты в этой акции играешь всего лишь вспомогательную роль, чтобы легче было опознать субъекта, подвести к нему Симона. Считай, тебе повезло однажды, еще при жизни, хоть раз попасть в нужную компанию.

Учтите, сохранением жизни грешника на данном отрезке Вечности интересуемся не только мы».

– Ты хочешь сказать, что это совместная акция? – чуть фамильярно, но все-таки гораздо осторожнее, чем сделала перед этим девушка, перебил беса Симон, внимательно слушавший речь нечистого.

– Нет, не совместная, – как показалось очкастому, с легким огорчением, покачал головой бес. – Те, сверху, дистанцируются от любой нашей акции, но, тем не менее… с молчаливого одобрения, будем говорить так. Впрочем, присутствия с их стороны аналогичной группы я не исключаю. Далее по делу.

Вы попадете в достаточно привычную атмосферу, практически – в свое же время, может, будут нюансы, но они непринципиальны. Действовать придется в собственных телах, с которыми вы расстались после смерти, некогда подыскивать другие, да и привыкание к ним у вас займет слишком много времени. А сделать все надо очень и очень быстро.

От меня вам, обоим, слово: за досрочное или в нужный срок выполнение задания обещаю увольнительную на пять… нет, на десять лет, живите там, как хотите, урывайте кусочки своего мелкого человеческого счастья. Ну, а по возвращении – смягчение режима, как положено. Кроме того, но это уже – совсем по секрету, без особого разглашения, возможно и ходатайство конкретно за ваши грешные души сами понимаете кого... Но – про ходатайство еще бабушка надвое сказала, особо-то не обольщайтесь.

Вот теперь – всё. Держите!»

Бес протянул через стол два простеньких, в четвертушку писчей бумаги, листочка самого, что ни на есть, канцелярского вида и легкой призрачно-зеленоватой расцветки. Симон, приняв свой лист, деловито сложил его пополам и аккуратно положил во внутренний карман пиджака, а вот Зоя, впервые столкнувшаяся с таким документом не только в Преисподней, но и, похоже, по предыдущей грешной жизни, поддернув длинноватые, хоть и подвернутые предварительно рукава свитерочка, внимательно проглядела бумажку, чуть повернувшись в профиль к очкастому, и мужчина только сейчас заметил, что на спину девушки падает длинная, одинокая и узкая прядь выбеленных едва ли не от самых корней волос.

«Ну, и мода там, у живых в этом Отражении», – подумал Симон, невольно вспоминая, какими же были прически у девушек его родного мира, когда он покинул его вовсе не по собственной воле.

«Командировочное предписание» гласил крупный, чуть смазанный шрифт в заголовке, а далее, помельче и потускней – «настоящее выдано грешной душе, именуемой – Зоя» и номер, ох, какой чумовой, из дюжины цифр, не меньше, да еще с двумя буквенными индексами через дефис. Вообщем, удостоверялось этим предписанием полная законность пребывания не так давно упокоившейся Зои в мире живых. На обратной стороне дьявольского документа, невидимая глазу простых смертных, в центре золотистой, свободной октограммы горел зловещим тусклым огоньком с сизыми, угарными переливами отпечаток раздвоенного копыта.

– И для кого это? – по-своему оценив выданную бумагу, непонимающе поглядела девушка на беса. – Кому такой документ там нужен будет?

Бес с явным раздражением махнул рукой, мол, разберешься, зачем мелкими вопросами докучать крупному начальству, но все-таки – снизошел, счел нужным добавить:

– Все подробности, а так же довольствие получите у моего помощника, а теперь – работать, всем…

Казавшиеся незыблемыми стены, канцелярская мебель, роскошный пол и потолок внезапно начали деформироваться, поплыли, как плывет кусок воска под яркими горячими солнечными лучами, черты лица и фигура беса исказились, будто по ним прошла широкая волна…

И в ту же секунду, так ничего толком не поняв и не успев почувствовать, Симон и Зоя оказались сидящими в удобных кожаных креслах, в некой просторной приемной, разгороженной на две неравные части невысоким, до пояса, деревянным барьерчиком с узкой калиточкой в нем. И через эту калиточку моментально, вьюном, протиснулся очередной бес, вернее сказать – полубес, полубесенок – очень уж в нем смешались отличительные черты, как человекообразного «большого» беса, так и маленьких шустрых бесенят, сопровождавших Симона и Зою на аудиенцию. Морщинистый невысокий лобик цвета старой меди, роскошные кудрявые бакенбарды, переходящие в небольшую, такую же кучерявую бородку, едва различимый среди этих зарослей тонкогубый рот, пронзительные, жгущие до глубины души, черные глаза, почти человеческие руки, потрепанный, но все же конторский костюмчик вместо густых зарослей шерсти.