Читай меня вслух. Том 1 - Юркина Евгения Страница 4

День выдался скверным, и единственным спасением от реальности было воображение. Катя открыла чистую страницу, аккуратно вывела: «Предисловие» и замерла, собираясь с мыслями. Сколько времени прошло с первой идеи написать роман до этого слова? Катя не могла сосчитать – ей вовсе не нравились числа. Она испытывала трепетную любовь к словам. Еще вчера из-под ее пера выходили только дешевые истории о прорванных трубах и упавшей линии электропередач, а сегодня предстояло вдохнуть жизнь в своего персонажа. Она чувствовала радость, волнение и страх одновременно, точно собиралась на долгожданную встречу с реальным человеком.

…Катя так увлеклась, что потерялась во времени. Даже когда веки отяжелели, она продолжала выводить буквы. Вдруг во сне все идеи и слова потеряются?

Она очнулась с неприятным ощущением. Попыталась пошевелиться, но любое движение отдавалось колкой болью в теле. Опершись на стол руками, она вначале подняла голову, потом, не делая резких движений, выпрямилась. Диагноз: уснула за столом, подложив под голову блокнот вместо подушки.

Она стала мерить комнату шагами, пытаясь размять затекшие мышцы. Проделав путь от стены до стены, Катя выглянула в окно. Ночной мрак уже начинал рассеиваться, предрассветная дымка окутывала громоздкие силуэты домов и тощие деревья, почти сбросившие листву. Тишина спящего города ласкала уши. Ни одной проезжающей машины, ни единого звука… Это было короткое время, когда природа становилась здесь главной.

«Мы возводим бетонные глыбы, ездим на пыхтящих железках, до глухоты слушаем пластмассовые коробки – и всё для того, чтобы отгородить себя от природы. Заменяем натуральность искусственностью, а искренность – лицемерием. Мы не знаем меры, все строим и строим: вначале стены домов, затем стены друг между другом, а потом – крепости внутри себя». Катя улыбнулась своим мыслям и вернулась к блокноту, чтобы записать их.

Взгляд остановился на последнем тексте, который она прилежно дописала до конца, прежде чем уснуть за столом.

Предисловие

Я смотрела в его голубые глаза и думала: «Интересно, что сейчас творится у него на душе?» Мне хотелось узнать его, чтобы понять, и понять, чтобы полюбить.

Если бы можно было заглянуть в душу, что бы вы увидели? Цветущий луг, бушующее море или бесконечные галактики с хвостатыми кометами? Умиротворение и беспокойство, смятение, грусть и смелые мечты… каждая эмоция, мысль, чувство отражается в нашей душе, как в зеркале. Скажи, что ты счастлив, – и я представлю, как в твоей душе распускаются цветы; признайся, что тебе грустно, – и я увижу, как в твоей душе идет дождь.

Давай вообразим, что в душу действительно можно заглянуть. Вот ее обитель, вот дверь, куда можно постучать, вежливо спросив разрешения войти, или бесцеремонно распахнуть ее, оправдав свою наглость любопытством. Вот слышен скрип этой воображаемой двери, и ты, наконец, можешь увидеть, что там. Так что же?..

Когда я стучалась к нему в душу, мне приходилось долго ждать разрешения войти. Я в нетерпении топталась на пороге, дрожа от холода, и вслушивалась в каждый звук, чтобы не пропустить его голоса. Иногда он просто приоткрывал дверь, и я могла видеть лишь мрак за его спиной. Порой он и вовсе отказывался открывать, притворяясь, что не слышит меня. А случалось и так, что он, забывшись, радостно распахивал дверь передо мной и приглашал войти. В такие редкие моменты я несмело переступала порог и смотрела, смотрела, смотрела – чтобы не пропустить ни одной детали, чтобы успеть разглядеть как можно больше…

Я видела удивительные вещи: целые Вселенные, цветущие поля и безоблачное летнее небо, которое отражалось в его голубых глазах. Вот почему снова и снова приходила: мне было уютно с ним, как может быть под мягким пледом с чашкой горячего шоколада. Но как только я заходила слишком далеко или настроение его портилось, он бесцеремонно захлопывал передо мной дверь.

Он был похож на хозяина дома, который отказывался принимать гостей, если комнаты в беспорядке. Когда что-то тяготило его, а в душе творился бардак, он просто замыкался на все замки, и мне было не достучаться до него. Я звала и просила, дрожала от холода и плача, а он словно и впрямь меня не слышал. Казалось, что по ту сторону двери, внутри его души, бурлило и шумело море, а волны разбивались о его ребра. Вероятно, если бы он открыл дверь, пенящаяся вода захлестнула бы и меня – может, поэтому он не отвечал?

Я обижалась. Мне хотелось ответить тем же, чтобы и ему стало невыносимо больно. Но иногда успокаивала мысль, что каждый из нас когда-то отказывался открыть дверь в свою душу. Не сосчитать, сколько разочарований принесли опрометчиво распахнутые двери и сколько раз замки спасали наши души от посторонних глаз.

Утренняя бодрость сменилась головной болью от почти бессонной ночи. Веки стали словно пластмассовыми. Кате казалось, что она по-прежнему спит и все, что с ней происходит, – скучный и бессмысленный сон. Сегодня ее не интересовали оконные галактики, а блокнот одиноко лежал на краешке стола. Дарья рассказывала какую-то забавную историю. В ушах Кати это звучало назойливым шумом. Заметив, что ее не слушают, Дарья замолчала и насупилась, как ребенок, на которого не обратили внимания. Но вскоре любопытство пересилило обиду. Дарья, решительно встала со своего рабочего места и устремилась прямиком к столу Кати.

– Эй, ты чего?

– Слишком громко. – Катя инстинктивно прикрыла ухо ладонью и скривилась, точно жевала лимон.

– А по-другому ты меня не слышишь, – пожала плечами Дарья. Не в ее правилах было извиняться. – Так что с тобой?

– Плохо спала.

– Тогда прогуляйся, купи себе кофе и взбодрись. – Катя знала, что Дарья пыталась о ней позаботиться, но слова прозвучали так, будто она отдавала приказ. – Кстати, на углу в киоске очень вкусный латте.

– Спасибо, – пробурчала себе под нос Катя и засуетилась, собираясь за кофе. Набросила на плечи пальто, спрятала в кармане кошелек и прихватила блокнот.

– А блокнот тебе зачем? – удивленно спросила Дарья и, хихикнув, добавила: – Ты и без того с ним ходишь повсюду. И ванну принимаешь?

– Привычка. – Катя передернула плечами, демонстрируя, что такие шутки ей не по душе.

– Можешь оставить его. Обещаю, что никто твои тайные записи не прочитает, – заверила Дарья и подмигнула.

Катя была вынуждена положить блокнот обратно.

Людям не нравятся чужие странности: они раздражают и создают повод для насмешек. Как смеялись над Шуриком, собирающим коллекцию бестолковых объявлений, как за спиной шутили над главредом, которая все новости считала беспрецедентными, так, возможно, обсуждали и ее, Катю, косо поглядывая на блокнот и строя предположения, почему она всегда носит его с собой. От этой мысли стало не по себе, словно она на самом деле подслушала чей-то разговор.

Катя поспешила уйти; вдогонку раздался громкий голос Дарьи, требующий прихватить кофейку и для нее. Интересно, она научилась манипулировать людьми из книжек по психологии или это умение дается некоторым с рождения?

Город жил предчувствием дождя: воздух пах сыростью, ветер гонял по тротуару ворох желтых листьев. Люди спешили по улице в муравьиной суете; кутались в шарфы и хмурили брови, точно их лица были отражением туч. С неба сыпалась противная водяная пыль, будто кто-то там, наверху, шутки ради брызгал из пульверизатора. Катя поправила берет, съехавший на глаза, и спрятала руки в карманах пальто. До чего же противная погода!

Горячие стаканчики быстро согрели ладони. Кофе – это лекарство от осени. Глубокий вдох кофейного аромата – и ты уже не чуешь запаха прелых листьев; пара глотков обжигающе горячего напитка – и внутри тебя разливается тепло. Ты в блаженстве закрываешь глаза, чтобы обострить свои рецепторы, и, кажется, готова поселиться в этом кофейном стаканчике, свернувшись по-кошачьи на дне, и задремать до весны.

Мелкие капли стали сплошным потоком – видимо, вода в опрыскивателе закончилась и некто, смотрящий за дождем, обзавелся лейкой. Катя едва успела добежать до редакции, чтобы окончательно не промокнуть. В кабинет она вернулась совсем иным человеком: бодрым и веселым, точно дождь смыл с нее будничную пыль.