Вадим Панов - Зеленый гамбит Страница 5

— Достаточно давно, — не стал скрывать барон.

— Тогда поверь на слово: я всё сделал как надо.

— Неужели?

— Нам нужен результат.

— Ты выставил себя идиотом.

— Я обратил на себя внимание и заронил сомнения насчёт Федры, — не согласился юноша. — Это много.

— Черепаший ход.

— Я ей нравлюсь.

— Я заметил, — саркастически выдохнул Витенег.

И получил в ответ немного резкое:

— Как раз не заметил. — И уверенный тон, каковым Сдемир бросил своё замечание, заставил барона чуть опешить. — Ты не заметил, зато я вижу, какие взгляды Всеведа периодически бросает в мою сторону. Я ей нравлюсь, но до сих пор она не рассматривала меня в качестве возможного любовника. — Короткая пауза. — Теперь будет.

Никто не считал юного баронского сынка серьёзным игроком, и даже потенциально серьёзным, которому «следует подрасти». Не считал, поскольку «расти» Сдемиру требовалось очень и очень долго. Если считать годы. Ну да, у него была устойчиво крепкая и не по возрасту громкая репутация бабника, однако кобелиная натура не всегда идёт рука об руку с глубоким умом, и потому в расчёт Сдемира не брали. И не опасались, считая обыкновенным гулякой. Однако сейчас Витенег неожиданно подумал, что сынок-то вырос, и не просто вырос, а обрёл если не мудрость, то хотя бы ум.

— Ты уверен в том, что говоришь?

— Сегодня я бросил Федре заочный вызов, — объяснил юноша. — И теперь Всеведа всегда будет сравнивать нас.

— Надеюсь…

Витенег не был дураком и видел, что Ярга сделал на старую жрицу основную ставку. На неё сейчас работала созданная первым князем организация, её готовились вознести на вершину Зелёного Дома, и нельзя было упускать шанс приблизиться к будущей владычице как можно плотнее. У самого барона, по вполне понятным причинам, вероятность воспользоваться ситуацией отсутствовала напрочь, и потому он предложил заняться Всеведой любвеобильному сыну. Тот отнекиваться не стал, но за два месяца не продвинулся ни на дюйм, ограничиваясь лишь деловыми встречами и разговорами.

А теперь и вовсе затеял с будущей королевой ненужную свару.

— Ну, станет она сравнивать тебя с Федрой, и что? — поинтересовался барон, широко шагая в свой кабинет. Секретарю с бумагами кивнул: «Потом!», сыну указал на скромный «стул докладчика», а сам плюхнулся в Главное Кресло. — Какой в этом толк?

— Толк тот, что я по всем статьям его превосхожу, — скромно сообщил Сдемир.

— И что?

— А то, что в ближайшее время Всеведа будет жить в режиме стресса, разум её будет поглощён исключительно нашими делами, а всем остальным станут управлять инстинкты. Инстинкты же просты, отец, они выбирают то, что лучше.

— То есть Всеведа переспит с тобой?

Молодость Витенега действительно осталась далеко-далеко позади. И где-то там же, в туманном прошлом, надёжно скрывалось умение обращаться с женщинами. В последние годы, точнее — десятилетия, оно барону не требовалось и теперь наотрез отказывалось включаться.

— Может, переспит, может, нет, — спокойно ответил Сдемир. — Важно то, что она стала смотреть на меня другими глазами.

— Как на врага.

— Женский взгляд на происходящее немного отличается от нашего, — вздохнул юноша. — Новый дерзкий самец является не врагом, а кандидатом. Так что ждёт меня не отпор, а экзамен.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

23 июня, четверг, 10:11.

— Ничего хорошего?

— Мало хорошего, — угрюмо уточнил князь. — Зеркало Нави предрекает тяжёлые испытания.

— Вы стали говорить, как человские правители, — пробормотал Сантьяга, изучая состояние ногтей на левой руке.

— А ты, как эти бездельники, одеваешься, — не остался в долгу повелитель Тёмного Двора.

— Обойдёмся без оскорблений, — хладнокровно попросил комиссар, не отвлекаясь от созерцания. — В человеком правительстве, да и вообще среди челов, нет ни одного столь же элегантного…

— Замолчи.

— …обладающего тонким вкусом…

— Сантьяга!

— …и совершенными манерами…

— Не перегибай палку! — прошипел князь.

Низко надвинутый капюшон, который по обыкновению скрывал лицо властителя Нави, дёрнулся, из тьмы сверкнули красные глаза, и эта демонстрация крайней степени раздражения заставила комиссара прервать художественную декламацию резюме и с достоинством подытожить:

— Недостаточно заплатить за костюм состояние — нужно уметь его носить.

Некоторое время повелитель Тёмного Двора переваривал услышанное, после чего осведомился:

— Не думал, что тебя настолько сильно заденет сравнение с челами.

— Хотите я вас тоже с кем-нибудь сравню? — немедленно предложил комиссар.

Капюшон вновь дёрнулся.

— Не ёрничай!

— Хорошо, — кивнул Сантьяга и едва заметно улыбнулся.

Единоличный владетель Великого Дома Навь и его главный боевой маг — комиссар Тёмного Двора, — разговаривали в кабинете князя, в переполненной перворождённой Тьмой комнате, находящейся в самом сердце Цитадели. И она же — Тьма — служила главным убранством кабинета, драпируя всё вокруг непроницаемым мраком. Во Тьме стояло простое деревянное кресло с прямой спинкой — для закутанного в чёрный плащ князя, — и простой столик, на краешке которого пристроился облачённый в белый человский костюм Сантьяга.

— Теперь скажи, что со Знающими Выселками? — велел повелитель.

— Они в буквальном смысле всплыли из небытия, — не стал скрывать комиссар и этим одним-единственным предложением полностью описал князю произошедшее.

Из-под капюшона донеслось едва слышное рычание. Воспитанный Сантьяга предпочёл его не услышать, зато на следующее замечание:

— Если бы я восторгался твоим остроумием, то велел бы приходить чаще, — среагировал молниеносно:

— Чаще не могу — занят.

— Сантьяга!

— За время, прошедшее с предыдущего доклада, с Выселками никаких изменений не произошло, — спокойно, а главное — очень серьёзно, продолжил комиссар. — Но ведь вы и так понимаете, что первым узнали бы о любой подвижке.

— Тихо и пусто… — негромко протянул повелитель.

— Лодка на привязи, мельница не мелет, в кузнице нет огня, и даже туман, в котором прятался Сказочник, исчез. В настоящее время Выселки представляют собой банальный туристический островок, воспроизводящий быт древних челов. Можем продавать билеты на посещение и организовывать экскурсии.

— Однако долго запустение не продлится. — Очередную попытку пошутить князь оставил без внимания. — Так?

— Так, — согласился Сантьяга. — И тот факт, что четверо предпочитают оставаться наблюдателями, не обращаясь ни к Ярге, ни к Великим Домам, позволяет предположить, что они предвидят события не хуже Зеркала Нави.

— И ждут?

— Да.

Не спешат показываться перед назревающей мясорубкой, оставляя себе возможность для манёвра: продать услуги тому, кто больше заплатит или ударить в спину тем, кто не понравится. Четверо были загадкой в день своего появления, оставались ею вплоть до уничтожения и не изменили себе теперь, вернувшись из путешествия по реке времени.

— Они не смогут сохранить нейтралитет, — произнёс после короткой паузы владыка. — Слишком много стоит на кону, им не позволят просто ждать.

— Поэтому они не показываются.

— Им не поможет… — И следом, словно удар хлыста, вопрос: — Ищешь?

Сантьяга знал повелителя всю свою жизнь, а потому дополнительных уточнений, кого именно комиссар должен искать, не понадобилось. К тому же разговор шёл на навском, а в этом языке даже предельно короткие фразы наполнялись множеством смыслов, позволяя уловить не только суть, но и предысторию.

— Я исхожу из того, что четверо обязательно явятся в Тайный Город под видом челов. Больше им некуда податься.

— Ищешь? — повторил князь.

— У меня есть определённые подозрения, но я не спешу форсировать события.

В других устах уклончивый ответ мог означать полный провал, однако Сантьяга не видел нужды скрывать неудачи, и просто попросил владыку дать ему ещё немного времени.

— Допустим, ты знаешь, что делаешь.

— Я тронут.

Со стороны кресла донеслось короткое хрюканье, однако оно стало единственным комментарием сделанного комиссаром признания.

Ещё через несколько секунд повелитель Нави продолжил расспросы:

— То есть ты считаешь, что, как минимум, один из четвёрки находится в Тайном Городе?

— Да.

— И ты уверен, что он не работает на Яргу?

— Нет, не уверен.

— И не трогаешь его?

— Жду остальных.

— Смело.

— Давайте вспомним, что мои подозрения всего лишь гипотеза, — предложил Сантьяга. — Я не всевидящ, бывает, ошибаюсь.