Екатерина Курушина - Кровь картазона Страница 5

— Очень рад тебя видеть, Аркаша. Приятно взглянуть на успешного человека, — вернул любезность Стас.

— Да куда уж там. Проект завернули. Месяцы кодировок. И пшик, — доверительно сообщил коллега, потягивая явно не первую кружку пива. — Сами не знают, чего им надо. Наворотов побольше, денег поменьше. Чтоб их!

— Вижу, ты плодотворно пообщался с шасами. Занятные ребята. Чукчам снег продадут. Да ещё и с двадцатипроцентной накруткой.

— Они самые. Чтоб им неладно было. Чуть ли не ежедневно меняли требования, уточняли заказ, а в результате обвинили нас в некачественной работе, срыве сроков и выставили колоссальную неустойку, — стукнул кулаком по столу Аркаша. По всему видно было, что выпитый алкоголь требует наличия свободных ушей. Стас вздохнул. Ну-ну. Послушаем, чем же сейчас живут обычные люди.

— Они нас за людей не считают, понимаешь? — Аркаша пьяно икнул и продолжил: — Конечно, мы для них всего лишь челы. Второй сорт! Много бы отдал, чтобы поговорить с ними на равных.

— И что бы ты сделал? На что бы ты мог пойти? — заинтересовался Стас.

— Морду бы набил, это уж точно, — ухмыльнулся Аркаша. — По их правилам важна только частная собственность. Остальное не считается. Хоть пачками мочи, главное, чтобы правда была на твоей стороне.

— А в чём правда, брат? — уточнил Стас, перефразировав цитату из одного известного фильма.

— У-у! Правда — страшная вещь! — осклабился Аркаша. — Правда зависит от цели. Вспомни хотя бы Гитлера. Сколько народу за собой повёл, чертяка.

— Ты ещё Вивисектора вспомни.

— Да хоть бы и Вивисектора! Имей принадлежность к какому-нибудь Великому Дому, обладай должной мерой наглости и харизмы, подведи приемлемую идеологическую базу — и вперёд! Вершить добро налево и направо. А там история тебя рассудит.

— Ты просто завидуешь. А слабо обычным человеком пойти против кого-нибудь из них? Решиться на поступок прямо сейчас, не обладая магическими способностями?

— Всё зависит от того, что на кону, — задумался Аркаша. — Смотря какие ставки. Ради достойной цели можно и в бои без правил ввязаться. Как там у классика? Тварь я дрожащая или человек, право имеющий? Как-то так.

Выйдя на свежий воздух из пропитанного азартом и алкоголем бара, Стас согнулся от внезапно нахлынувшей боли. В голове помутилось. К горлу подступила тошнота. Что это? Новый виток болезни? Сбой организма? Он должен был, как прилежный мальчик, сидеть сейчас дома и соблюдать рекомендации врачей, а не мотаться по сомнительным заведениям. Стас даже не помнил, когда последний раз нормально питался. Хорошо, хоть удалось урвать несколько часов сна. Что же это такое? Покачиваясь на нетвердых ногах, он схватился за ближайшее дерево, где его и вырвало желчью.

Стоящий рядом мужчина брезгливо поморщился и, не отнимая от уха мобильный телефон, постарался отодвинуться на безопасное расстояние.

— И успел же нализаться! Чел! — презрительно выплюнул незнакомец.

Стас поднял на него воспалённые глаза. Судя по росту и иссиня-чёрному цвету глаз и волос, перед ним стоял нав.

Вытирая рот рукавом и пытаясь хотя бы немного привести в порядок раскалывающуюся голову, Стас неосознанно прислушался к возобновленному незнакомцем телефонному разговору.

— Да. Я сказал, да. Приду. К чему такая секретность? Это паранойя. Успокойся. Я сказал, успокойся. Встретимся… Хорошо, завтра. Где?! Бред! Хорошо. Пусть будет так. Завтра. В парке Горького. В десять. У старой беседки. Никто ничего не узнает. Все будет в порядке. До завтра. Я сказал, до завтра.

Мужчина с раздражением захлопнул ни в чём не повинный телефон, ещё раз презрительно покосился на Стаса и стремительно удалился.

Нав, и этим всё сказано. Худшего характера, чем у этой расы, не сыскать на всём свете. Пуп земли. Спящий бы удавился от общения с ними! Одно слово — лошадь. Пусть даже и единорог.

…Часы показывали далеко за полночь. Однако в объятия Морфея попасть так и не получалось. В недолгие моменты полузабытья в тенях, просачивающихся в неплотно зашторенное окно, в свете фар проезжающих мимо машин Стасу мерещились полчища единорогов, погоняемых свирепыми навами. Казалось, они были везде: на полу, на потолке и, что самое неприятное, в его многострадальной голове.

После внезапного приступа Стас очутился в приёмной заштатной районной больницы. Врач, задав необходимые в данном случае вопросы, попутно измерив давление и температуру, недоуменно развел руками.

— А что вы, батенька, хотели? Чай не насморком болеете. Идите домой баиньки. Берегите себя. Соблюдайте режим. Почаще гуляйте. Можете быть свободным.

Стас уже начал привыкать к мысли, что его диагноз рассматривался окружающими в качестве приговора и самой главной определяющей его поступков. На это списывалось всё, начиная с обычной хандры и заканчивая зубной болью. Как же он устал от сочувствия, от дежурных банальностей, от нервозности людей, не знающих, как вести себя в этой ситуации, и, что скрывать, втайне радовавшихся, что беда приключилась не с ними. Он грустил — ему советовали взбодриться. Он радовался — они просили не загонять всё внутрь и выпустить негатив. Он был равнодушен — они хватались за голову и направляли к психологу. Все всё знали. Но, дежурно похлопав по плечу и высказав призванную ободрить фразу, они уходили вперёд. В голову пришла мысль, что единственным, выдавшим неподдельную реакцию, выразившим настоящее чувство, был тот нав у бара. Перед глазами всплыла его презрительная гримаса. Но по крайней мере он был честен.

Тяжело чувствовать себя на обочине жизни. Один на один с песочными часами, отсчитывающими мгновения отпущенного ему срока. А Стасу хотелось жить. Жить полной грудью. Без оглядки на болезнь, без мрачных мыслей. Он признался себе, что в процессе расшифровки древнего письма мысли о болезни отступили. Ему удалось забыться и почувствовать себя прежним. И он бы не променял данное чувство ни на какие богатства мира.

Как там говорил Аркаша? Кто я, тварь дрожащая или человек, право имеющий? Право имеющий не лежать здесь, хороня себя заживо. А что, если рискнуть? Ведь он уже смертник. Днём раньше, днём позже. Что, если попытаться по совету эрлийца воспользоваться альтернативой? Человек он или не человек? Утереть нос всем этим потомкам древних рас. Совершить, как говорится, настоящий поступок! Умирать, так с музыкой! Воспользоваться единственным честным и достойным способом получить желаемое? Не прорываться в Обитель за нужным пузырьком, действуя с помощью подкупа и обмана. Не выдумывать ничего сверхъестественного. А поступить как настоящий мужчина. Встретиться с проблемой лицом к лицу, как в прямом, так и переносном смысле. Если нужна кровь, то самым простым вариантом её получения является поединок. Пусть даже недолгий и в его случае самоубийственный.

С этой безумной мыслью Стас наконец-то провалился в спасительное забытьё.

…Вот уже битый час, сидя в кустах на окраине парка Горького, Стас терзался противоречиями. В одно мгновение он клял себя на чём свет стоит и порывался покончить со смертоубийственным занятием. Не разыгрывать из себя психа-суицидника, а развернуться и отправиться домой, как поступил бы любой трезвомыслящий человек. Но уже через минуту он призывал себя совершить главный мужской поступок в его жизни и довести задуманное до разумного конца.

На улице стемнело. Дул пронизывающий ветер. Начинал накрапывать дождь. Стас попытался получше завернуться в куртку. Однако приходилось признавать, что большее неудобство доставлял не физический холод, а холод, скрывающийся глубоко внутри. Стараясь отвлечься, Стас ещё раз проверил лежавшие в карманах артефакт заморозки и острый навский нож, покрутил на пальце кольцо со встроенным в него «Кузнечным молотом». Ещё днём, пытаясь не вызвать особых подозрений, он прикупил в супермаркете Гильдии так называемый джентльменский набор: простые артефакты, позволяющие лишь обездвижить жертву на несколько секунд и увеличить силу удара, а также навский нож, перерезающий любое вещество, словно масло. Кроме того, на его стороне был элемент внезапности.

В качестве объекта нападения Стас выбрал того самого нава, которого встретил у бара «Три педали». Можно сказать, что между ними существовала особая связь. Если, конечно, упустить из виду то, что разыскивать какого-либо иного нава, находящегося в каком-либо ином подходящем для данного дела месте, у Стаса не было ни возможности, ни желания. И, наверное, смелости отложить задуманное на более длительный срок.

Он старался гнать мысли о возможных последствиях своего поступка. Конечно, при условии, что ему улыб нётся удача не быть уничтоженным в первые секунды. При любом раскладе нав по возможностям в сотни раз превосходит любого чела. Этакая машина для убийства. Так что привести какое-либо разумное обоснование своих действий Стас вряд ли успеет. Уж очень у них сволочной характер. И всё же в случае, если получится застать нава врасплох, если удастся нанести удар, если выйдет добыть кровь, и ещё в случае многих «если», у Стаса появится время. Он должен рискнуть. И вероятнее всего, даже в случае положительного результата сегодняшней аферы жить ему останется считаные дни. Конечно, он может вернуться домой и забыть о происходящем, будто о дурном сне. Но и в этом случае период его жизни вряд ли будет намного дольше. Решиться или отступить? Вопрос не из лёгких. В то же время в глубине души Стас понимал, что данный поступок будет являться доказательством того, что были испробованы все варианты. Он сделал всё от него зависящее. И кто же он — человек ли, право имеющий, или всё-таки тварь дрожащая?