Ольга Громыко - Космоолухи: рядом. Том 1 Страница 10

«А вот это уже обидно!»

Некоторые слушатели (в том числе, к досаде Стрелка, жители станции) одобрительно кивали и что-то бормотали под нос. Кое-кто оглянулся на Кая и Юнни, взгляды были боязливые и неприязненные.

– Может, выкинуть его отсюда к такой-то матери? – негромко предложил Стрелок.

– Успеем, – меланхолично возразил Юнни. – Этот тип нам неплохую кассу делает. Для мессии он слишком нудный, к тому же призывает не убивать, а драпать.

Стрелок кивнул. В общем-то да, если на станции есть люди, которые разделяют подобные взгляды, то пусть лучше улетают в прекрасный новый мир.

Нет, все-таки хорошо, что он приехал в бар. Такие вещи надо держать под контролем и в случае чего давить в зародыше. Вот только Кай… Толпа уже накручена против «иных», и если киборг что-нибудь выкинет, это может послужить детонатором. От местных Стрелок подлянки не ждал, и хотя далеко не все жители станции были ангелами, со знакомыми чертями договориться тоже несложно. А вот религиозные фанатики в первых рядах представляли реальную угрозу, особенно несколько рослых мужчин звероватого вида. Но и гнать их пока не за что, а вступать в спор с этим болтуном – только лить воду на его мельницу и затягивать пребывание сектантов на станции.

– Принеси мне, пожалуйста, кофе с тостами, а Каю – комплексный завтрак, чай и какой-нибудь цветок.

– Что?!

– Извини, оговорился. Какой-нибудь десерт.

– Хорошо.

Во время наплыва посетителей Юнни обычно брал на себя часть обязанностей официантки, но тут решил «не оскорблять чужие религиозные чувства» и, обслужив Стрелка, вернулся к дверям. А остальные пусть ждут своей очереди, раз такие праведные!

На соседний стул внезапно, как майский жук на голову во время весеннего лёта, шлепнулся Хрущак, станционный техник, на время гонок превращавшийся в бойкого букмекера.

– Привет! Моя старшенькая сказала, ты меня искал?

– Да, надо бы кое-что обсудить, но под этого крикуна неудобно. Давай лучше вечером, часиков в семь, здесь же?

Хрущак кивнул, оглядел зал и пощипал свои знаменитые роскошные усы, что означало крайнюю степень неодобрения.

– Мои тоже сюда рвались, но я не пустил – не люблю эту сектантскую публику. Ты из-за нее такой мрачный?

– Нет. У меня рыбки сдохли, – со вздохом признался Стрелок.

Хрущак сдавленно хохотнул, затем проникся важностью утраты и доверительно сообщил:

– А у моей Лизки, наоборот, столько их расплодилось, что уже не знаем, куда девать. Она новый аквариум, побольше, на день рождения просит, но до него три месяца, эти кильки нас раньше из дому выживут! Хочешь, отсыплем тебе?

Стрелок заколебался, но все-таки кивнул. Это лучше, чем постоянно возвращаться взглядом к пустому аквариуму – или к месту, где тот стоял.

– Буду очень благодарен.

– Айн момент!

Хрущак жил неподалеку от бара и, метнувшись туда-сюда, торжествующе приволок трехлитровую пластиковую бутыль с широким горлом, до половины заполненную желтоватой водой. Рыбки оказались меченосцами, красными и зелеными с черными хвостиками. После гурами они выглядели непривычно маленькими и узкими, зато их было много, штук тридцать, размером от ногтя до мизинца.

– Вот и отличненько, – гудел Хрущак, крайне довольный решением сразу двух проблем. – И тебе веселее, и у нас минус три банки на столе.

– А Лиза не обидится?

– Я сказал, что для тебя, она обрадовалась, сама отобрала. Да их через месяц столько же наплодится, там прям конвейер, как в «DEX-компани»! Ой, извини…

Стрелок отмахнулся – мол, ерунда, хоть Хрущак и успел заметить, как на миг исказилось его лицо.

Белка стоит сбоку от окна и завороженно, как на змею, смотрит на медленно летящий по улице черно-белый флайер:

– Они узнают, что я бракованная, и заберут меня.

– Не узнают. И не заберут. Обещаю.

Это было одной из причин переезда на станцию.

Но их нашли и там.

– Передай Лизе мое огромное спасибо!

Надо будет обязательно купить малышке коробку конфет и поблагодарить лично.

Юнни оказался прав: проповедник выдохся и стал повторяться, а заскучавшие слушатели – отвлекаться и дозаказывать кто кофе, кто пиво.

В принципе можно уже ехать домой, Стрелок даже подозвал официантку и расплатился, но проповедник не пожелал так легко сдаваться. Он внезапно умолк, будто к чему-то прислушиваясь, поднял вверх указательный палец, привлекая утраченное было внимание, и прочувственно поинтересовался:

– Как вы думаете, почему Господь привел меня именно на эту, крохотную и затерянную в космической глуши станцию?

Ответ последовал незамедлительно, причем с крайне неожиданной стороны.

Станцию тряхануло так, что с некоторых столов попадала посуда, в следующий миг погас свет, и в наступившей темноте и тишине, пока никто еще не успел заорать и завизжать от ужаса, из дальнего угла бара раздался четкий, спокойный и насмешливый голос:

– Видимо, чтобы пришибить с наименьшим ущербом для человечества!

Паника трансформировалась в истерический смех, и тут же снова включился свет – обычный, без аварийного зарева. Попадала, как оказалось, не только посуда, и смущенные люди спешили подняться с пола, потирая ушибленные места.

Стрелок невозмутимо поднес к лицу руку с коммуникатором, в последний момент успев прижать ладонью коварно распавшуюся застежку. Станционная связь работала, внешняя – нет.

– Зури, что там у вас?

– …ный метеор! – Голос у диспетчера был скорее злой, чем испуганный. – Несся так быстро, что пробил систему защиты и раздолбал к чертям собачьим наш транслятор!

– Серьезные повреждения есть?

– Разгерметизация двенадцатого отсека пятого сектора, автоматика уже перекрыла, ребята надевают скафандры и лезут на обшивку смотреть.

«Пятый сектор – это самый дальний от центра», – прикинул Стрелок. Там резервные склады, которые заполняются только во время гонок. Повезло.

– Ясно. Я сейчас тоже подъеду, гляну.

Стрелок без лишней суеты допил последний глоток кофе, окликнул Кая, и кресло неспешно покатилось к выходу из бара.

За спиной плавно нарастал шум – облегченные смешки, преувеличенно громкие и бодрые голоса.

Если даже полупарализованный инвалид не торопится уползти от опасности, а едет на нее глядеть, то остальным тем более бояться нечего.

Нагнетенная проповедником предапокалиптичная атмосфера развеялась без следа, по сравнению с реальной и благополучно миновавшей угрозой стала казаться глупостью, нелепым наваждением. Да и сам «пророк» как-то сник, слез с подставки и заспешил на свой корабль, пока Господь не подобрал камушек потяжелее. Паства послушно потянулась следом. Не вся – за одним столиком осталась девушка, уже не смеющаяся, а рыдающая в ладони, за другим – двое парней, растерянно лупающих глазами. Затем один из них выразительно махнул рукой и пошел к барной стойке за выпивкой.

Стрелок подумал, что надо бы все-таки разузнать имя их демиурга. В такого и уверовать не стыдно.

Шлюз двенадцатого отсека окаймляла красная светящаяся полоса, видимая еще от входа в одиннадцатый. Она то разгоралась до максимума, то снова гасла, в безлюдье длинного широкого коридора производя такое зловещее впечатление, что Стрелок поежился. Впрочем, сюда и в обычное время захаживали только станционные обходчики да играющие в отважных космических первопроходцев дети, а ремонтники сейчас возятся с дыркой в наружной обшивке.

Стрелку здесь делать тоже было по большому счету нечего, приехал просто чтобы успокоить народ и успокоиться самому, – действительно, пострадал только один отсек, а не полстанции отвалилось.

Ах ты ж черт! Бутыль с рыбками так и осталась на столе в баре, а возвращаться туда не хотелось, надо ехать в командный центр.

Стрелок с сомнением посмотрел на Кая. Пожалуй, если четко оговорить условия – не открывать бутыль, не бросать, не трясти, нигде не задерживаться, то киборг вполне справится с этим заданием. Уж чего проще-то, взять предмет и принести!

– Кай, иди…

– Весело сегодня денек начинается, ашшш?

Голос был синтезированный, из транслятора, шипение – натуральное, и оба такие внезапные, что Стрелок подскочил бы в кресле, если б мог.

Белка резко умолкает, поворачивает голову, и он уже по ее приклеенной улыбке понимает – к ним приближается чужак. Нехороший чужак.

Стрелок тоже смотрит в ту сторону и нахмуривается.

– Извини, – негромко говорит он.

Надо было все-таки сразу ехать домой, как предлагала, даже упрашивала Белка, а не делать крюк через парк. Но уж больно хороший, погожий весенний вечер выдался – после поганой зимы и еще более кошмарной осени.

– Извини, – эхом откликается она.

– За что?

Человек видит, что его заметили, ускоряет шаг и, демонстративно выщелкнув лезвие ножа, заступает креслу дорогу: