Александр Маслов - Стражи Перекрестка Страница 10

– Ну… себя и вас.

– Да… Странно. И я теперь вижу только тебя и себя, – признал Василий Михайлович. – Очень странно.

– А что там должно еще быть? – поинтересовался Ивашин. – Зеркало как зеркало. Не кривое же как в комнате смеха.

– Ты здесь не умничай. Бери тряпку, там за шкафом, – начальник Второго Отдела указал на дальний угол кабинета, – и вытри его как следует.

– Кого? Шкаф или зеркало?

– Зеркало, дурень.

– А что, собственно, случилось, товарищ подполковник? – недовольно произнес молодой милиционер.

– Тебе это знать не надо. Бери и вытирай.

Покраснев, тихо посапывая от обиды, Ивашин взял тряпку и принялся охаживать зеркало и деревянное обрамление. Хрипунов присел на стул, ждал, пока лейтенант стирал со стекла пыль и жирные пятна.

– Все, – закончив работу, Ивашов повернулся.

– Все так все. Ступай к себе, – Василий Михайлович по возможности благодушно улыбнулся.

После ухода молодого милиционера Хрипунов вглядывался в начищенное зеркало и вел сам с собой горячую дискуссию на тему «что могло стать основанием чертовщины в стенах серьезного государственного учреждения». Списывать произошедшее на банальную галлюцинацию он не мог, поскольку ни разу за свою непростую жизнь не был ей подвержен. И до сих пор Василий Михайлович считал, что галлюцинации и разного рода видения случаются только у алкоголиков, наркоманов и лиц с ущербной психикой.

Почесывая подбородок, он пытался найти рациональное объяснение оказии с зеркалом. Неожиданно ему пришло на ум: «дисперсия света». Эту фразу подполковник слышал в какой-то научной передаче и приблизительно представлял ее значение.

«Конечно, дисперсия света, – решил Хрипунов. – Дело в освещении. Лучи от светильника на столе и от ламп дневного сета сплелись так, что случилась ненормальная аномалия». Чтоб подтвердить свою гипотезу он встал, выключил светильник, затем щелкнул тумблером рядом с дверью. Кабинет погрузился в полумрак. Только между раздвинутых наполовину штор падали лучи уличных фонарей.

Хрипунов вышел на средину ковровой дорожки и повернулся от окна к противоположной стене. Здесь он заметил, что зеркало слабо мерцает. Снова оно покрылось неровной дымкой, сквозь которую пробивались отблески пламени, вырисовывались высокие ступени и часть стены из неровных каменных блоков – словом, все то, чего в кабинете начальника Второго Отдела быть не должно ни по описи, ни просто по факту.

– Вот же, мать вашу! – выругался он в сердцах, разочарованный, что его красивая гипотеза о дисперсии света работать не захотела.

Между тем за синеватой дымкой, клубившейся между амальгамой и стеклом, возникло новое движение. Василий Михайлович с удивлением различил чей-то силуэт в темном балахоне. Силуэт приблизился, дымка перед ним расступилась, и вот уже по ту сторону зеркала перед подполковником стоял странный человек с серым неприятным лицом и красноватыми глазами. Хрипунов мигом вспомнил ночной кошмар ППСников, откровения Дорошенко за обедом, и, подрагивая всеми частями тела, отступил к стене, кое-как включил свет. А человек с серым недобрым лицом непостижимым образом высунул из зеркала руку, потом ногу, потом вовсе переместился в кабинет начальника Второго Отдела. От невероятности происходящего Хрипунов разволновался так, что задняя часть его туловища излишне напряглась и издала фырчащий звук. В воздухе запахло тухлыми яйцами.

– Василий Михайлович, – тихо произнес человек с серым лицом. – Вижу не рады вы гостям. Без воодушевления встречаете. Только ваш зад выразил восторг звучным фейерверком. Фу, какая вонь! – гость поморщился, от чего его вытянутое лицо стало еще страшнее.

– Вы кто? – выдавил подполковник, пятясь вдоль стенки к окну.

– Я? Я… магистр Хельтавар Шанен Горг. Можно просто: Хельтавар. Не слышали о таком?

– К счастью не доводилось, – отозвался Хрипунов, потянувшись к верхнему ящику стола.

– Так уж и к счастью. Смею заверить, ваше счастье с этого дня напрямую зависит от моего настроения. Постарайтесь мне его не портить.

– Нужно чего вам? – спросил Василий Михайлович, засунул руку в ящик и попытался нащупать пистолет.

– Не это ли ищите? – осведомился магистр, извлекая из складок одежды именной ПМ подполковника.

– С-с… – «сволочь» хотел крикнуть Хрипунов, но решил пока придержать оскорбления и сказал: – Так вы уже побывали здесь! В моем столе лазили! Листали секретные документы!

– Самую малость, товарищ подполковник. Самую малейшую малость. Хорошая штука, – Хельтавар взвесил пистолет в руке и навел его на Хрипунова. – Интересно, как ей правильно пользоваться? Может, нужно нажать здесь? – пальцем левой руки он потрогал предохранитель. С неожиданным проворством передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Чуть раньше, чем разлетелся осколками настольный светильник, Василий Михайлович успел упасть за кресло.

– Что нужно вам?! – промычал он, вставая на четвереньки и пытаясь дотянуться до телефона.

– Хорошая штука! – восхитился человек в балахоне. – А какая громкая! Прелесть, какая громкая! – он выстрелил еще раз, разнеся вдребезги графин – струйка воды стекла на разгоряченный лоб Василия Михайловича.

– Что мне нужно?… – переспросил Хельтавар, задумался, поигрывая пистолетом, и снова нажал на спуск. В этот раз ПМ не выстрелил, лишь щелкнул курком. – Ладно, возьмите, – магистр бросил оружие на пол, ближе к Хрипунову. – Возьмите свою штучку. Она, наверное, поломалась.

– Вы псих! Сейчас здесь будет дежурный по этажу! Через минуту прибежит вся дежурная часть! – Василий Михайлович, наконец, дотянулся до брошенного пистолета.

– Уже бежит. Чтобы вас не смущать, я пережду у себя, – гость шагнул к зеркалу – оно чудесным образом приняло его, словно основой отражающей поверхности служило не стекло с амальгамой, а легкопроницаемая субстанция.

– Замечу еще, – сказала голова магистра, появившись из дымки, – у нас с вами предстоит деловой разговор. От него зависит ваша карьера, состояние вашего драгоценного здо…

Договорить он не успел – в кабинет ворвался лейтенант Ивашов и прапорщик с автоматом наперевес.

– Что у вас, Василий Михайлович? – полюбопытствовал Ивашов, разглядывая осколки стекла на столе и пистолет в шаловливых руках подполковника.

– Ничего. Эксперимент я ставил. Следственный эксперимент, – Хрипунов выронил ПМ и сам рухнул в кресло. По его милицейскому лбу стекали капли пота.

– Точно все в порядке? – переспросил лейтенант.

– Все в… полном ажуре… – начальник Второго Отдела сидел с отвисшей до галстука челюстью, чувствуя, как струйка воды со стола увлажняет брюки.

– Ну, мы пошли, – неуверенно произнес Ивашов.

Прапорщик опустил автомат и отступил в коридор.

– Идите, – тоже неуверенно ответил Хрипунов. Он хотел сказать что-то еще или даже заорать, но горло его одеревенело. Стражи порядка захлопнули дверь, словно крышку гроба. Скоро их шаги затихли на лестнице.

Как и все настоящие подполковники Хрипунов соображал очень быстро. Не успели дежурные вернуться к боевому посту, а в голове Василия Михайловича родилось сразу три плана. Первый заключался в том, чтобы бросить все и бежать из Управления к такой-то матери. Второй и третий тоже были разумными: к той же матери разбить зеркало или немедленно позвонить Дорошенко и рассказать ему о случившемся. Дорошенко теперь был единственным человеком, способным понять его, не заподозрив в идиотизме, посочувствовать, может быть, дать дельный совет.

Пока Хрипунов мял лист бумаги и тужился с выбором верного плана, зеркало снова ожило. За стеклом поплыл сизая дымка. Из нее появилась рука с широким браслетом, потом голова Хельтавара. Маг сноровисто вылез из обрамления и спрыгнул на пол.

– Вернемся к разговору, – продолжил он. – Итак, что мне нужно… – Хельтавар, заложив руки за спину, заходил по кабинету. – Во-первых, мне нужно спокойно выйти из вашего заведения. Скажите бестолочам внизу, что я – ваш важный гость, и чтобы они меня пропустили. Еще мне нужно от вас немного сотрудничества. Иначе говоря, предлагаю доходную работу.

– Я служу исключительно народу и государству! – подполковник часто и нервно засопел.

– Ну, ну, ну. Василий Михайлович, а дача ваша за три миллиона рубликов пришла к вам как благодарность от абстрактного народа или государства? – магистр хитро прищурился. Тут же хлопнул в ладоши и позвал: – Триша, ну-ка лезь сюда!

Дымка дрогнула, и из нее вынырнуло существо похожее на чертенка, рыжее, хвостатое, с ядовитой усмешкой на обезьяньем личике. Осмотрелось и с чертячьей легкостью спрыгнуло в кабинет. С этой минуты материализм, обосновавшийся в голове и сердце Хрипунова, начал быстренько сдавать позиции.

– Покажи нам, Триш, что-нибудь этакое из скорбной жизни Василия Михайловича, – попросил Хельтавар Шанен Горг.