Ранксон - Сборник рассказов РиВ Страница 10

– Туда им и дорога, – он закрыл револьвер и хотел было сунуть его в карман, но ухмыльнулся и просто уронил на пол. Без патронов это бесполезный кусок металла.

– Всё, дальше идти некуда. Эй, голос, ты где?

Голос куда-то пропал.

– Наверное, это называется прозрением. Перед концом.

Осмотревшись вокруг, он добавил:

– Неплохое для этого место. Пойдём, посмотрим, где лучше?

По лестнице он поднялся на второй этаж и вышел на балкон, который опоясывал здание по периметру. Какая-то сила привела его к распахнутой двери в комнату. На противоположном конце комнаты было окно, в которое было видно вечнозелёное лиственное дерево и небо. В углу валялся старый деревянный стул. Он поднял этот стул и поставил его посреди комнаты. Встав на него, он вынул из кармана свёрнутый галстук и привязал его узкий конец к арматуре, которая торчала из потолка. Широкий конец галстука петлёй лег на шею. В тот же самый момент на него обрушилась волна тоски и депрессии, какой он ещё ни разу не испытывал.

– И-и-и! – завыл он, скривив лицо. Из глаз хлынули слёзы, а ноги, ослабев, подкосились.

Совсем в другом помещении, в другом здании чья-то рука, с большим золотым перстнем на безымянном пальце, повернула ручку регулятора мощности до нуля.

Дверь кабинета распахнулась, и в её проёме показалась густая копна чёрных волос молодого инспектора Стёпы. Не выпуская дверной ручки, он выпалил:

– Гурий Иванович, ещё один!

Сидевший за столом старший инспектор планеты Гурий Иванович Сыч вскочил, на ходу схватил шляпу с вешалки и помчался по коридору Управления вслед за вторым инспектором на выход.

Машина с инспекторами въехала во двор заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Здесь уже стояла патрульная машина.

– Мы преследовали подозреваемого в массовом убийстве, – докладывал добровольный патрульный. – При осмотре здания подозреваемый был обнаружен повешенным.

– Дальше можете не продолжать, – прервал его Гурий и пошёл внутрь. – Я даже догадываюсь, в какой комнате его нашли. Идём!

Последнее относилось к Стёпе, высокая фигура которого последовала за крепкой, коренастой фигурой следователя, начавшего обрастать жирком на кабинетной работе.

На втором этаже Гурий уверенно прошёл в комнату, в которой висело тело повесившегося на галстуке мужчины. Отброшенный в конвульсиях стул валялся у стены. Покойника сторожил второй доброволец.

– То же самое, – проворчал под нос Гурий, ковыряя пальцем стену.

Кто-то снимал самоубийство. На стенах комнаты, он обнаружил остатки плёнки. Тонкая плёнка, которая всей своей поверхностью фиксировала изображение. Где-то к ней был подключён передатчик. Но его уже можно не искать. Самоуничтожился, как всё закончилось. Подошёл Стёпа с данными покойного:

– Угадайте, где он живёт?

– Где?

– В башне.

– Опять башня…

Ближе к вечеру Гурий сидел в своём кабинете и листал папку с материалами по этому делу. Индекс тревожности в колонии на планете всегда был самым низким. Его практически не было. В пределах нормы спокойной, безмятежной, но интересной жизни. Но индекс стал понемногу расти. Люди начинают бояться. Чего? Просто бояться. Всего бояться. Окружающих людей. Но таких напуганных пока мало. Уже четвёртый самоубийца в этом веке и третий висельник. Как и два его предшественника, он не просто тихо ушёл. Да и тихое самоубийство было бы необычным событием. Давно уже склонных к самоубийствам вычислили и определили им счастливую и безмятежную жизнь. Почти извели их род под корень. А тут уже третий! Который повесился.

Первый самоубийца просто прыгнул с крыши единственной в городе бетонной высотки – башни, как её и называли здесь, возвышавшейся на сотни метров над городом на востоке. Вид оттуда отличный, но атмосфера там нехорошая. Дом пользовался дурной славой. Построенная во времена первых поселенцев башня была крепостью, замком колонистов в новом для них мире. Город по первоначальному проекту должен был состоять из трёх таких примитивных по устройству, но крепких башен, в которых и выживали бы все люди. Если бы под ударами внешних сил пала одна башня, то оставались бы ещё две. Автономные, прикрывающие друг друга огнём дома-крепости.

Но всё обошлось. «Внешних» сил не оказалось. Новый мир был почти раем. Живи – не хочу. Чем и решили заниматься колонисты, расселившись по множеству домов более скромных размеров и более приспособленных для жизни. Даже сейчас в городе самые высокие дома были в двадцать раз ниже этой мрачной башни.

Два года назад первый самоубийца прыгнул из круга аккуратно разложенных на краю крыши белых цветов. Какой-то ритуал? Неудовлетворённость работой? Это-то в Старательском Бюро, где он заведовал информационной частью? Может быть. Но его индекс удовлетворённости был высок. Жажда нового?

Второй взорвал прогулочное судёнышко, которое курсировало по озеру, делая остановки в излюбленных местными жителями местах для прогулок и пикников. Он сошёл с ума. В рюкзаке пронёс на борт бомбу и спрятал её там. Как выяснилось впоследствии – самодельная. Впрочем, подобное устройство не сложно сделать. Как и во всём – было бы желание. На первой же пристани сошёл. А затем, позвонил и сообщил, что судно заминировано и через пять минут взорвётся. Пристать к берегу у прогулочного судна уже не было времени. Взрыв разнёс ему корму, и оно затонуло в считанные мгновения. Потом была погоня за подрывником. Его нашли повешенным в комнате с видом на вечнозелёное лиственное дерево и небо, в заброшенном доме, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Он оставил записку, что его мучает то, что он не может жить в мире, в каком хочет. Но в комнате, где он повесился, нашли плёнку-камеру. Кто-то снимал самоубийство?

Спустя полгода в том же доме, где повесился, как установила экспертиза, подрывник, нашли третьего покойника. Этот не прихватил с собой никого из сограждан, но зато вдоволь или всласть поработал над собой. Та же комната была вся перепачкана кровью. Второй повесившийся жил здесь два или три дня. Всё это время он истязал себя. Чтобы быстро не замучить себя, он сидел на стимуляторах и анальгетиках. Большое количество использованных ампул, упаковок, бинтов, жгутов, ваты, режущих, колющих инструментов валялось по всей комнате в засохших лужах крови. Тут и там были ошмётки кожи, которую висельник снимал сам с себя. Он вырвал себе все зубы и сложил пирамидкой на подоконнике. Здесь же лежала его правая рука – он отрезал её сам себе. Картина была жуткая. Событие потрясло всю колонию на планете. И кто-то, похоже, снова снимал происходившее в этой комнате.

Вокруг заброшенного дома поставили забор. Прошёл почти год. И вот снова.

– … Хм. Обращался к врачу. Наличие беспокойства, тревожности, нарушения сна… Прописано то же, что и всегда в подобных случаях. А где прописанное ему? Нашли в квартире?

Вопросы были обращены к инспектору Стёпе, который ездил на квартиру покойного.

– Нет. Но нашли пустую банку от него.

– Банку отдал в лабораторию?

– Ну конечно, Гурий Иванович.

– Ясно, что для своих целей они находят конченых неудачников… Но мне интересно, как они заставляют их совершать самоубийства?

– Лучи смерти, – предложил Стёпа.

Затрещал старый, треснутый телефон, от времени потерявший свой звонкий голос. Звонил доктор – седеющий врач и медицинский эксперт Управления – и звал к себе.

Когда Гурий спустился в лабораторию, расположенную в подвале, Доктор открыл дверцу шкафа и извлёк из него запаянную колбу с прозрачной жидкостью внутри.

– Вот это было в мозге твоего самоубийцы.

– Что это?

– По-научному, – «имплантируемый нейромодуль». Больше известен, как «червь-мозгоед», прозванный так за особенности своего функционирования. Сейчас он дезактивирован, ты его части не разглядишь, они в растворе… Шутка природы над человеком. Это не биологический вирус или животное. Это создано самими людьми. Очень интересная разработка. Программно-аппаратный самовоспроизводящийся небиологический комплекс, предназначенный для работы с мозгом. Проникает в организм как вирус, сам добирается до цели и там встраивается. Может использоваться, например, для усиления интеллектуальных способностей, заменить силу воли у безвольных. Или наоборот. Смотря, как его запрограммировать. В медицине используются для лечения психических больных, для контроля и коррекции их состояния и поведения. Проявляет себя в виде голосов в голове или непреодолимых сил, заставляющих больных действовать социально приемлемо… Применение этого препарата строго регламентировано. Его нельзя просто так взять в аптеке…

– А если его запрограммировать на асоциальное поведение?

– Думаю, ты догадался.