Павел Минка - Невообразимо далеко от дома Страница 10

– Безусловно, вы делали все правило, и это было разумно с вашей стороны, – сказал Иванов понимающим тоном.

– Да, думаю я хорошо, в этом мне не откажешь, – сказал Спаталихрон, постучав пальцем по макушке. – Хотя могу быть и неразумным – ведь я всемогущий. Знаете, для меня все – едино: что добро, что зло, что белое, что черное. Как говорится у вас: и богу свечка, и сатане – кочерга. Я и бог, и сатана в одном. Я все, и я – ничего.

– Вы удивительны! – восхитился Иванов.

– Да-да, – Спаталихрон застенчиво улыбнулся. – Когда я сам в виде народа, созданного мной, поклонялся себе, это были чудесные времена! Знаете, одно время даже был фаллический культ, где я сам себя изображал в виде фаллоса, которому поклонялся…

– А почему бы вам не вернуть те прекрасные времена? – спросил Иванов.

– Потому что я вырос, – печально сказал Спаталихрон. – Откровенно говоря, в какой-то момент я понял, что мои творения, которые являлись мной, задурили мне голову. Сколько богословских диспутов я слышал, и как забавно было следить за этими самыми богословами, которые знали обо мне лучше, чем я сам. Но со временем вышло вот что: я понял, что я знаю о себе все, но при этом ничего! Чем уверенней мои богословы говорили обо мне и о моей природе, тем больше я не понимал, кто и что я такое. Я сам запутался в себе. В какой-то момент богословы до такой степени задурили мне голову, а верующие до такой степени достали меня своими бесконечными мелочными просьбами, что я от великой любви к своему творению решил покончить со всем этим. Всему приходит конец, не так ли?

– И что же вы придумали?

– Я придумал конец света. Стер жизнь с лица моей планеты. Остановил время. Мне все надоело, надо было отдохнуть и подумать. Тем более, что чувствовал я себя подобно онанисту…

Иванов ахнул.

– Впрочем, уничтожив всю жизнь, я ничего не уничтожил, – торопливо сказал Спаталихрон. – Ведь вся жизнь – это я. Так что я просто вернул себя в себя.

– Необычайно интересно, – сказал Иванов. – Но вы, кажется, хотели поговорить со мной насчет какой-то вашей проблемы?

– Именно! То, что вы услышали, было предисловием к моей проблеме. Понимаете, после того, как я устроил конец света, чтобы спокойно сесть и все обдумать, то задумался о себе. Меня занимал очень важный вопрос: могу ли я быть кем-то или чем-то другим, но не богом? Понимаете, ведь когда ты бог, то у тебя нет никаких перспектив. Зачем тогда жить? Быть богом, знаете ли, занятие для примитивного нарцисса, а я – очень скромное существо. Мне бы хотелось иметь осмысленное существование, которое подразумевает стремление к чему-то. А куда может стремиться совершенный бог?

– Та-ак! – протянул Иванов. – Так во-о-о-от в чем дело. Кхе-кхе, надо подумать!

– Я бессмертен, так что времени у меня – даже больше, чем хоть отбавляй, – сказал Спаталихрон. – Но вы – смертны, так что особо тут не надумаешься…

– А сколько у меня времени?

– Минут десять по вашему счету. А потом с вами может случиться очень неприятное происшествие.

– Что, что может со мной случиться? – обеспокоенно спросил Иванов.

– Утром – деньги, вечером – стулья, – сказал Спаталихрон. – Сначала вы ответите на мой вопрос, потом я на ваши.

– Но у меня ведь только десять минут! Что можно успеть за такой срок?

– Это даже хорошо! Вы, по крайней мере, будете кратким, а то у меня запланирована новая фотосессия, – сказал Спаталихрон. – К тому же, моя планета – мои правила. Была бы это ваша планета – было бы все по-вашему. Так ведь?

– Наверное, – уныло согласился Иванов.

– Девять минут, – напомнил Спаталихрон.

Ситуация была не из простых. Атеисту нужно было объяснить богу, в чем смысл его жизни и какое у него предназначение. Причем для этого оставалось всего девять минут, в то время, когда люди спорят об этом веками. «Эх, на трезвую голову тут не разобраться!» – вздохнул Иванов.

– Восемь минут, – сказал Спаталихрон.

Иванов почесал затылок и начал говорить…

Глава 9

– Мне кажется, – начал Иванов, – что ваша проблема не является безнадежной…

Правда, как решить эту проблему, Иванов даже и близко не подозревал. Он надеялся на очень полезное качество, присущее всем его соплеменникам: говорить о чем-то, ничего в этом не понимая. Собственно, в кабаке только так и общались… Да и на трезвую голову его соплеменники знали, как известно, все лучше всех. Чтобы быть специалистом в каком-то вопросе, не обязательно думать. Не обязательно даже иметь мозг. Просто говори с умным видом.

– Вам нужно, – продолжал Иванов, – э-э-э…

– Ну, говорите! – нетерпеливо сказал Спаталихрон.

– Поставить перед собой какую-то фантастическую, недосягаемую цель!

– Какую это? – спросил Спаталихрон, скрестив руки на груди.

– Как, например, на счет того, чтобы изучить все тайны Вселенной? – предложил Иванов, вспоминая одного учителя физики, любившего порассуждать за рюмкой об образовании. – Ведь Вселенная – безгранична, и в ней столько тайн и загадок!

– А, ну это уже прочитанная страница, – ответил Спаталихрон. – Я, если вы не забыли, бог. Я и так знаю все тайны, правда, некоторые и подзабыл уже по причине того, что они не очень важны… Да и вообще, процесс познания – скука несусветная. Да и смысл какой? Я как бог, знающий все, авторитетно заявляю: знать все бессмысленно. Знать нужно только то, что надо.

– А как на счет того, чтобы стать художником? – предложил Иванов, вспомнив, что бог увлекается фотографией.

– Я и через это прошел. Я овладел всеми стилями. Сейчас, знаете ли, с искусством все плохо. Слышали про «Дырку от бублика»?

– Даже видел! – сказал Иванов.

Семь минут? Или шесть?

– Короче, теоретики говорят, что произошла смерть искусства.

– А как на счет литературы?

– Аналогично. Все формы уже созданы, все стили – придуманы. Ничего нового нет. Остается лишь придумывать новое сочетание уже известных форм и стилей. Но в этом нет ничего нового! Смерть поэзии и прозы.

– Вы, я вижу, любите фотографировать…

– И что? Это так, хобби, временное увлечение, здесь ничего нового не создашь. Причем у меня самый совершенный фотоаппарат, который только можно придумать.

Минут пять, не больше!

– Хм… Ну хорошо, – пробормотал Иванов. – А почему бы вам не сделаться завоевателем?

– Какой смысл что-то завоевывать, если у меня и так, в принципе, все есть? – возразил Спаталихрон. – Другие миры мне не нужны – мне и своего с головой хватает. Здесь я могу все. Да и какая мне польза от чужих миров, если я не знаю, что делать со своим?

– Да-а-а-а… – протянул Иванов, чувствуя, как его охватывает отчаяние. – Тут думать и думать…

– А то! Я размышлял над этим триллионы лет, и даже немного больше! – сказал Спаталихрон. – Думал, искал, а находил только себя!

Иванов искренне пожалел бы Спаталихрона, если бы у него было на это время. Но его собственное положение казалось уже безнадежным. Сколько там еще? Минуты три?

Вдруг Иванов вспомнил замысловатое выражение, которое как-то услышал от одного местного философа. Естественно, философ тогда был пьян, как и Иванов, но выражение, доселе покоившееся где-то в глубинах бессознательного, неожиданно всплыло в сознании.

– Придумал! – воскликнул он. – Вам нужно утвердить свое бытие в бытии другого!

– Продолжайте! – сказал Спаталихрон.

– Мы установили, что вы, бог в полном смысле этого слова, хотите найти какой-то смысл в жизни. Уже сам факт того, что вы хотите найти предназначение, цель своего существования, говорит, что вы чувствуете себя неполноценным. Вы ощущаете пробел, который хотите заполнить. Поэтому надо пересмотреть понимание вашей природы. Хоть вы и всемогущий, но лишь в рамках этого мира. Вы совершенны и абсолютны, но при этом вы не являетесь совершенством и абсолютом, потому что испытываете одиночество. Поэтому вам нужно найти выход к внешнему, к тому, чем вы не являетесь.

– Отлично! – похвалил Спаталихрон. – Вам нужно стать богословом!

– Спасибо, я стараюсь, – сказал Иванов. – Но тут возникает проблема: чтобы выйти к другому, вам нужно перестать быть самим собой. Пока вы замкнуты сами в себе – вы бог, но когда вы выходите за пределы своего мира, вы теряете свою божественность, правда, оставаясь при этом богом. В какой-то мере верно то, что для того, чтобы выйти к другому, надо стать им. А, значит, отречься от себя.

– Стоп! Вы еще скажите, что мне надо стать человеком! Напоминаю, что богословские размышления меня уже один раз вывели из себя, – сказал гневно Спаталихрон. – Лучше предлагайте что-то конкретное и не столь аферистическое! Если ваше предложение меня не удовлетворит, вы умрете через… 76 секунд.

Иванов призадумался. Но ответ пришел тут же…

– Уважаемый бог, – сказал отважно Иванов. – У меня есть решение, как раз подходящее для вас, так выслушайте же!

– Действительно есть? – строго спросил Спаталихрон. – Правда? На самом деле? Страх не влияет на ваши слова?