Евгения Изюмова - "13 подвигов Ерофея" Страница 10

- Птичка сдохла, хвост облез, получился «Анкл-бенс»!

И наступила тишина. Но в ушах всё звенело и пело, потому что уши, привыкшие к гаму, рёву и сладкозвучному пению никак не могли воспринимать тишину

- Герка, - прошептал Ерофей, - тихо в самом деле или мне кажется?

- Ерошка, - так же шепотом откликнулся приятель, - ведь, и правда, тихо.

Они стояли, тараща глаза в темноту, напрягали слух, но ничто не нарушало тишину, кроме ласкового бормотания прибрежных волн.

А утром они снарядили на берег небольшую экспедицию на разведку и обнаружили на верхушке самой высокой скалы трёх бездыханных Сирен лапками вверх, таких дохлых, что дохлее и не бывает.

- Ерошка, это они твоего «анкла-бенса» испугались до смерти, - Гермес подтолкнул товарища плечом. - Что это за чудище такое - «анкл-бенс», про которое я не знаю?

Ерофей только усмехнулся в ответ.

На радостях, что больше не будут Сирены губить моряков, прямо на корабле устроили пир, и Стентор, наконец, смог вволю поесть - до того времени его держали на диете, чтобы голос не потерял. А потом корабль вновь заскользил по морской глади - ни морщинки на воде: присмирел Посейдон.

Мореходы поплыли по просьбе Одиссея к не менее коварному, чем Сирены, Сцилле - чудовищу с шестью головами на длинных шеях с двенадцатью ногами и лающему, как собака. Услышав описание чудовища, Ерофей сказал: «Ага, ясно, вроде нашего Змея Горыныча, только голов больше. Справимся!»

И, в самом деле, с этим чудищем, что проглотило тысячи моряков, путешественники справились быстро. Ерофей посмотрел издали на Сциллу, что высунула из пещеры все шесть голов, которые заливались разноголосым злобным лаем, и рассмеялся: «Ну, прям дворняжки гавкают из-подворотни. Герка, сможешь ты эту свору выманить на открытое место?» Тот кивнул. И тогда Ерофей попросил Гермеса летать над Сциллой так быстро, чтобы головы чудовища закружились - трудно удержаться на ногах, когда кругом идёт одна голова, а про шесть и говорить нечего. Словом, Гермес заставил так вертеть шеями незадачливую Сциллу, что и сообразить она, наверное, ничего не успела, как брякнулась оземь, а тут выскочили сидевшие в засаде воины и вмиг изрубили лающее чудовище в «капусту».

- Ну! - хвастливо подбоченился Ерофей. - Где тут ещё чудища? Всех победю… побежу… Тьфу! Одолею!

- Ох, - вздохнул устало Гермес, - не зови лихо, Ероха, не то будет плохо.

И они, попрощавшись сердечно с Одиссеем и его товарищами, отбыли на Олимп…

За время своего пребывания в заоблачных высях Олимпа Ерофей совершил немало подвигов. Раскрыл заговор Титанов, которые хотели свергнуть Зевса с Олимпа. Убил с помощью дихлофоса коварного овода, что мучил несчастную Ио, которую ревнивая Гера превратила в корову, и та смогла наконец выбраться из Эллады, вернуться в свой облик и стать счастливой.

Для того, чтобы Посейдон утешился и не горевал по умершим Сиренам, Горюнов с помощью одного искусного мастера из Афин сделал костяшки домино и научил этой игре Посейдона. И так могучий царь морских пучин увлекся той игрой, что когда он, его сын Тритон и старец-тесть Нерей «стучали» в домино, то на море воцарялись тишь и благодать, и мореходы благополучно завершали свое плавание. Правда, Посейдон не любил проигрывать, злился и топал ногами, тогда - горе мореплавателям: высоченные волны бежали по морям и океанам, захлестывали все корабли и низвергали в морскую пучину. Но справедливости ради, надо сказать, что Посейдон так наловчился в игре, что проигрывал редко.

Узнав о таком Ерофеевом «подвиге», Зевс разобиделся и три дня дулся, не разговаривая с ним. И тогда Ерофей вспомнил, что в кармане рюкзака лежит забытая с прошлого похода в горы колода карт. Ерофей явился с картами к Зевсу, и они сели втроем - Зевс, Гермес и он - играть в «дурака». Ерофей играл ещё с грехом пополам в покер и умел раскладывать пасьянс, и все свои знания он передал Зевсу. Могучий громовержец полюбил больше всего раскладывать пасьянс - играй сам с собой и жуль, сколько хочешь, никто тебе не помешает.

Ерофей и Ареса нашёл, чем занять.

Арес, бог-воитель, вел себя часто не как мужественный бог, а как склочник и нытик. Он был злобен по натуре и завистлив. Соперница его в воинским делах - Афина-Паллада - часто его побеждала, и потому Арес нередко бегал к отцу и ябедничал на неё: обидно было Аресу от женщины поражение терпеть. Зевс, надо отдать ему должное, не очень жаловал стоноту-Ареса не только за нытье и жалобы, но и за излишнюю кровожадность: он всегда помогал самым злым и жестоким воителям, с наслаждением наблюдая за особо кровопролитными битвами, сам же Зевс таких зрелищ не любил. И если бы Афина-Паллада не «укорачивала» порой Ареса, то смертные непременно бы перебили друг друга. Впрочем, и Гера недолюбливала слегка сыночка, и давно бы уж Зевс низверг Ареса в Тартар, если бы тот не приходился ему сыном: своя кровь - жалко. Вот Зевс и попросил Ерофея как-то усмирить его.

Ерофей вздохнул и начал думать. В поединке Арес, конечно, ему накостыляет, а то и заколет без лишних слов, ведь он давно уж точит и зуб, и меч свой на Ерофея, а за то, что он критского быка его именем нарёк, Арес готов голыми руками Ерофея разорвать. Ерофей, правда, и сам жалел уже о своей проказе. Не потому, что Ареса испугался, а потому, что бык стал смирным и покладистым, отзывчивым на ласку: когда его чесали за ухом, он даже глаза от удовольствия закрывал. Мимо быка Ерофей спокойно пройти не мог, тот норовил его языком лизнуть, видимо, так благодарил, что с Зорькой познакомил. Так что быку было впору обижаться, что ему такое имячко дали.

Ерофей поворошил память, вспомнил оловянного солдатика, Щелкунчика и решил Ареса тоже игре научить - в солдатики. Вместе с Гермесом он «слетал» в Афины к приятелю-мастеру, и тот вырезал из дерева, вылепил из глины и отлил из меди великолепное войско - на конях, на колесницах, на слонах, и множество пеших воинов и различных осадных приспособлений, причем кое-что даже и действовало. Посейдон, благодарный за домино, подарил Ерофею несколько миниатюрных, точь-в-точь как настоящих, кораблей. И вот, собрав своё воинство в мешок, Ерофей предстал перед Зевсом и отрапортовал ему, что если Арес не заинтересуется всем этим великолепием, то это дело можно подвигом и не считать.

Арес явился на зов отца как обычно насупленный, сверкая злыми глазами в сторону ненавистного ему смертного, но когда Ерофей вывалил перед ним миниатюрное войско, расставил на полу, то глаза бога-воителя засияли таким блеском, так заискрились восторгом, что, казалось, из них вот-вот молнии посыплются. И никто бы тому не удивился, если б так случилось, ведь воинственный Арес всё-таки был сыном Зевса, и не зря говорят, что яблочко от яблони недалеко падает.

Арес быстро понял, что к чему, и с того дня в саду возле бассейна ежедневно разыгрывались всевозможные сухопутные и морские баталии, в последних Аресу помогали северный бог-ветер Борей, и западный Зефир: они тоже увлеклись игрой в солдатики. Родители нарадоваться не могли на Ареса, а осчастливленный воитель стал Ерофею лучшим другом и даже заявил: «Если кто на тебя полезет, скажи мне, я живо ему голову сверну». Уж в этом Ерофей не сомневался, поскольку Аресу только дай волю, он живо пооткручивает всем головы - и на земле, и на Олимпе.

А ещё находчивый Ерофей посоветовал Зевсу отдать дочь Гебу в жёны смертному Гераклу: такого великолепного земного героя можно вознести на Олимп, ведь не простого роду - сын Зевса. Для Ерофея брак брата и сестры, конечно, противоестественен, но где же искать женихов девушкам из высшего общества?

Юная Геба давно уж тайно вздыхала по Гераклу, потому Гера немедленно дала согласие на брак своей любимицы со смертным эллином, сыном Алкмены, которой Зевс овладел в облике Амфитриона, её мужа.

Гера не давала покоя многочисленным возлюбленным Зевса и его внебрачным отпрыскам, одного Гермеса, зная озорной его нрав, не задевала. Гераклу же от неё доставалось с самого младенчества. Сначала ревнивая Гера, узнав о новом потомке своего блудливого мужа, послала во дворец Амфитриона двух змей, чтобы они убили младенца. Но не зря Геракл был потомком Зевса - он задушил ползучих киллеров.

Разозлённая неудачей Гера с тех пор не упускала из виду мнимого Амфитрионида. Но и без Геры у Геракла жизнь выдалась несладкая: то льва пришлось убить, который разорял стада Амфитриона, то узурпатора Эргина, который взимал дань с жителей города Фивы. Как водится в таких случаях, царь Фив Креон отдал герою в жёны свою дочь Мегару, и родила она Гераклу трёх сыновей. Жить-поживать бы молодым в мире и согласии, да чужое счастье не всем по нраву, вот завистливая Гера и наслала на Геракла болезнь, и болезнь, ионсвоеговей, но и детей своего брата Ификла.рипадке сумасшетье не всем по нраву, вот и Герао не зря он он в припадке безумия убил не только своих сыновей, но и детей своего брата Ификла.