Александр Житинский - Хеопс и Нефертити Страница 10

Обычно первым нашим вопросом к Нефертити было:

– О чем вы сегодня разговаривали с шефом?

Слониха признавала только термин «шеф» или по имени-отчеству. Карл сумел внушить ей безграничное уважение.

– Мы говорили… Мы говорили об эволюции, – томно сообщала нам Нефертити. Она произносила это с такой интонацией: «Вам все равно не понять».

Или она говорила:

– Мы с шефом обсуждали планы проникновения.

– Куда? – спрашивал я.

– В область подсознательного! – торжествующим голосом говорила слониха.

Мы с Андрюшей беззвучно ругались и начинали свой симпозиум. Особенно меня бесило то, что Нефертити разговаривала голосом Людмилы.

Поговорив два часа о творчестве Достоевского или о функциях Бесселя, мы несколько прибирали ее к рукам и добивались должного внимания и уважения. Но первые полчаса после Карла были невыносимы.

Однажды Нефертити сообщила:

– Карл Карлович сетовал на интеллектуальный вакуум.

Она так и сказала: «сетовал». Я скрипнул зубами от злости.

– Где? – спросил я.

– Что – где? – высокомерно спросила слониха.

– Где находится этот вакуум, на который он сетовал? – ядовито перевел Андрюша.

– В окружающей нас действительности.

– Дура! – выкрикнул Мыльников и выбежал из помещения.

– Что значит «дура»? – поинтересовалась она.

– Дура – это значит неумная женщина, – произнес Андрюша.

– Да, женщины, как правило, чрезвычайно неумны, – вздохнула Нефертити.

Андрюша выбежал за дверь без слов. Я представил, как они с Мыльниковым курят сейчас на лестничной площадке и кроют Нефертити в хвост и в гриву. Им хорошо!..

– Ну и что же вы с Карлом решили насчет вакуума? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

– С Карлом Карловичем, – поправила слониха. – Увы, это безнаддежно! Таков удел всех гениальных умов – находиться в атмосфере интеллектуального вакуума.

– В атмосфере вакуума! – передразнил я ее. – Ты хоть выражайся по-русски!

– Я вижу, что тебе трудно понять, – сказала она.

Вот такое было у нас общение. У женщин дело шло как по маслу. Нефертити не была с ними высокомерна. Она быстро научилась надевать маску «души общества», и они втроем (без Варвары) неутомимо чесали языки. Как-то раз я застал следующую картину.

Людмила и Галочка развалившись в креслах, пили чай, а Нефертити стучала отростком хобота по клавишам Галочкиной машинки. Машинка стояла на столе, придвинутом к морде Нефертити.

Я подошел и заглянул в листок. Там были стихи:

Зачем любовь незримо правит миром?Я говорю, лобзая и стыдясь:– О да! Ты был, ты был моим кумиром,Но порвалась пленительная связь!

Я подождал, пока она допечатает «пленительную связь», и вытащил листок из машинки.

– Что это? – спросил я, помахивая листком.

Нефертити выхватила листок у меня из рук и положила себе на спину – так, чтобы я не мог до него дотянуться.

– Тиша, не мешай нам, – сказала она игриво.

– Это стихи, Тихон Леонидович, – невинно произнесла Галочка. – Нам с Тити нравится.

Она сказала «Тити» на французский манер с ударением на последнем слоге.

В это время зазвонил телефон. Нефертити подняла трубку хоботом и поднесла ее к уху.

– Я слушаю, – сказала она.

Я не сразу сообразил, что слониха работает в автономном режиме. На наших уроках она тоже работала автономно, но двигательные органы мы отключали.

– Здравствуй, Софочка! – воскликнула Нефертити. – Нет, сейчас выйти не могу. У нас урок с Нефертити. Она передает тебе привет… Спасибо… Да, бери сорок шестой, если финские, а если итальянские, то сорок восьмой… И колготки тоже. Я потом отдам с получки… Ну, целую!

Нефертити повесила трубку: Галочка и Людмила смотрели на меня, ожидая реакции.

– Это кто? – спросил я, кивнув на телефон.

– Софочка, моя школьная подруга, – сказала Людмила: – Тити разговаривала за меня.

– Видишь ли, Тиша, мы нашли общий язык. Правда, девочки? – сказала Нефертити. – Тебе что-нибудь не нравится?

– Я в восторге, – сказал я и дернул ее за хвост.

Нефертити вырубилась.

– Как вы можете, Тихон Леонидович! – со слезами на глазах закричала Галочка. – Она ведь живая! Это произвол над личностью!

– Произвол над личностью – это воспитание интеллекта в мещанском духе, – сказал я. – Неужели мы старались для того, чтобы совершеннейший мозг был забит колготками, пошлыми стишками и прочей ерундой?

– Она сама уже может выбирать, что ей нужно, – сказала Людмила. – А вы, Тиша, ведете себя как деспот. Тити не принадлежит вам. Это не ваш семейный буфет, извините.

Я снова включил Нефертити.

– Ладно, Тихон, – сказала она. – Я это тебе припомню.

Мне показалось, что цели, которые мы ставили перед курсом обучения, уже достигнуты. Может быть, они даже превышены. Я пошел к Карлу и изложил ему свое мнение. Пора кончать общение с Нефертити и запускать ее к настоящему слону. Иначе в скором времени она пошлет нас подальше. Образование вредно сказывалось на ее характере.

– Да-да, – сказал Карл. – Она стала заноситься. Вчера она сделала мне замечание. Она сказала, что такие галстуки, как у меня, уже не носят.

Решено было через два дня начать контакт с Хеопсом. Я успел показать Нефертити кинофильм о жизни слонов в Африке. Кинофильм тронул меня до слез. Там показывали старую слониху с детенышем. Слониха умирала, и слоненок оставался один. Он беспомощно тыкался в лежавшую на земле умирающую слониху.

Нефертити осталась равнодушной.

– Не переживай за слоненка, – сказала она. – Его спасет съемочная группа, которая снимала фильм.

– Но ты-то хоть ощущаешь себя слонихой?! – воскликнул я.

– Не более, чем ты, – ответила она. – Интересное дело! Упрятали меня в шкуру слона… По-твоему, форма определяет содержание?

– Нет. Но они едины.

– Интересно, что бы ты сказал, если бы имел форму воробья, а соображал бы на том же уровне, что сейчас?.. А?

– Сейчас вырублю! – предупредил я.

– Конечно, чего от тебя можно ожидать! Но это не аргумент в споре, учти.

Признаться, она мне здорово надоела. Я уже мечтал поскорее запустить ее к Хеопсу, пускай он с нею разбирается. Хотя ждал от этого эксперимента самого худшего. Мне было стыдно подкладывать Хеопсу такую свинью.

Накануне контакта я пригласил в КБ Папазяна. Он пришел с мешочком, в котором была крупная очищенная морковь. Я познакомил их.

– Папазян, – сказал Аветик Вартанович.

– Нефертити, – представилась слониха, подавая Папазяну хобот, точно для поцелуя.

Папазян протянул ей морковку. Нефертити посмотрела на него иронически, но морковку взяла.

– Я хотел бы рассказать вам о Хеопсе… – начал Папазян.

И он изложил ей биографию Хеопса, его вкусы и привычки. Аветик рассказывал тихо, с доброй, доверительной интонацией, будто говорил о любимом брате. Трудная и одинокая жизнь Хеопса раскрылась передо мною с такой неожиданной пронзительностью, что я тут же хотел бежать к Карлу и умолять его отказаться от нашей затеи. Мне было жалко Хеопса.

– Напрасно вы так одушевляете слона, – заметила Нефертити. – Это пахнет антропоморфизмом. Уверяю вас, ничего подобного он не чувствует.

– Увидите. Все увидите, – сказал Папазян. – Вы уж с ним поласковей…

– Я постараюсь, – сухо сказала Нефертити.

Папазян оставил ей мешочек с морковкой, и мы вышли на улицу.

– Ну как? – спросил я.

– Умна, – сказал Папазян.

– Слишком умна! Не понимает только ни черта! – выругался я. – Боюсь, что мы нанесем Хеопсу психическую травму.

– Не бойся, Тиша, – сказал Папазян. – Хеопс тоже не дурак. И потом он – личность, – тихо добавил Папазян. – Посмотрим.

Я вернулся в цех.

Нефертити отдыхала в выключенном состоянии. Рядом с ней лежал пустой мешочек Папазяна. Вокруг суетились монтажники и операторы, готовя слониху к завтрашнему эксперименту.

Контакт

До ворот зоопарка Нефертити довезли под брезентом. Там брезент сняли, включили слониху за хвост и приказали – в программном режиме – идти в слоновник, следя за Папазяном.

Вокруг стала собираться толпа. Нефертити сошла с платформы и двинулась за Аветиком Вартановичем. Сзади тащили хвост любопытствующих и участников эксперимента. Две операторские группы фиксировали происходящее телекамерами. Одна была с телевидения, а вторая – научная, из нашего КБ. Все стадии эксперимента записывались на видеомагнитофон.

День был хмурый и ветреный. Температура плюс семь. Звери жались по углам клеток и провожали слониху взглядами.

Открыли железную калитку слоновника, сваренную из двутавровых балок, и Нефертити вошла в вольер. Она остановилась посреди площадки, ожидая дальнейших указаний.

– Перевести в автономный! – скомандовал Карл.

Андрюша нажал кнопку на портативном пульте управления и перевел Нефертити в автономный режим. Она оглянулась на толпу, махнула хвостом и двинулась к дому, где укрывался Хеопс.