Анна Йоль - Травница Страница 11

— Вы видели?! ВИДЕЛИ?! ОНА УДАРИЛА МЕНЯ! — истерично вопила Труда. Тут терпение бы лопнуло, даже у святого, так что я не сдержалась и рявкнула на неё:

— Заткнись! — она застыла и выпучила на меня глаза. Воспользовавшись этим замешательством, я спокойно, но твёрдо продолжила, — первое, я ничего не должна.

Взмахом руки я прервала попытку блондинки открыть рот.

— Я знаю, что вы обманули меня, как минимум, на 60 золотых. Я знаю, что ты давала мне за припарки и мази пол сребника, когда продавала по золотому.

Вся ретивость тут же сошла с Труды, и она удивлённо ойкнула. Следующим на очереди был её племянник:

— И про тебя, женишок, я всё знаю. И конфеты твои приворожённые я козе соседской скормила.

Леденцы, которые мне так любезно таскал Илкей, были «заворожены». Нет, он не читал над карамелью молитву, окропляя своей кровью — просто напичкал наркотической травой. Мне тогда сразу ударил резкий запах в нос, но потом я как-то отвлеклась от этого. Когда Укко подтвердил мои мысли, сказав, что от карамели несёт дурманом. Я ему в тот же день сварила две крынки того кваса.

А конфету, как вещественное доказательство, я отнесла Тиве за советом. И довольно долго промучившись с ней (мы её расплавили) решили, что это либо действительно отвар из Дурмана или заварка семян Ипомеи. Они оба дешёвые, безвкусные и сильнодействующие. Под их воздействием ходишь весьма радостным со свинцовой головой, послушным как тряпичная кукла и завышенным либидо. Надо было видеть соседскую козу и как она рвалась к Илкею. Боги, как он забавно улепётывал от неё каждый раз, ведь коза была в половину него и была грозной, настойчивой поклонницей. Но на второй день мне было так жалко животное и совестно, что приготовила для неё противоядие. Как вовремя я насторожилась и перестала «есть из их рук».

Теперь возмущаться больше никто не хотел: блондинка молчала, выражение лица у неё было такое сердито-осиное: искусаю — покусаю, а её племянник стоял красный и сникший. И непонятно — из-за того, что план не выгорел или из-за козы расстроился.

И вот настало самое лучшее время картинно уходить в закат, но…

— Ты мои ноги должна исцеловать за то, что я в поле тебя не бросил. — тут даже не стоит объяснять, чей едкий заносчивый голос это был. — Без моей жены — ты бы девкой продажной была. Да и не самой годной, с такой-то рожей.

Он говорил медленно: его маслянистый голос растягивал слова, словно яд выливал. Он делал акцент на самых «обидных». Но меня это не задевало. Нисколько — я же под чаем. Да и цену я себе знаю, так что проститутка из меня вышла бы довольно востребованная. Я, конечно же, имею в виду внешность, да.

А в остальном он прав — без них я бы и недели не протянула, но и в благодарность от меня они получили достаточно. Расстаться бы нам полюбовно, но такие как они не умеют так. Для них существует свой мир, в котором они замечательные, а остальные холуи, которыми можно пользоваться. И не дай боже у кого-то что-то лучше! Громче всех будут обвинять в нечестности и гнилости.

Не обращая внимания на Халвена, хотела было уже уйти, но с щелчком двери, когда я её открыла, во мне также что-то «щёлкнуло»:

— Да ты прав. — Просто соглашаюсь я и разворачиваюсь лицом к Халвену. Откинув голову, наблюдаю, как по его роже расползается самодовольная улыбка. Прослеживаю за тем, как он отпивает большой глоток чая и отодвигает чашку от себя. Идеально.

— Халвен, — я игриво ему улыбаюсь и впервые называю по имени. Это его обескураживает и, потеряв контроль над собой, он удивлённо дёргает бровями и слегка подаётся вперёд. Но потом резко сводит их и складывает руки в замок. — Я в твой чай настойку из Пьяного Матроса добавила.

Об этой настойке здесь знает каждый мужик, так как женщины часто используют её для снятия головных болей — дешёво и эффективно. А для мужчин же болезненно и опасно. Но до Халвена дошло не сразу, а спустя мгновение. Взгляд его сделался диким, сам он весь позеленел. Мужчина так неверяще сначала посмотрел на ехидно усмехающуюся меня, а потом на чашку. Ах, бесценно.

На то как Труда с криком раненого вепря бросилась к мужу, я уже не смотрела. Илкей не мог понять, что произошло и что делать: то ли к «дяде» своему бежать, толи меня останавливать.

Уже за дверью я крикнула о том, что я весьма щедрая и на отвар не скупилась. Ответом мне был рёв, но непонятно чей. А потом я бежала до Тивы сломя голову, не забывая оборачиваться: проверя, не бежит ли кто за мной с топором.

— Девонька, мне бы чего от суставов — уж сильно на погоду ноют…

— Настойка из кленовых листков весьма хороша.

— А ещё что?

— Ну, настойка из берёзовых почек и… А, вот мазь из цветков каштана!

— А как ты делаешь мазь из каштана? — умильно интересуется бабушка Софа.

Я неуверенно оглянулась на очередь за ней — все недовольно сверлили её спину злобными взглядами. Устали они — устала и я. Вот уже добрые полчаса баба Софа мучила меня расспросами. Началось всё с «чего-то от головы, девонька», потом как-то перешло на «вот спина у меня болит» и дошло до суставов. Расспрашивала она подробно о каждой мази и настойке: как я её делала, из чего, где ингредиенты нашла, в каком часу, и чуть ли нечто на мне было надето. В принципе ничего сверхсложного в объяснении приготовления не было. Но повторять в десятый раз одно и то же утомляло, ведь в большинстве своём простые мази и припарки делаются одинаково. Для мази берётся свиное сало (прошло много времени, прежде чем я перестала кривиться при виде него) и топится на медленном огне. Затем в посуду кладутся травы и заливаются растопленным салом, ну и выдерживаю его от пятнадцати минут до нескольких суток или недель. Припарки же — налил кипятка и готово.

Я бы могла поторопить бабушку Софу — но с ней лучше не ссорится. С виду она такой милый ангелочек с платком поверх седых волос, но только попади к ней в немилость… Дня два назад, когда мы с Укко на пару ходили за покупками, стали свидетелями, как женщина ссорилась с мясником. Это нечто! Её голос, наверное, слышно было в конце деревни, а выражения какие она подбирала! Ух, Укко даже завистливо присвистнул. Мясник же поначалу отгавкивался от неё, но когда та начала накидываться на него, отошёл за прилавок. Казалось, она глотку готова ему перегрызть, бедняга мужчина даже начался на ножи оглядываться. А все из-за того, что тот её поторопил. Так что я хоть и устала, но вежливо продолжала отвечать на все её вопросы. Но в итоге баба Софа заявила:

— Ну, ясно. Дайка мне настойку из ромашки.

Отвернувшись за настойкой, я вежливо про себя помянула бабушку неприличным словцом. Я тут перед ней распиналась про одно, про второе, а она берет третье! И главное, без всяких вопросов. Работать с людьми — ужасно сложно и утомительно. Сейчас я осознала и зауважала всех продавцов.

— Вот, возьмите. С вас один сребреник.

Меня просквозили недовольным взглядом, но елейно спросили:

— А уступить бабушке?

— Полсребреника? — быстро с надеждой спросила я.

Мне довольно хмыкнули и положили одну бронзовую монету. После её ухода я облегчённо вздохнула, но силы покинули меня вместе с ней. Уйду сегодня раньше обычного…

— Мне, пожалуйста, настойку из каштанов.

— Да, конечно. — И я снова принялась за работу.

После моего «скандального» переезда — жизнь изменилась. Теперь на мне лежало больше ответственности. Раньше я лишь собирала немного ингредиентов и готовила пару компрессов или настоек. А сейчас я сама платила за комнату, еду, склянки и за аренду прилавка на рынке — трат было много. И чтобы не уйти в минус приходиться увеличить количество, скорость и эффективность «производства». Но и спрос на мои лекарства стал большим. То, что я выносила на торговлю — раскупалось в тот же день.

Несмотря на это все, имелся и огромный плюс — независимость, особенно финансовая. Меня ни в чём не ограничивали и не следили. Я не отчитывалась и не рапортировала о пройденном дне или что я сделала. Мои арендодатели были весьма понимающие и тактичные. Никогда мне ничего не навязывали и, за это я была им благодарна. С ними я смогла отложить весьма приличную сумму.

Также я начала откладывать деньги. Запасайся на чёрный день, будь всегда настороже — взяла себе за правило. В этом деле мне очень помогали индивидуальные заказы. Я брала их если позволяло время, и я знала, как это готовить, или предлагали хорошую плату.

Самым интересным был заказ от молодого приезжего купца. К обеду, когда я уже «закрылась» и шла в сторону дома, ко мне подошёл медноволосый, хорошо одетый мужчина. Он был красивым, но бледен и с таким несчастным выражением лица и так напоминал побитого щенка, что моё доброе сердечко сжалось и сделало для него исключение. Мужчина ничего не говорил, а лишь протянул небольшой листок бумаги. На нём красивым почерком было написано: «Велико Уважаемая, Елена! Прошу спасти меня от позора и отказа невесты». Ещё не понимая, как именно я должна его спасти — скептически подняла бровь. Он же передал мне вторую записку: «Давеча, по приезде, узнал, что хвор я на болезнь интимного характера». Это я перечитала несколько раз, а потом посмотрела на «жениха». Покраснел он похлеще Яримы. Но сочувствия или жалости он от меня не дождётся.