Олег Шелонин - Битва аферистов Страница 11

– Нам бы обличье сменить,– запаленно прохрипел оборотень под Вано.

Алеша опомнился. Действительно, вряд ли их ласково примут местные кадры при виде таких странных лошадок. Юноша свистнул клубочку, и тот послушно прыгнул к нему за пазуху. Вервольфы немедленно нырнули в лощину. Там, вдали от посторонних глаз, с них сняли отчаянно ругающихся Ваську и Ару, после чего волки с облегчением обернулись дюжими молодцами. Видок у них был, надо сказать, еще тот. Обветренные, исполосованные шрамами лица, не первой свежести рубахи, подпоясанные бечевой, серые, в многочисленных заплатках штаны, аккуратно заправленные в старые, потрепанные лапти, и в довершение картины – узловатые дубинки в руках.

– Н-да…– Алексей почесал в затылке.– Я так понимаю, основная профессия – работники ножа и топора?

– Не, дубинки, – честно признались оборотни.

– Ладно, пока работаете при мне – охранниками будете, а потом… лучше под руку не попадайтесь. Не уважаю ваш промысел. Как вас звать-то?

– Дема.

– Сема.

– Косьян.

– Демьян… это шоб с Демой не путали.

– Ладно, Демы-Семы. Слушать меня как отца родного, без приказа ни с кем не задираться и помалкивать в тряпочку,– строго сказал Алексей.– За мной!

Выбравшись из лощины, разношерстая команда Алеши влилась в широкий людской поток, двигавшийся в сторону Искера.

– Чегой-то тут затевается,– пробасил Сема.

– Ага,– согласился Дема,– почитай, все улусы в Искер двинулись.

– Татарвы-то скока-а-а…– почесал в затылке Косьян.

– Не тока татарвы… вона – остяки топают, вогулы. Кажись, хан Хучум орду собирает,– встревожился Демьян.– Может, на Русь собрался?

– Не,– уверенно заявил Дема,– конных мало, опять же с семьями идут.

– Да вы никак патриоты,– удивился Алеша,– места хорошо знаете?

– Забегали,– уклончиво хмыкнул Демьян.

Пока они вели эту неспешную беседу, радостно гомонящий поток внес их в городские ворота, протащил по узкой улочке и выплюнул на широкую площадь, в центре которой подле минарета стоял большой шатер, крытый цветным войлоком и коврами. Вокруг шатра – ограда, расцвеченная затейливыми узорами. На длинном шесте над шатром раскачивался белый конский хвост.

– Интересно, чему так узкоглазые радуются? – пробормотал Алеша.

– А ты у абыза поспрошай,– посоветовал Косьян,– вон, видишь, стоит? Их хану из Бухары прислали – проповедовать веру Магомеда. Они все знают.

Алеша, рассекая толпу, двинулся к одетому в черный, опоясанный белым платком халат худощавому старику, ориентируясь на его белоснежную чалму.

– Уважаемый абыз, не подскажете, что здесь происходит?

– Неверная собака! – взвизгнул старик.– Не можешь отличить почтенного муллу от абыза, а…

– Можно, я его зарэжу? – спросил с плеча своего друга Ара, выдергивая кинжал.

Старик дикими глазами посмотрел на пернатого джигита, деловито пробовавшего остроту заточки на волосах кунака. Кинжал был острый. Лезвие смахнуло черную прядь, просвистев рядом с ухом Вано.

– Ара, зачэм тэбэ этот старый, выживший из ума ишак? – начал урезонивать друга колдун, пытаясь засунуть его к себе за пазуху.

Ара активно сопротивлялся:

– Нэт, я хочу его зарэзать!

Мулла взвизгнул и ринулся в сторону шатра. Пробиваться было трудно. Толпа была очень плотная, и, что интересно, она, как и Ара, активно сопротивлялась. Ему ставили подножки, исподтишка давали пинка, смыкались крепкой стеной и к шатру не подпускали.

– Они все знают,– Косьян вздохнул,– но не говорят. А еще их тут не любят.

– За что?

– Да тут народишко идолам поклоняется, а эти гады их разбивать заставляют…

– Идала бей, не страсна,– вступил в дискуссию старый круглощекий татарин, притиснутый толпой к команде Алеши,– мы идала палка бьем, када ахота плахой.

– А что страшно? – тут же начал мотать на ус Алексей.

– Чик-чик эта… которая детка делать. Наса улуса чик-чик делай не хосет.

– Обрезание! – дошло до Алеши.– Ну а тут-то сейчас что происходит, зачем столько народу согнали?

– Праздник, аднака. Хана Хучума сказала: сначала казнь, потом праздник. Хана Хучума бочка кумыс дает.

– Одну?

– Адна, адна,– закивал татарин.

Алеша посмотрел на море голов.

– Упьетесь. Кого казнят-то?

– Русска батыра…

Алеша ринулся вперед. Его верная команда, усердно работая локтями, когтями и клювами, поспешила следом, и, только пробившись в первые ряды, они увидели приговоренных. Царевич Елисей лежал на земле, привязанный за руки и за ноги к четырем коням. Рядом валялся Вервольф Вольфович. Лапы его были намертво прикручены к четырем вбитым в землю колышкам, морда плотно завязана шелковым платком, чтобы не гавкал и не осквернял слух правоверных мусульман и прочих идолопоклонников, не успевших проникнуться духом истинной веры и прелестями «чик-чик». Около него суетился толстый палач, деловито смазывая бараньим жиром гладко оструганный, заостренный с одного конца кол, периодически примеряя его к хвосту главы оппозиции Лысой Горы.

– От, блин! – Мозг Алеши усиленно начал шуршать извилинами. Юноша прекрасно понимал, что шансов справиться со всей этой толпой у него нет, но сдаваться не собирался.

Полог шатра распахнулся, и четыре накачанные фигуры с натугой вынесли на площадь громадный, высокий трон, отделанный резьбой из моржовой кости, малиновым бархатом и золотом. На троне восседала сухонькая, сгорбленная фигурка великого хана Хучума. Как только трон опустился на землю, из-за него неспешно вышел седобородый досточтимый ахун – главный советник хана. Слуги поспешно расстелили у подножия трона ковер, на который он с достоинством и уселся.

Хан махнул ручкой:

– Мурза Чангул, огласи приговор.

Из толпы приближенных вышел еще один седобородый старец в пестром халате, развернул свиток и трубным голосом провозгласил:

– Правоверные! Этот неверный, русский батыр Елисей, четырежды оскорбил нашего великого хана, наместника Аллаха на земле, да продлятся его дни!

– Чьи дни?! Аллаха или хана?! – дерзко выкрикнул Алеша.

– При чем здесь Аллах?! – возмутился мурза.– Хана, конечно!

– А-а-а…– Алеша понимающе кивнул, проверяя, как катана выходит из ножен.

Елисей приподнял голову, посмотрел на брата. Глаза царевича стали круглыми.

– Не надо, уходи,– одними губами, еле слышно прошептал он.

– Вах! – загомонила толпа.

– Четырежды!

– Первое оскорбление,– дождавшись, когда толпа угомонится, продолжил мурза,– залез в его конюшню и попытался украсть любимого коня хана, чистокровного аргамака шибергамских кровей, по преданиям выведенного далекими предками хана из элитных пород арабских скакунов…

– Я так думаю, что из смеси бульдога с носорогом может получиться только Конек-горбунок или дворняжка! – Алеша явно нарывался, игнорируя отчаянные знаки побратима.

Мурза недовольно взглянул на наглеца, однако сдержался и продолжил:

– …но великий хан его прощает!

– Вот это другое дело! – обрадовался Алеша.

Мурза, решив, видать, на реплики Алеши не обращать внимания, поделился сокровенным:

– Сами понимаете, все с этого начинали: и Тимур, и наш великий хан… по молодости…

– Это мы понима-а-аем!

– Да-а-а…

– По молодости-то…

– Второе оскорбление: научил свою собаку таким страшным словам! Она нашему хану такого наговорила! Я даже повторять боюсь! Одно только слово «валюнтаризьм» чего стоит…

– В моем ханстве,– проскрипел Хучум,– попрошу не выражаться!

– Прости, о великий! – Мурза стукнулся лбом о землю.– Вырвалось! Так хочется узнать, что ж это такое – валюнтаризьм?!

Вервольф, придушенно повизгивая, начал извиваться на земле. Ему явно не терпелось пояснить, но мешала повязка, плотно стиснувшая челюсти.

– Продолжай.– Хан недовольно махнул ручкой.

Мурза вскочил и с энтузиазмом заорал во всю глотку:

– Хан и на этот раз его прощает, ибо глуп отрок и неразумен, а потому – что с него взять, тем более с его собаки?! Третье оскорбление: этот русский батыр с одного удара поверг лучшего воина хана, но и это не страшно. Сами знаете, Дебил-оглы всем уже надоел…

– Да!

– Да!

– Да!

– А вот четвертое оскорбление самое ужасное…– Мурза сделал многозначительную паузу. Все затихли.– Он узнал великую тайну хана!

– У-у-у!!!

– О-о-о!!!

– Казнить!

– Казнить!

– Интересно, что за тайна? – задумался вслух Алеша.

– Уи-и-и…

– Он не знает! – загомонила толпа.

– Не знаю,– подтвердил Алеша.

– У хана большой гарем есть!

– Женщин много!

– Девушек!

– Уи-и-и… какой женщин! Пери! – наперебой начала пояснять толпа.

– Ну и что? – продолжал допытываться Алеша.

– Что – ну?! – возмутилась толпа.– Старый стал. Не понимаешь, да? Ничего с женщин сделать не может. Только сказки рассказывает…