Елена Плахотникова - Сказка для сказочника Страница 12

- Дубинина, - интимно зашептал он. Ты иногда как скажешь… я, прям, не знаю, что ответить. Хорошо, что тебя Марина не слышала. Она девушка впечатлительная, в обморок может упасть.

- Интересно, эта "впечатлительная девушка" нашла лампочку или до сих пор ищет?

- Вот черт! Совсем забыл об этой лампочке! Ладно, увижу Маринку спрошу.

- Вы лучше сами найдите и вкрутите. Так оно надежнее будет.

- Дубинина, я что, похож на электрика?

- Ну, как хотите. Значит, ваш родзал "номер два" будет работать только в дневное время.

- Тоже мне, Касандра выискалась! фыркнул Кисонька, и тут его позвали:

- Юрий Андреевич, у нас все готово!

Я только раз глянула на дальний стол, и опять стала смотреть на сыночку. А он все не спал. Лежал себе молча, хмурил бровки и смотрел. Может, с ним что-то не так?

- Юрий Андреевич! громко, на весь родзал позвала я. Ради сыника стеснятся не стала. А у меня ребенок не спит! Это нормально?

- Нормально, Дубинина, нормально! Отозвался Кисонька, не оборачиваясь.

Он стоял справа от роженицы и что-то делал.

- Не спит, значит, не устал, - сказала Людмила Витальевна. Есть новорожденные, что первые пять-семь часов не спят. А есть такие, что засыпают уже через полчаса после рождения. Роды бывают разные, дети тоже. Не беспокойся, заснет.

Подходить ко мне она тоже не стала, прочитала свою лекцию, не сходя с рабочего места.

- Понятно, спасибо.

Будь вместо этой врачихи Сашка, он бы мне ответил намного короче. "ХЗ, сестренка, ХЗ". Если переводить на русский язык и без мата, то получилось бы: "Хто знает, сестренка, хто знает". Всех девушек Сашка делил на сестренок и подруг. "Сестренки" - это те, с кем он еще "нет", а "подруги" - с кем уже "да". Одна девчонка сказала, что Сашка это три "П" в одном флаконе простой, приятный и прикольный. И не красавец, и не богатый, но с ним было легко и уютно, как с плющевой игрушкой. "Подруги" его хвалили, а на "сестренок" он не обижался и их почему-то становилось все меньше на нашем курсе. Может, и я стала бы для Сашки "подругой", если бы не появился Темка. А то Мамирьяна совсем уже задолбала меня. "В наше время неприлично быть целкой в двадцать лет!" Так она говорила при каждой нашей встрече.

Если бы Кисанька был рядом, я бы рассказала ему про Сашку и про его смешное "ХЗ". Но отвлекать занятого человека…

Похоже, у той женщины все шло не так легко и просто, как у меня.

Смотреть-то я не смотрела, и подслушивать не собиралась, но не затыкать же уши, когда при мне говорят. Я старалась не слушать, но отдельные слова иногда улавливала:

- …как она?

- …потуга!

- …работаем!

- …как там?

- …скоро!

- …не приходит в сознание!

- …следить за давлением!

- …потуга!

- …работаем!

- …появилась головка!

- … рассекай!

- …тащи!

- …зажим!

- Ну, вот и все! выдохнул Кисанька.

Я не выдержала и опять посмотрела в ту сторону. Людмила Витальевна держала совсем маленького ребеночка. Ручки-ножки тоненькие, тельце темное, почти фиолетовое. И свисает так, будто в нем нет костей. Еще и пуповина торчит. На новорожденного котенка похож.

- Хорошая работа, девочки! Всем спасибо.

- Это его отец пусть вам спасибо говорит, - сказала Людмила Витальевна, взвешивая малыша. Что жену ему не разрезали. Я думала, что без кесарева не обойдется. Два сто. Маловато.

- Для недоношенного не так уж и мало - возразил Кисонька.

- А с чего вы взяли, что он недоношенный? Отец карту передал? спросила Галина.

- Я и без карты вижу. И ты увидишь, если подойдешь ближе и посмотришь.

- А на что смотреть-то?

Отходить от роженицы акушерка не стала, только головой повертела. Даже на меня зачем-то глянула.

- У ребенка пушок на тельце, - сообщила Людмила Витальевна, запеленывая малыша.

- А-а… тогда точно недоношенный. Бедняжка, - пожалела Галина. И сколько не доносили? Что отец говорит?

- Отец у нас иностранец. И говорит он очень плохо. Если бы я продолжал его расспрашивать, то сейчас на санпропускнике был бы.

- Так у нее и документов никаких нет?! - ахнула Людмила Витальевна. Она и ребеночка на столе оставила, чтобы руками всплеснуть. И вы ее прямо с улицы сюда?!

- Документы у нее есть, но я их не видел. А на первом этаже я работать не люблю сами знаете, какие там условия. Или вы хотите, чтобы я иностранку рядом с бомжихой положил? Чтоб нас потом по судам затаскали? А вы еще про кесарево что-то говорите. Какое кесарево, зачем?

- Так она же без сознания!

- Людмила Витальевна, с каких это пор при родах нужны мозги? Дубинина! позвал Кисонька, подходя к столику, где лежал ребеночек. Тебе вот прямо сейчас мозги нужны?

А я-то думала, что обо мне уже забыли.

- Зачем? Мне что, интегральное уравнение решать надо?

- Вот видите, Людмила Витальевна, мозги нам не очень нужны. Тело и само знает, что надо делать.

- Юрий Андреевич! вскрикнула Галина. У нее давление падает! И кровотечение…

- Срочно в реанимацию!

Кисонька заторопился к своей иностранке. Я только и заметила, что кожа у нее, как молочный шоколад. Еще волосы заметила, длинные, каштановые. Крашеные, наверно. Или бывают негритянки с такими волосами?

Вбежала Марина, как всегда, тяжело дыша.

- Там этот… муж ее… ругается… хочет узнать… как закончились роды… вот!

- А кто ему сказал, что роды закончились?! Ты?

- Не знаю. Не я! Губы у Марины задрожали, и она начала всхлипывать. Он грозится, вы кричите…

- Ладно, успокойся. Отнесешь ребенка в инкубатор, поняла? Марина кивнула, продолжая всхлипывать. - Людмила Витальевна, женщину в реанимацию. И побудьте с ней пока. Подготовьте все к переливанию. Если что, начинайте без меня.

- А вы?

- Попробую поговорить с этим иностранцем. Вдруг у нее аллергия на какие-то препараты.

Все эти разговоры происходили во время перекладывания негритянки на каталку, и по пути к двери.

Людмила Витальевна сунула Марине сверток с ребенком и быстро вышла вместе со всеми, а Марина посмотрела на малыша так, будто не знала, что это такое.

И тут я поняла, что меня скоро оставят наедине с сыночкой. Может, на час, а может, и больше. А мне опять очень хотелось пить. Моя бутылка с водой стояла на подоконнике, но чтобы взять ее, надо слезть с разделочного стола, протиснуться между штативом для капельницы и каким-то шкафчиком… А с другой стороны стояла кроватка с моим Олежкой и еще один штатив.

- Марина, - позвала я медсестричку. Дай мне водички.

Я, может, и сама могла бы взять, но вдруг мне еще нельзя ходить? Да и все тело дрожит, как в ознобе.

- Водички? Марина задумчиво посмотрела на меня, потом вдруг улыбнулась. Пить? Ты хочешь воды? - Она обрадовалась так, словно, и не плакала минуту назад. Сейчас! Сбегаю!

- Стой! Не беги! Вода на окне!

Марина повернулась так резко, что полы халата разлетелись. Будь она на каблуках, не знаю, смогла бы удержаться на ногах или нет. Пока я говорила, Марина успела добраться до двери. Вернулась она тоже очень быстро. Положила сверток мне под бок: "Подержи ребеночка!" и начала протискиваться к окну. Дотянулась до воды, но когда возвращалась, свалила штатив и сдернула какой-то прибор со шкафчика. Приборчик громко бумкнул об пол, зашуршал проводом и брезентовой лентой с присосками.

- Ой! Я сейчас подниму.

Сунула мне бутылку, подняла прибор за провод, а свободной рукой ухватила штатив. Почему-то первым она захотела поставить прибор… Вернее, забросить, раскачав его за провод. Хорошо, что шкафчик был весь железный. Стекло не пережило бы такого обращения. Приборчик стукнулся о дверцу почти в самом верху, а штатив дзинькнул об угол шкафа и упало еще что-то.

- Ой! Я сейчас все исправлю…

Марина опять нагнулась, так и не выпустив штатива. Мне повезло, что она не стояла ко мне спиной. А то бы она мне голову этим штативом разбила. А так я отделалась синяком на ноге. Сказать Марине, чтобы делала что-то одно, я не успела сработал мобильник. Сигнал был громким и резким, я бы на свой такой не поставила.

- Ой! Это меня!

Марина вытащила за шнурок телефон из-под халата и быстро пошлепала к двери. Там же, у двери, она и оставила штатив.

- Да, Игоренчик! радостно защебетала Марина уже из-за двери. - Для тебя всегда свободна! Ты уже подъехал? Сейчас спущусь!

Звякнула стеклянная дверь, зашумел лифт, и стало очень тихо. Я посмотрела на настенные часы почти полночь. Самое время появиться привидению, и сказать, что все это мне снится.

В правой руке у меня была бутылка с водой, а левой я придерживала ребеночка. Чужого. Мой лежал в кроватке и смотрел. Мне показалось, что он насмешливо улыбается. Словно хочет спросить: "И что будешь делать, мамочка?"

Интересный сегодня вечер, Олежка. Такого долгого и насыщенного у меня уже давно не было. И когда я решила, что все закончилось благополучно, мне подвесили еще две проблемки. Наверное, чтобы я не заскучала. Вот и думай, Ксюха, как открыть бутылку одной рукой, и что делать с негритенком. Пока Марина будет ворковать со своим Игоренчиком, малыш тут совсем замерзнет. Он и так уже серо-синий.