Олег Пелипейченко - Библейские страсти Страница 12

— Так, а ну заткнись сейчас же! — рыкнул Господь, не найдя достойного возражения. — Не поможет тут твоя демагогия. Я сказал, что они виновны, что подлежат суровой каре моей — значит, быть посему.

Змий внимательно посмотрел на Господа, жалея, что у него нет плеч, чтобы ими пожать.

— А как же насчёт Божественной Предопределённости? — невозмутимо спросил он спустя некоторое время. — В них ведь при рождении закладывается вся будущая жизнь. Значит, это ты поместил в людей стремление пожирать животных?

— Вот делать мне нечего, только каждый вид пищи прописывать мелкими буквами! — возмутился Господь. — Предопределена лишь тяга к насыщению вкусной и здоровой пищей. Остальное — на их усмотрение. Кто ж знал, что они так исказят это понятие… Так если б только это! Видал, как люди извратили принцип размножения? Я им по доброте душевной такой приятный стимул поставил в схему Предопределённости; казалось бы, плодись и ни о чём не думай, а они…

— Ну, допустим, — согласился Змий. — А зачем ты вообще для них прописывал Предопределённость?

— Как — зачем? — слегка смутился Господь. — Чтоб не сбились с пути истинного. Я же их, поганцев, всё-таки люблю и хочу, чтобы все они прожили праведную жизнь и по заслугам попали в специально подготовленное мной царствие. Там им будут все условия…

— …которые они, боюсь, оценят точно так же, как и твои усилия на этом свете, — вздохнул Змий.

Господь помрачнел. Этот вариант он как-то упустил из виду.

— А и ладно, — наконец махнул он рукой. — Тогда буду держать при себе лишь тех, кто умеет быть благодарным. А для остальных подготовь своё царствие. Бригаду строителей я завтра пришлю.

Змий удивлённо качнулся.

— Но ведь Божественная Предопределённость подразумевает, что человек не может не идти предписанным тобой путём, так как обязательно выполняет все заложенные в него заветы, пусть и формально! Он по определению ко мне попасть не сможет.

— А, ну да, — спохватился Господь. — Собственно, вот им и готовое наказание: я отменяю принципы Предопределённости. Пускай и они отныне сами выбирают свой жизненный путь. Легко, понимаешь, жить, когда кто-то виноват вместо тебя…

Змий оглянулся на окошко. Грязная патлатая орава уже облепила тушу динозавра и с увлечением её разделывала.

— Мне кажется, они не смогут оценить твоё наказание по достоинству. У их разума сейчас две рабочие позиции: жратва есть — жратвы нет.

— Ничего, когда-нибудь оценят, — угрюмо буркнул Господь. — Ты же оценил?

Змий посмотрел на Господа тяжёлым взглядом и ничего не ответил.

Интервью

— Да уж, я всегда знал, что когда-нибудь вы, писаки, и сюда доберётесь, — проворчал Каин, усаживаясь на гладкий камень. — Не даёте спокойно погреть старые кости.

— Так ведь людям нужна информация, — дипломатично ответил молодой журналист, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Не для себя стараемся.

— Ладно, спрашивай, развлекусь немного. У тебя три вопроса и десять минут, — сообщил Каин. — Я не люблю, когда меня отвлекают по пустякам.

— Хорошо, постараюсь уложиться, — кивнул юноша. — Расскажите тогда хотя бы несколько интересных подробностей из своей жизни. На своё усмотрение.

— Ну, думаю, до нашей размолвки с Авелем ничего для тебя интересного и не происходило: обычная крестьянская жизнь: один в поле пашет, другой овцам хвосты крутит. Да и в самой сваре ничего интересного не было. Мы друг на друга давно косо смотрели из-за сестры, каждый хотел её в жёны взять. Чего рот раскрыл, что тут странного? Это тебе сейчас шаг ступи — какой-нибудь девице ногу отдавишь, а нам тогда из кого выбирать было? Ещё и молодые были, дурные. Когда его жертву предпочли, этот глупец издеваться начал, вот я и не выдержал…

Вранья-то сколько потом понаворотили вокруг этой стычки — жуть просто. Взять хотя бы орудие убийства, так чего только ни перебирали: камень, камыш, ослиная челюсть, даже ветка древа познания… Да только ерунда это всё. Вот какой штукой был убит братец, — потряс Каин инструментом. — Мне нею, сам понимаешь, привычней всего действовать было. Так с тех пор с ней и хожу, это даже считается частью наказания, хотя мне совсем не в тягость, наоборот. Сам и за состоянием слежу. А что, я и кузнецом был за свою долгую жизнь, да, и неплохим.

Интересного, говоришь, тебе… Ну вот, например: знаешь, что когда братца хоронили, то его земля не принимала, выталкивала? Тогда люди шушукались, что она ждёт первого сотворённого из неё, но, по правде говоря, это она из-за меня так: выжидала, когда до меня дойдёт, что же это на самом деле произошло. В то время я чувствовал только жалость к брату, и не более. А вот настоящее понимание сущности пришло гораздо позже: на Голгофе, когда отца хоронил… Вот так совпало, ага.

О Ламехе ещё могу рассказать. Небось, читал, что он меня случайно прикончил? Бред, конечно. Сам посуди — ну как это старый слепец может случайно убить здорового зрячего мужика? Даже если хорошо известное обстоятельство в расчёт не принимать. На самом деле он меня к жене приревновал, к Аде. Не зря, кстати. Ей потом, конечно, туго пришлось — ну да это понятно. Муж очень много сил и денег потратил, чтобы в хрониках всё было записано как надо, чтобы прилично выглядело. Приметы мои упомянул, чтоб не было разговоров: мол, не того убили.

— Кстати, на знак ваш можно посмотреть? — вставил корреспондент, по-прежнему напряжённо уставясь в землю.

— Увы тебе, мил человек, — послышался неприятный смешок; плащ Каина слегка колыхнулся. — Знак себе Ламех после того и забрал. Спилил собственноручно, прямо с моей головы. И присвоил: дескать, чтобы загладить нанесённое супружеское оскорбление. Не печать это была, не верь, на небесах нет канцелярии — рога мне тогда приделали, чтобы от других отличался. Вот эти самые рога ему и достались на память.

А вообще он тогда меня подпоил и в кипящее масло бросить велел. И слух распустил, что якобы по ошибке изгоя подстрелил и после по-быстрому схоронил. И при этом искренне каялся и горевал — чтобы прощение подешевле от священников получить. Вот так я для всех и умер. Узнать меня после того, как видишь, достаточно трудно. А мне так даже лучше, любопытные редко одолевают.

— Неужели за все эти годы, кроме меня, никто так и не догадался, как отыскать Каина? — с тайной гордостью поинтересовался журналист.

— Ну почему… Были умники и до тебя — вон, например, Терри Пратчетт, фантаст ваш знаменитый, догадался уже давно. Он же вам такую доходчивую подсказку в своих книгах оставил! Только старый он, ему меня искать смысла нет…

Правда, таких настырных, как ты, ещё не было, это правда. — признал Каин, поднимаясь с места. — Всё, хорошего понемножку.

— А можно ещё один маленький частный вопрос? — робко осведомился парень.

— И что ж ты хочешь знать? — сипло захихикал Каин, откидывая чёрный капюшон с голого черепа и многозначительно вертя в руках косу. — Когда я к тебе приду, что ли?

Вначале было яблоко

Над перепуганным ангелочком, сторожем сектора Д, угрожающе нависла дебелая фигура начальника охраны. Перья каждого из шести крыльев архангела топорщились и тихо звенели — словно кто-то проверял остроту лезвия.

— Где яблоки номер… э-э… ДП4/12-1 и ДП4/12-2? — злобно проревел архангел, тыча пальцем в пухлый томик инвентарной ведомости.

Ангелочек съёжился, ткнул куда-то в сторону и выпалил:

— Это всё Враг! Это он виноват!

— Какой ещё Враг?! — опешил архангел и невольно оглянулся. — Откуда? Да тут с самого сотворения никакого Врага не предусматривалось!

— Самый настоящий! — Ангелочек взял себя в руки и принялся вдохновенно излагать заранее подготовленную версию. — Территорию ведь зачем огородили? Чтоб Враг с той стороны не пробрался!

— Да? Хммм-м-м… И каков он из себя, этот Враг? — недоверчиво покосился на него начальник.

— Откуда я знаю? Он же в чужие тела вселяется! — сделал большие глаза охранник. — О-о, это очень хитрый Враг! Через огорожу он ведь перелезть не может, её Сам строил…

Собеседники с благоговением поглядели вверх, сложили перед собой ладони и замерли.

— Да, так вот ограду он снаружи преодолеть не может, — через некоторое время спохватился ангелочек, — вот ему и остаётся изнутри действовать, через кого-нибудь.

— И через кого же он действовал?

Змея была очень зла — её сегодня обижали все кому не лень, без всякой причины. Такое, казалось бы, чудесное солнечное утро напрочь испортила пухленькая шиншилла: мерзавка цапнула её за хвост, приняв его за толстый корешок козлобородника. Если вас во время глубокого сна когда-нибудь цапали за хвост, вы обязательно посочувствуете змее, которая спросонья забылась настолько, что чуть не укусила шиншиллу в ответ. Но Запрет сработал, как всегда, безукоризненно, и животное, раздражённо шипя, полезло досыпать на ближайшее дерево. Цапнутый хвост змея аккуратно разместила в развилке ветки, чтобы случайно не свесился вниз.