Елена Жаринова - Охотник на санги Страница 13

Ну как такое можно воспринимать всерьез? Мир не собес, в котором покойники, пользуясь блатом, выбивают льготы для живых! Марк представил себе толпу старушек, вооруженных кипами документов и барабанящих в дверь с табличкой «Бог». «Следующий, – приглашает бог. – Присаживайтесь. Давайте посмотрим, чем мы располагаем. Молитв – две. Маловато, гражданочка…» Марк так ясно увидел бога – с окладистой бородой и «окающим» волжским выговором, что фыркнул, брызгая кофе на халат.

Нет, можно, конечно – опять-таки ради смеха, – связаться с городом Грюнкулле, узнать, живет ли там семейство Маттсон, выяснить обстоятельства смерти старой Бритты, историю с завещанием. Например, если Кирстен Маттсон существует на самом деле, через нее выйти на нотариуса… Что будет означать: он, Марк Зимин, поверил в эту сказку. Как психотерапевт Марк был уверен: здоровый скепсис и чувство юмора – вот что держит нас на плаву. Впрочем, разве скепсис это повод, чтобы не прочесть на ночь еще страничку?

14

В Большой атхартийской энциклопедии меня заинтересовала статья про Хатуссу. Цитирую: «Хатусса – Круг, в котором пребывают души животных и растений. Так же X. является местом обитания особых божественных сущностей, известных нам как Матхаф и Флер. Предположительно в X. находятся и другие божества, например, духи стихий».

Нет, лучше своими словами. Оказывается, что-то вроде души есть и у животных, и даже у растений. Их судьбами ведают божества Матхаф и Флер.

Матхаф не очень-то жалует людей. По их милости его подопечные претерпели много горя. И если он не может защитить их на Земле, то по крайней мере в Хатуссе никому не позволяет их тревожить.

Многие атхартийцы обращаются к Матхафу, покровителю звериного царства, с просьбой отпустить в Атхарту душу того или иного животного. И чаще всего получают отказ. В этом случае кое-кто пытается воссоздать своего любимца сам – так же, как мы создаем машины и прочие предметы обихода. Иногда такие живые игрушки неотличимы от настоящих: двигаются, просят пищи – что-то вроде этаких супертамагочи. Но вдохнуть в них душу мы не в состоянии.

Однако некоторые животные сами не прочь поселиться рядом с людьми в Атхарте. Есть собаки, кошки, лошади, которые мечтают воссоединиться со своими земными хозяевами. Есть любопытные среди диких животных: люди их забавляют. Своим питомцам Матхаф не может отказать и скрепя сердце отпускает их из Хатуссы… В Атхарте животные приобретают свой земной облик.

На озере, где стоит дом сэра Перси, живут белые цапли. Настоящие. Эти прекрасные птицы на Земле стали жертвами своей красоты: их истребляли ради кружевных перьев, которыми модницы украшали шляпки. Но цапли забыли свои обиды и приняли приглашение сэра Перси. И теперь 'большая белая стая – одна из достопримечательностей Хани-Дью. Наряду, конечно, с домом сэра Перси.

Сэр Перси поселился в Хани-Дью еще в семнадцатом веке. И поначалу его дом был типичным средневековым замком: холодным, неприбранным, с огромными гулкими залами и фамильными портретами на стенах. Ведь ничего другого его хозяин не мог себе вообразить.

Однако сэр Перси не собирался навеки оставаться неотесанным феодалом. Он знакомился с новоселами и узнавал от них обо всех новинках. Все четыреста лет он, что называется, держал руку на пульсе прогресса. Со временем ночной горшок сменился финским унитазом, а медное корыто – водопроводом и джакузи. Данью традиции и последним ее оплотом оставался чопорный дворецкий – настоящий дворецкий, служивший еще отцу сэра Перси и даже за Порогом сохранивший верность своему господину. По фантастическому стечению обстоятельств он носил фамилию Бэрримор.

Вот и сегодня Бэрримор прислуживал нам за столом, разливая по бокалам вино. Сомелье из меня никакой, но даже у меня замирало сердце при взгляде на этикетки…

Большую часть своего нынешнего меню сэру Перси не довелось вкусить при жизни. На столе барона Мэллори преобладала простая деревенская пища: жареная оленина, домашнее пиво. Но любознательность сыграла свою роль и тут. В Хани-Дью полно гурманов, способных воссоздать деликатесы из любого уголка земного шара. Все они рады были оказать сэру Перси любезность – к неизменному восторгу его гостей.

– Господа, надеюсь, вы обратили внимание на закат? Я немного поработал с отражением.

– Закат вам удался, барон. Но я ума не приложу, зачем вы сделали эту качалку такой отвратительно скрипучей! – проворчал Бэзил, ворочаясь в кресле.

Сэр Перси обиженно крякнул:

– Знаете, Бэзил, этот отвратительный, как вы изволили выразиться, скрип – одно из дорогих воспоминаний моего детства. Так скрипело кресло, в котором любил сидеть у огня мой доблестный дед, а потом матушка коротала в нем вечера за рукоделием… Я вовсе не стесняюсь, что пронес через Порог этот контрабандный багаж.

– Вы очень точно заметили, сэр Перси: контрабандный, – поучительным тоном сказал Зануда. – Вы сами понимаете, что Атхарте не нужны ваши воспоминания, но почему-то упорствуете. Удивительные мы существа, люди: у нас впереди вечность, а мы цепляемся за какой-то ее клочок, который именуем земной жизнью.

– Ну, это меня тоже удивляет, – согласился Бэзил. – Мы все тащим в Атхарту свои воспоминания, вместо того чтобы реализовать наконец самые несбыточные мечты. Честно говоря, я встречал только одного смельчака, который способен воплотить в реальность то, что никогда не видел при жизни. Поистине, этот Алекс – человек с мощной фантазией, господа! Он, кстати, адъют, как и ты, Грег.

– Вы, Бэзил, как всегда, передергиваете, – снисходительно заметил Зануда. – Но я не спорю: скрипучее кресло нашего хозяина – пустяк. Тащат с Земли вещи и похуже… Взять ту же Катарину из Грюнкулле, да, Грег? Что она возьмет с собой? Шорох купюр? Предсмертные стоны несчастной свекрови? Все-таки деньги – страшная вещь. Я рад, что смерть вырвала меня из дьявольских лап этого соблазна.

– Друг мой Юджин, не говори красиво, – поморщился я.

Но Бэзил неожиданно вновь поддержал Зануду:

– Юджин прав. Я тоже рад, что мир чистогана – так, кажется, писали русские газеты, Грег? – остался позади. Вам, барон, этого не понять.

Хозяин саркастически хмыкнул:

– Благодарю покорно. Очень любезно с вашей стороны, Бэзил, так высоко оценить мою сообразительность. Значит, вы считаете меня тупоумным болваном? Дожил, что называется. Знаете, Бэзил, к вашим манерам я привык, и вы мой гость, но иногда мне нестерпимо хочется вспомнить молодость и вызвать вас на поединок. И только ваш облик…

– Что с ним не так? – ледяным тоном осведомился кот.

– Брейк, брейк, – вмешался я. – Сэр Перси, помилуйте, никто из нас не сомневается в вашем уме. Бэзил просто имел в виду, что в те буколические времена, откуда вы родом, деньгам придавали мало значения.

– Вы ошибаетесь, молодые люди, – заметил сэр Перси уже благодушно. – Хоть меня и зовут Персиваль, я посвятил земную жизнь отнюдь не поискам святого Грааля. Я любил золотые дублоны не меньше прочих. Если бы ад существовал, я бы жарился на одной сковородке с моей дражайшей супругой.

– Ад существует, – упрямо заявил Зануда. – А если бы его не было, то его следовало бы выдумать. Когда у человека нет в сердце страха перед возмездием, он совершает отвратительные поступки.

Сэр Перси выхватил щипцами уголек из камина, раскурил трубку и задумчиво сказал:

– А вы считаете, Юджин, что убивать нельзя из страха согрешить? А не из жалости к другому человеку? Неужели Катарина, делая свое черное дело, должна была думать об аде, а не о том, что перед ней беспомощная старуха, от которой она не видела ничего, кроме добра?

– Жалость – сильное чувство, – согласился Бэзил, цепляя когтем кусок ветчины. – Иногда она принимает абсурдные формы. Вот я сейчас расскажу вам историю… Вы знаете Фила?

Все закивали. Фил, бывший художник, работал в Приемном Покое и нередко участвовал в наших пятничных встречах. Почему-то при упоминании о нем я вспомнил Фаину… Что имел в виду Нэй? Что она говорила обо мне?

– Недавно к ним устроился один парень, – начал Бэзил. – Очень странный субъект. Он в Атхарте уже лет пятьдесят, и никто про него ничего не знает. Но в работе он настоящий подвижник. Новоселы в нем души не чают. И вот, представьте, попадает в Приемный Покой восьмидесятилетний старик. Фил говорит, эта рухлядь лишь чудом добралась до Атхарты, потому что от пьянства мозгов совсем не осталось. Тот парень как увидел старика, так побледнел. Сразу видно было, что они знакомы. Но парень никому ничего не сказал, просто носился со старым как родная мать. Старик-то был уже совсем прозрачный… В общем, парень выходил его, и с тех пор они неразлейвода. А старик потом признался Филу, что пятьдесят лет назад прирезал нашего парнишку из-за трехсот баксов. Вот так встреча!

– В Атхарте возможны всякие встречи, – заметил сэр Перси. – К этому надо относиться философски. Моя вторая половина тоже где-то бродит… Или взять Грега. Допустим, он встретится с человеком, из-за которого попал сюда раньше времени. И что?