Джон Пристли - 31 июня Страница 13

— Истинная правда, — сказал Джек. — Месяц-другой — и ты выйдешь. Вполне может случиться, поверь моему опыту. Так что не стесняйся, глотай-ка все это поживее.

— Да не могу я, ведь я только-только из-за стола, целую гору всякой всячины слопал. Вы сами видели… вернее, видели, что осталось. Я понимаю, вы с лучшими намерениями, но посудите сами…

— Что ты, браток! Да ежели б мы умели судить, сейчас бы в суд побежали.

Сверху донесся возглас: «Дорогу сэру Шкиперу — новому капитану королевской стражи!» Ужасающе воинственная фигура — в полном латном уборе, в шлеме с опущенным забралом, с исполинским мечом в руке, — лязгая и бряцая, спустилась по ступеням. Двое солдат с величайшим трудом вытянулись по стойке «смирно».

— Проваливайте, — сказал вновь прибывший.

— А куда провалишься? Глубже некуда, капитан. — Оба солдата оглушительно загоготали. — Неплохо сказано, правда, Фред?

— В толк не возьму, как это ты все придумываешь, Джек!

— Вы слышали приказ? — страшным голосом заревел капитан. — Эй, вы, слюнтяи, свиные рыла, курицыны дети, что же мне — отсечь вам уши, открутить носы, искрошить мизинцы на котлеты?

— Никак нет, капитан!

И солдаты кинулись вверх по лестнице.

Грозный начальник снял шлем, и перед Сэмом предстал Планкет, старый шкипер, замученный жарой и духотой. Он прильнул к кувшину и долго от него не отрывался.

— Адски жарко в этих латах, старик.

— Так это вы — новый капитан королевской стражи, Планкет?

— До поры до времени, старик. Надо было что-то придумать, отвечать с ходу, ну, вот я и словчил, как сумел. Но это только трамплин.

— Вы лучше посмотрите, до чего же я здорово словчил.

— Все знаю, Сэм, старина. За дочкой приударил, так, что ли? Ненадежное дело. Я рассказывал, что со мной было в Бангкоке? Как-нибудь выдам тебе эту историю со всеми подробностями. Да, здесь не разгуляешься.

Сэм возмутился до глубины души.

— Не разгуляешься! Вы только поглядите на эту дыру!

— Бывали переплеты и почище. Однажды нас было двенадцать лбов, а каморка — меньше этой… В Тетуане было дело… Но ты не беспокойся. Я тебя быстро отсюда вытащу. Нынче вечером я ужинаю у короля Мелиота и что-нибудь устрою. Ставлю десять против одного, что он упьется.

— А я — сто против одного, что и вы упьетесь, шкипер.

— Собственно говоря, — сказал Планкет задумчиво, — я пью беспрерывно с того самого времени, как Эдуард Восьмой отрекся от престола. Но этого короля я беру на себя. Мы с ним уже друзья — водой не разольешь.

— Ловко вы это устроили, шкипер. Почему он вас не разнес за то, что вы одеты черт знает как?

— А потому, что я успел увести чьи-то латы, старик. Когда мы с ним встретились, он и спрашивает: ты, мол, из Камелота? «Да», — говорю. «Привез сообщение, что конференция отменяется?» «Да», — говорю. Тогда он спрашивает, как там король Артур. Ну, статую я видел, вот и отвечаю, что, дескать, король цел и невредим, весь бронзовый и знай себе смеется. Потом я отрекомендовался капитаном королевской стражи — для короля Мелиота это была полная неожиданность. А в общем, он неплохой малый, только, по-моему, скряга страшенный. О тебе слышать не может — ты, говорит, слопал его любимый паштет. Особенно на этой работенке не разживешься, но, сам понимаешь, другого выхода нет. Кстати, старик, ты знаешь такого Диммока? Он занимается рекламой.

— Знаю, это мой хозяин. А что?

— Он здесь, старина.

— Диммок?! Он-то как сюда попал?

— Толкует про какую-то крысу, про какой-то шкаф. Ему чертовски повезло, что мы с ним встретились. А то он совсем растерялся. Для рекламного агента не бог весть какой хваткий малый. Я его спрятал у себя в комнате.

Наверху раздался шум. Планкет мгновенно вскочил и свирепо заорал на Сэма:

— Знай, проходимец, бесстыжие твои глаза, ты просидишь здесь столько, сколько будет угодно его величеству!

— Сэр Шкипер! — Это был король Мелиот, он глядел на них сверху. — Сэр Шкипер!

— Иду, государь, иду! — отозвался Планкет. Потом прошептал: — Не вешай носа, старик. Скоро я тебя вытащу. — Потом, чтобы услышал король, снова зарычал: — Поделом тебе, негодяй! Иду, государь, иду!

Примерно с четверть часа после ухода Планкета Сэм чувствовал себя уже не таким несчастным, но потом затхлый мрак темницы снова стал нагонять на него тоску. Поэтому он испытал скорее облегчение, чем страх, когда услышал пронзительное хихиканье в самом темном углу своей тюрьмы, а вслед за тем неожиданно увидел маленького старичка с длинной бородой.

— Ну, вот я и здесь, мой мальчик. Хи-хи-хи!

— Это я и сам вижу, но кто вы такой?

— Магистр Марлаграм, твой волшебник, волшебник принцессы Мелисенты!

— Какая наглость! — негодующе воскликнул Сэм. — Мой волшебник! Да вы поглядите, что со мной сталось! Почему вы дали Мальгриму утащить меня сюда, так что мы с принцессой разминулись? И что вы сделали с нею?

— С нею все в порядке, мой милый, об этом можешь не беспокоиться, — сказал Марлаграм, располагаясь поудобнее для дружеской беседы. — А что до Мальгрима, моего племянника, — да, ловко он сыграл нынче утром, ничего не скажешь. Хи-хи-хи! Прилежный паренек… и шустрый, да-а. Ведь я его сам когда-то учил… Все было бы в порядке, да меня срочно вызвали в Шотландию. Старые мои приятельницы, три ведьмы…

— По делу Макбета, что ли?

— Кто это проболтался? — сердито спросил Марлаграм.

— Потом расскажу. Но послушайте, мистер Марлаграм, вот вы здесь сидите, рассказываете мне, какой ловкий у вас племянник, а к чему все это? Я, конечно, понимаю: семейная гордость… Но если вы не можете нам помочь, если чувствуете, что вас обскакали, так прямо и скажите.

Старый волшебник бросил на него свирепый взгляд.

— Обскакали! Что за глупости! Не считая Мерлина (а он уже вышел в отставку), отсюда и до самых Оркнейских островов нет волшебника лучше меня.

— Ну, тогда, должно быть, у вас сегодня выходной, — угрюмо сказал Сэм.

— Выходной! Обскакали! Давай-давай, мой милый. Еще одно такое слово — и выбирайся из этой темницы сам, как сумеешь.

— Мистер Марлаграм, я приношу вам свои извинения. Кстати, как вы сюда проникли? Нельзя ли мне выйти тем же путем?..

— Нельзя! — резко оборвал его Марлаграм. — Ни тебе, ни кому другому, не причастному к нашей профессии. Ты что думаешь, мой милый, мы даром двадцать лет в подмастерьях ходим? Ну, ладно, давай наведем ясность в кое-каких вопросах. Во-первых, принцесса Мелисента… Ах, какой славный, лакомый кусочек… Хи-хи-хи!

— Смените-ка пластинку. Прямо наводите ясность — и все.

— Когда я ушел, она играла в какую-то идиотскую игру, а вокруг нее горели какие-то плошки. Там я ее и оставил, а в шесть у нас назначена встреча в «Вороном коне», и я перенесу ее назад. Потерпи немножко — скоро ты ее увидишь.

— Хорошо. А кто-нибудь из вас может вызволить меня отсюда?

— Я могу. Собственно говоря, мог бы и сейчас.

— Ну так за чем же дело стало?

— А за тем, что я люблю работать по порядку, а не как придется, мой милый. Ты художник или, по крайней мере, называешься художником, стало быть, должен меня понять. Я ведь тоже в своем роде художник. Коль скоро я берусь вызволить тебя отсюда, я хочу иметь в руках четкий план и держать в голове четыре, а не то и пять ближайших ходов. А Мальгрим, хоть он и ловкий малый, как раз на этом спотыкается. Удачный и быстрый ход или два, вот как нынче утром, — на это он мастер, но он импровизатор, и ничего больше, а на импровизации далеко не уедешь. Я люблю составить план, где все предусмотрено заранее.

— И какой же у вас план?

— А уж это не твоя забота, мой милый.

— Помилосердствуйте! — вскричал Сэм. — Как же не моя? Да я здесь влип хуже некуда.

— Но ведь ты герой, храбрец, верно?

— Нет, неверно, — сказал Сэм. — Будь я герой, я бы не служил у Уоллеби, Диммока, Пейли и Тукса. Между прочим, Диммок здесь.

— Знаю… хи-хи-хи! Диммок входит в план.

— Что же это все-таки за план?

— Я его еще дорабатываю. До скорого, мой мальчик.

И он исчез. Из темного угла донеслось последнее замирающее «хи-хи-хи».

Хоть Сэм и поворчал немного, настроение у него заметно исправилось. Он медленно набил свою трубку, о которой не вспоминал целое утро. Но тут обнаружилось, что у него нет спичек. Сперва он решил было подняться по лестнице, постучать в дверь и попросить кремень и трут, но потом сообразил, что это покажется странным. Он попробовал с нежностью и умилением думать о Мелисенте, но убедился, что не в состоянии даже отдаленно припомнить, какова она с виду. Вместо Мелисенты ему отчетливо представлялась дрянная скульпторша по имени Мойа Фезерингерст, которую он уже много лет терпеть не мог.

Глава девятая. Снова в «Вороном коне»

В баре «Вороной конь» было очень тихо, и толстяк, взяв обычную смесь легкого пива с горьким, сказал это буфетчице.