Желай осторожно (СИ) - Вересень Мара Страница 14

Вот как у того темноволосого представительного господина с седыми висками и внушительной золотой с каменьями блямбой поверх бордового камзола. И этот господин, опираясь на тросточку и слегка припадая на левую ногу, шел сейчас мне на встречу.

— Папенька, — проблеяла я в лучших традициях Марьи Кирилловны Троекуровой и приложилась к перстню на протянутой для поцелуя руке.

Меня скупо и формально обняли. Какие-то отголоски не моей памяти подсказывали, что так и должно быть, но я чувствовала себя обделенной. Пока па и Вениан рассыпались друг перед другом в любезностях, я залипала на бакебарды и благоговела. До легкого звона в ушах. Но в последнем могло быть виновато количество надушенного народа в замкнутом помещении и слишком тугой корсет.

Вениал клюнул носом мою руку (какие уж будоражащие поцелуи при папе) и оставил нас общаться. Я стушевалась, опустила глазки долу и ручки на подоле одна на одну сложила.

— Не утомила ли вас дорога, светлейший князь?

— Ну, будет мне тут скромницу изображать. Это вон Веньку своего можешь морочить, не меня. Тетку схоронить не успела, а уже по балам шастаешь.

— Прощения прошу, папенька, — отозвалась я, спешно сортируя все, что мне было известно о Мари-Энн и ее прибытии ко двору Казскии.

А известно было мало. Я так и не удосужилась Толика на эту тему расспросить. Правда, Вениан намекал на суд скорый и справедливый.

— А, что с тебя взять, такая же кокетка, как маменька твоя покойница. Что там приключилось-то, помнишь?

— Не помню, папенька. Сомлела я. — Боже, что я несу! — В себя уже тут пришла. Вам бы с канцлером дор Лий поговорить.

— Так говорил уже. Этот бесий сын, словес нагородил, а толком и не сказал ничего.

— Этот может, — протянула я выбиваясь из образа, спохватилась и снова изобразила послушную дочь помещика.

По торчащим из корсета лопаткам прошлось холодком. Я обернулась в надежде, что кому-то, наконец, достало ума приоткрыть окна, но это оказалось не так. На меня в упор пялился мрачный тип в наряде а-ля граф Дракула с гладкими черными волосами собранными в хвост и длинной серьгой в ухе. Стоит ровно, как будто кол проглотил, руки за спиной сцепил, губы сжаты, взгляд суровый из-под бровей так и пронзает… так и…

— Это кто? — завороженно спросила я, буквально по одному отклеивая глаза от готичного красавца.

Князь хохотнул.

— Так жених твой бывший. Слав дон Викт, воевода из Ду́брова. Или запамятовала, как письма ему писала и голубками слала, да в беседке с ним обжималась, пока няньки тебя с воем по всему дворцу искали?

Я хлопнула отвисшей челюстью. Спокойно, Маша, я Дубровский.

19

— Что ж не сложилось-то? — пробормотала я, впечатляясь насыщенной жизнью княжны.

— Так он, во хмелю сестрицу твою в уголок прижал, ты вспылила, а на следующий же день высочеству ответ на предложение руки и сердца дала. — Князь окинул меня отеческим взором из-под густых кустистых бровей. — А и хорошо же тебя, бедняжку, по головушке приложили, что забыла столько! Иное же все при тебе осталось? А то разбойники парни лихие и до женского пола большие охотники.

Я потупилась и очень сильно постаралась изобразить смущение.

— При мне, папенька, — едва слышно ответствовала я, врать, так врать, хотя, я же не знаю, как там дело было, — канцлер раньше подоспел.

— Уж этот-то да! Этот везде поспеет. Ты с ним поаккуратнее, мало ли что, — серьезно добавил князь. — Бесь, он бесь и есть. Магия, прости Светлый за скверну, она всегда по мозгам шибко ударяет.

Дон Стерж мазнул пальцами перед грудью, изобразив в воздухе что-то наподобие косого креста.

— А Слав тут что забыл? Или в Ду́брове дел нет?

Присутствие бывшего, да еще и почти тезки моего реального бывшего, хоть и отличались они друг от друга, как позитив и негатив, будило во мне зверя.

— Дня два тому примчался, в ноги упал, винился. Напросился со мной, мол, беспокоюсь о здравии и прощения просить хочу. Вот, письмецо накропал. — Князь похлопал по карманам, искомого не нашел. — А, в покоях оставил. Потом отдам.

— А что же он сам не идет?

— Гордый больно, — поджал губы дон Стерж. — Не очень-то мне он и нравился. Однако, Ду́бров у самой завесы стоит, и чуть что, они Мезереру первый заслон от ничтошных тварей. А тут еще снег этот, будь он неладен.

Я призадумалась о тварях, бесях и скверне. Мелькнул и пропал среди присутствующих одетый в очередной зловеще темный наряд ненаследный принц. Откуда-то зазвучала музыка. Вечер переставал быть томным.

— А и гарные тут девки! — вдруг загудел родитель, сделавшись похожим на большого майского жука, расправляющего подкрылки.

Удивленно оглянулась, ища глазами сарафаны и кокошники, потому что слово «девки» непосредственно с этим у меня в голове ассоциировались, но узрела вблизи лишь пышную фигуру Колин ван Жен, которую оглаживал масляный княжий взор.

— Фу на вас, папенька. Она девкой была, когда я пешком под стол ходила, — я попыталась вразумить батюшку, но его бакенбарды уже топорщились в предвкушении от знакомства. Да и на здоровье!

Лихо подкрутив ус, князь ринулся покорять Эверест. Я поймала глазами хихикающий дуэт Молин и Лелли, за которыми хвостиком волочилось юное дарование ван Кин, и подумала было к ним присоединиться, как за спиной произошло какое-то шевеление. Меня цапнули за руку и настойчиво повлекли в круг танцующих. Угадайте, кто?! Слав Дракула остался ни с чем, и ему осталось только бессильно зубами скрежетать. Нет, серьезно, я прямо услышала!

— Канцлер, что вы себе позволяете! — едва отдышавшись от первого круга возмутилась я. — А как же эксклюзивный третий танец? А потом, чуть скандал, опять я виновата?

— Мой наследный братец не торопился свое право на первые два реализовывать, так что считай, что мы просто подсократили твою обязательную программу. К тому же я спас тебя от общения с дон Виктом. Можешь не благодарить, но должна будешь.

— Здрасьте пожалуйста, я ему еще и должна! — пыхтела я. — Что должна хоть?

— Выходи за Вениана и не выпендривайся. И будет тебе любовь и счастье до гробовой доски.

Меня закружили и прижали к себе. Воздуха, которого и так не хватало, не стало вовсе. Я хапнула ртом, как рыбка на берегу, но Анатоль уже держал дистанцию.

— С доской пока что повременим, — сказала я. — А что тебе с моего замужества? То угадай, домой верну, то иди замуж и сиди тихо?

— Не угадаешь же все равно, так что…

— У меня до свадьбы еще время есть. Тут вот папенька тебя бесем обозвал. Бесь?

— Опять ваши местечковые словесные экзерсисы, княжна.

— Издеваешься?

— Да, — не стал отпираться тот. — А Слава избегай. И помни, что ты мне должна.

Очередной головокружительный вираж, короткий поцелуй на руке, от которого по коже табуном прошлись мурашки, и канцлер меня оставил.

— Надо поговорить, — успела бросить я.

— Не здесь, — покосившись из-за спины и осияв меня изумрудным глазом в обрамлении черных ресниц, ответил он и растворился в толпе.

— Вот же… бесь!

— Светлейшая княжна, — раздалось рядом и повеяло холодком и жутью, как от старого кладбища.

Черт, попалась.

— Воевода, — вежливая холодная улыбка и высокомерный кивок. — Чем обязана?

— Позвольте пригласить…

— Не позволяю. — Хоть этот конкретный Слав мне ничего не сделал, но женская солидарность уже играла в крови. А еще с кем! С сестрой! Надеюсь, не с родной. А сколько вообще у княжны родственников? А то, как начнут визиты наносить…

— Я понимаю, я вас оскорбил…

— Оскорбили.

— Нет, стойте, прошу, просто поговорить. Вот, хоть на балконе. — Его глаза странно мигнули… и я… согласилась…

Свежий морозный воздух слегка привел в чувство. Я стояла у перил. На плечах лежал длинный черный… кафтан? сюртук? А, неважно, главное, что он прятал мои голые плечи и спину. Отделана одежка по краю была галуном в цвет ткани с мелкими красными, как кровь камнями. Смотрелось зловеще, но стильно.