Античные битвы. Том I (СИ) - Добрый Владислав Страница 14

Пока короли не смогли покупать себе пушки, которые крушили замковые стены, не было никакого государства и в помине.

Но кроме и откровенно насильственной стороны, для государства надо иметь некоторые технологии, предпосылки, традиции в конце концов.

По сути, в нашей жизни, как никогда раньше участвует государство, и поэтому у нас не возникает дурацких вопросов почему некий «полицейский» приказывает другим, хотя они такие же граждане. И почему надо подчиняться неким случайным людям, которые возможно менее выдающиеся граждане, но имеют бумажку о том что их кто-то куда то выбрал, и т. д.

Это все еще предстояло придумать, освоить, взрастить, приучить людей, сформировать вертикаль насилия.

Как пример — сильно позже Марафона, когда Афины стали действительно большим городом, тысяч наверно в двадцать населением, они столкнулись с бедой всех мегаполисов. Преступностью и беспорядками.

Самое время изобрести городскую стражу — скажите вы, как современный человек. Вот только у древнего грека не было нашей картины мира, поэтому они поступили как древние греки.

Купили сотню рабов, раздали им деревянные дубинки, и велели следить за порядком. И пообещали отпустить через пять лет, и даже дать подъемные за хорошую службу. Сейчас вы скажите что с тех пор ничего не изменилось, но давайте не будем лукавить, Афиняне поступили эффективнее. Без шуток, если пригласить с Нигерии отмороженных чуваков (сильные культурные и языковые различия), убивать их за любую неуставнуху и делать ротацию раз в пять лет, чтобы не возникали постоянные коррупционные схемы, мы получим на удивление эффективный орган правопорядка.

Поступить так совершенно невозможно в современном мире, и совершенно естественно в мире древней греции.

С другой стороны, если мы нормально чувствуем себя как часть единого государства, то древний грек просто не воспринимал соседний город как «свой». Максимум союзники. По сути, они даже оккупацию еще не изобрели толком. Не было опции «присоединить город», можно было только всех его жителей обратить в рабов, либо принудить к дани, в том числе войсками, по факту оставляя его независимым. Либо дать гражданство своего города.

Поэтому для всех древних царств становятся очень важны формальные атрибуты, все эти знаки внимания, подчеркивающие подчиненное положение. Здороваться с начальством двумя руками, давать послам воду и землю.

А Афины и Спарта считай в бороду персам плюнули. Это не просто плохо для имиджа, это ломает всю систему. Нужно было восстановить авторитет. Отравить там кого-нибудь, или амфорой в попу изнасиловать — чтобы по понятиям!

Сами греки, впрочем, похоже не вполне понимали, с кем имеют дело. «Держава Ахеменидов» в их картину мира не помещалась. Геродот, Фукидид а за ними и другие современники используют выражение «Мидийские дела» (τα Μηδικά πράγματα) когда описывают греко-персидские войны. Четко выделяя своих конкретных контрагентов из всей «Персидской Империи». С таким же успехом это могли бы быть «Египетские дела», или «Вавилонские дела».

В общем Мардоний до Афин не добрался. У него разбило штормом флот, войско устало и награбилось, и ему пришлось вернуться. Но царю он рассказал что он там просто миллион фракийцев поубивал, и даже сам был ранен, но это бы конечно его не остановило, просто ну невозможно было уже дальше лезть, все трупами завалено, скользко и воняет.

Поэтому, всего через два года, была выслана вторая карательная экспедиция, теперь по морю.

Я не иронизирую, два года это реально быстро. Вспомните хоть Столетнюю Войну — иногда десятки лет между новыми походами. А средневековые европейцы не в пример теснее жили. Так что активность на самом деле пугающая.

Этот поход вели Артаферн и Датис.

Артаферн, как не трудно догадаться по имени, грек. Собственно один из тиранов Ионии, со сложной и извилистой жизненной историей. Но время такое было, интересное.

По пути Артаферн и Датис подплывали к греческим островам, и «подчиняли их воле Царя».

Геродот: «Варвары приставали к островам, набирали там войско и брали в заложники детей островитян.»

Еще Геродот говорит что «мидяне» собрали флот из 600 кораблей. Ну что сказать, думаю человек слегка запутался. Во времена 4-го крестового похода, у веницианцев был флот из 120 кораблей. Кораблики точно не меньше тоннажем. И хватило бы Венеции этих 120 кораблей тысяч на сорок воинов, в том числе и для многочисленной конницы. Но повезли около двенадцати тысяч. И этого войска, кстати, хватило чтобы взять Константинополь, город с населением большим, чем во всей Аттике.

На самом деле Геродота начали критиковать еще при жизни, и похоже вполне заслуженно. Если с географией он еще более или менее справляется, то все остальное он видимо наполовину выдумал сам, наполовину записал выдумки других. Хотя там еще можно найти рациональное звено. Но как только Геродот добирается до цифр…

Иронично что Геродот (по его собственным, впрочем, словам) был выбран завхозом при войске греков. Возможно этим и объясняется его вольность в числах. Профессиональная деформация, так сказать.

Численность армий, которую приводит Геродот, принято делить как минимум на двадцать. Поэтому везде можно услышать о 30 000 пехоты и 10 000 конницы у персов.

При этом численность греческих армий приводимых по Геродоту, на 20 делить не принято. Поэтому принято считать что Афиняне выставили 9000 гоплитов, + 1000 союзники Платейцы, и около 1–2 тысяч наемных лучников и пращников.

Наконец «персы» добрались до Эретрии — это тот городок, который в самом начале прислал помощь Милету, пять галер.

За эти пять галер он был уничтожен полностью. Да так основательно, что так и не восстановился. Все оставшиеся в живых жители были обращены в рабство.

Это сильно напугало Афинян. Они все еще лелеяли надежду договориться с «мидянами» через опального Гиппия. На этой волне даже подняли голову его сторонники, и начали топить за «покаяние» и «извинения» перед мидянами, от чего те тут же растают и убьют только некоторых.

В общем разброд и шатание. Но то ли партия войны оказалась сильней, то ли ополчение полиса действовало на инстинктах — когда карательная экспедиция высадилась в бухте Марафона, Афины разослали гонцов за помощью, собрали армию, и закупорили персам сухопутный выход из бухты.

Из союзников пришел только один город, а Спарта хоть формально и согласилась помочь, но опоздала. Как объяснили сами спартанцы «Праздник у нас».

Битва состоялась без них.

Описание битвы по Геродоту:

После подчинения Эретрии персы простояли там несколько дней и затем отплыли дальше к Аттике. Они загоняли афинян в теснины, полагая, что те поступят так же, как эретрийцы. Наиболее удобным местом для действий конницы в Аттике был Марафон, к тому же находившийся ближе всего к Эретрии… К афинянам же у священной рощи Геракла подошли на помощь со всем своим ополчением платейцы.

Между тем мнения афинских стратегов разделились: одни высказались против битвы с мидийским войском, так как афиняне были слишком малочисленны; другие же (в том числе Мильтиад), напротив, советовали принять бой… Когда полемарх (Каллимах) присоединил свой голос в поддержку Мильтиада, то было окончательно решено дать бой врагу. Потом стратеги, голосовавшие за битву, когда пришел их черед быть главнокомандующими, уступили главное начальство Мильтиаду. А тот хотя и принял главное начальство, но все еще не начинал сражения, пока очередь командовать не дошла до него самого.

И вот, когда пришел по кругу черед командовать Мильтиаду, афиняне выстроились в боевом порядке для битвы вот как: начальником правого крыла был полемарх Каллимах (у афинян существовал тогда еще обычай полемарху быть во главе правого крыла). За правым крылом во главе с Каллимахом следовали [аттические] филы одна за другой, как они шли по счету. Последними выстроились на левом крыле платейцы. Со времени этой битвы у афинян вошло в обычай, чтобы в Панафинейский праздник, справляемый каждый пятый год, при жертвоприношении афинский глашатай произносил молитву о даровании благ платейцам и афинянам. В то время когда афиняне строились в боевой порядок, на Марафонском поле случилось вот что: боевая линия эллинов оказалась равной персидской, но при этом центр ее составлял только немного рядов в глубину; здесь боевая линия была слабее всего, зато на обоих крыльях воины стояли более плотно.