Сергей Бадей - Страсти драконьи Страница 15

Но этот разговор все же дал свои результаты. Итэл обещал в скором времени заняться со мной и наверстать упущенное время.

— Могу я о чем-то спросить тебя? — обратился я к магу, когда мы оказались в комнате для занятий.

— Спрашивай! — разрешил Итэл, подвешивая под потолком яркий шар, испускающий зеленоватый свет.

— Вот ты адепт земли, так?

— Точно!

— А я собираюсь стать огненным магом, так?

— Тоже верно, — кивнул Итэл.

— Но как ты меня можешь чему-то научить, если мы обращаемся к разным стихиям?

Итэл остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Тонкостям я тебя, конечно, научить не смогу. Но принципы обращения к стихии одинаковы для всех. Именно на них мы и сосредоточимся в ближайшее время. К тому же я знаю некоторые вещи, которые свойственны огненным магам.

— Но откуда? — удивился я.

— Как ты думаешь, сколько мне лет? — лукаво взглянул на меня Итэл.

М-да, кокетничает старик.

— Ну, я думаю, что лет… сто пятьдесят. — Это я вспомнил его обмолвку насчет того, что он сто лет назад сбежал из города.

— Ты мне льстишь, — расплылся в улыбке Итэл. — На самом деле мне уже перевалило за шестьсот.

Видимо, выражение моего лица мага очень позабавило. Он расхохотался.

— Как ты сам понимаешь, у меня было время для того, чтобы поинтересоваться этими тонкостями, — отсмеявшись, сказал он.

— Хорошо, — наконец смог снова говорить я, отойдя от шока. — Тогда ответь мне еще на один вопрос. В чем разница колдовства, магии и волшебства?

Наверное, вопрос был сложным, если Итэл так задумался.

— Понимаешь, на первый взгляд разницы никакой нет, — начал он. — Просто маги стихий, ну, такие, как мы, используют термин «магия». Мы взываем к стихиям. Для магии черных волхвов используется определение «колдовство». Они обращаются в основном к диким силам. Так как это по некоторым причинам сложнее, черные волхвы используют подручные средства для усиления и обуздания этих сил. Это — алхимия. Причем самая отвратительная ее часть. Ну а волшебство — это магия светлых волшебников. То же самое, что у волхвов, но с противоположным знаком и средствами. Как-нибудь, если у тебя будет такая возможность, зайди в лабораторию светлого волшебника. Тебе понравится.

— Подожди! А мы светлые или темные? — заинтересовался я.

— Мы — никакие, — отрезал Итэл. — Наши силы можно использовать как для добра, так и для зла. Причем добрые дела мы можем вершить злыми методами, а путь к злу устилать добрыми.

— Не понимаю, — почесал я затылок. — Получается, что магами стихий могут стать как добрые, так и злые?

— Пойми, Левиус, — сжалился Итэл, видя мою растерянность, — нет абсолютного зла или абсолютного добра. Во всяком случае, я так считаю, и с каждым годом моя убежденность в этом факте крепнет… А сейчас хватит болтовни! Приступим к созданию огненной стрелы.

— Огненной стрелы? — непонимающе переспросил я.

— Ну да! Для начала я тебе покажу аналог для земных магов.

Итэл поднялся с табурета и вытянул вперед руку с раскрытой ладонью вверх. Его ладонь засветилась. Последовала яркая вспышка темно-зеленого цвета. Небольшая масса сорвалась с ладони и врезалась в стену, напротив которой встал Итэл.

— Можешь изучить, — разрешил мне Итэл.

Я подошел к месту попадания странного снаряда. Из стены торчал маленький осколок камня. Сила, которая потребовалась для того, чтобы он воткнулся в каменную стену, впечатляла.

— У нас, земных, это называется каменная стрела, — сообщил за моей спиной Итэл. — Основное достоинство этого действа в том, что не надо читать длинных заклинаний, плюс ничтожная энергия, необходимая для вызова. Схема вызова огненной стрелы очень похожа. Только ты будешь взывать к своей стихии.

— Как я понимаю, такие же возможности есть и у остальных магов? — поинтересовался я.

— Конечно, — пожал плечами Итэл.

— И как только вы до сих пор не перестреляли друг друга?

— Как есть основное достоинство, так есть и основной недостаток, — усмехнулся маг. — От них очень легко защититься. Даже немаг может это сделать. Но против мелких тварей, не снабженных броней, это очень неплохое средство. Ты готов попробовать?

Я с замирающим сердцем кивнул.

— Обратись к огню! — скомандовал Итэл.

В моей ладони затрепетал огонек.

— Нет! Не так, — прервал меня Итэл. — Не надо сразу показывать, адептом какой стихии ты являешься. Во-первых: твой противник сразу же поймет, к какой защите надо прибегать. Кто предупрежден, тот вооружен.

— Где-то я уже это слышал, — буркнул я, отпуская огонек. — А что во-вторых?

— А во-вторых, это признак дурного тона, — невозмутимо продолжил Итэл. — Попробуй еще раз, но не материализуя свой знак!

Ну я попробовал. Очень приятное чувство, когда в руке бьется, но не обжигает огонь. А вот изверг Итэл меня этого чувства лишил. И только краем сознания я ощущал, что где-то рядом со мной бьется жаркое пламя.

— Выстави руку вперед и направь ее на цель! — командовал тем временем Итэл.

Я развернулся в глубь комнаты, с трудом различая в темноте противоположную стену.

— Пошли небольшую порцию стихии в центр ладони и дай ей выстрелить!

Как легко говорить! Пошли порцию в центр ладони. А как это сделать? На практике?

Я напрягся, мысленно проталкивая энергию к ладони. Что-то она сильно упирается. Небось когда бочку воды нагрела, так сразу появилась. Я почувствовал, как по щеке покатилась струйка пота.

— Левиус!!! — отчаянно крикнул Итэл.

Опоздал! С моей ладони сорвался большой шар алого цвета. Он с гулом понесся к стене напротив. В это время в мой воротник вцепилась рука Итэла и с неимоверной силой рванула меня в сторону. Нас окутал, играя зеленью, мощный защитный экран.

Долбануло знатно! Нет, дом не разнесло. Все-таки запас прочности был достаточно велик. Но нам, находившимся в эпицентре, мало не показалось.

В себя я пришел, сидя на полу. Уши были как будто забиты ватой. Я видел, что Итэл мне что-то втолковывает, неслышно шевеля губами и гневно размахивая руками. Наверное, это даже хорошо, что я его не слышу. Представляю тот ненормативный лексикон, который сейчас срывается с его губ.

— Ты понимаешь это? Чтоб тебя… и …! — внезапно прорезался крик Итэла. — Чем ты слушал, когда я тебе говорил …ый …? У тебя что, вместо мозгов …?

— Мы живы? — осторожно поинтересовался я.

— Да, но в этом не твоя заслуга! — отрезал маг. — Скорее наоборот. Мы живы вопреки твоим стараниям.

— Но я старался! — попытался оправдаться я.

— Оно и видно! — повел рукой Итэл.

Я взглянул в указанном направлении. Лучше бы я этого не делал! Мне кажется, что площадь комнаты для занятий стала намного больше. Надо только убрать обожженную породу и выровнять пол. Но потолок и стена, смежная с соседним помещением, остались неповрежденными. Да еще и дверь комнаты вынесло к лешевой маме.

ГЛАВА 8

— …Еще шаг!.. Пирует!.. Поворот!.. И поклон.

Я хмуро наблюдал за стараниями мэтра Рэваниса — мастера придворных церемоний. Итэл таки воплотил в жизнь свою угрозу и начал обучать меня всяческим манерам, которые положено знать боевому магу.

— А теперь попробуй повторить, Левиус! — повернулся ко мне слегка запыхавшийся мэтр Рэванис.

— Это что, танец такой? — поинтересовался я, выходя на середину комнаты.

— Это сейчас самый модный при дворе танец! — многозначительно поднял палец мэтр Рэванис. — Он отличается изысканностью и сложностью па. Статус придворного, который умеет его танцевать, сразу же возносится на большую высоту.

— Осталось только добавить, что и партнерша должна его уметь танцевать, — буркнул я, выделывая ногами какие-то кренделя. — Кстати, а когда будет эта самая партнерша?

— Ты хотел сказать «партия»? — уточнил мэтр Рэванис.

— А вот этого мне не надо! — резко ответил я. — Я глубоко беспартийный человек. Никаких партий! Я говорю о той прекрасной даме, с которой я буду разучивать этот, несомненно, модный танец.

— Ты его разучиваешь со мной, — напыщенно отозвался мэтр Рэванис. — Представь, что я твоя прекрасная дама.

Я резко остановился, с подозрением рассматривая эту, с позволения сказать, «прекрасную даму». Мэтр не обратил на мой взгляд никакого внимания. Это зря. Особенно сейчас.

Накануне мы с Итэлом тренировались в иллюзорном искусстве. Я даже удостоился похвалы. Мои яблоки все больше походили на настоящие, чем те, что я воспроизводил раньше.

Я потренировался еще и самостоятельно. Что я воспроизводил? Ну как вам сказать… Я все-таки двадцатипятилетний здоровый мужик, с хорошим воображением и достаточно долгим воздержанием. Ну вы меня поняли! Надо сказать, что идея еще не стала навязчивой, но стремилась к этому состоянию.