Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9 Страница 15

Осталось пересечь школьный двор и выбежать за ворота Первертса.

— Готовы? — спросила Мергиона. — На счет «три». Раз, два... Стоп!

На счет «два» перед детьми словно из-под земли... вернее, просто из-под земли выросли четыре бледные тени.

— Утопленник? — окликнул их Гаттер. — Парашютист?

Но тени не слишком походили на факультетские приведения. Вместо обычных шуточек с душком они устроили хоровой плач.

— Нельзя! Нельзя! Нельзя! — стонала одна, набрасываясь на Гаттера.

— Не пущу-у-у! — по-вдовьи завывала вторая, кружась вокруг Сена.

— Не положено! Ты обещала! Обманщица! — наседала на Амели третья.

— Стой, рыдать буду! Не выходить, опасная зона! — отрывисто причитала та, что опекала Мергиону.

Злосвет замигал, начиная разгораться.

— Это же наши подписки о невыезде, невыходе и всем таком прочем! — сообразил Сен, разобрав на одной из теней свою подпись. — Я думал, это просто формальность.

— А я думаю, это просто глупость! — Мерги повернулась к Амели. — Пулен, пока я разрядилась, поколдуй, а?

— Супер-Памперс, — сказала Амели, аккуратно поведя палочкой. Бюрократические призраки заткнулись кляпами, спеленались и попадали на землю.

— Круто! — похвалила подругу Мерги. — Прямо боевое заклятие. Где взяла?

— Нам на домоводстве давали, — всхлипнула Пулен.

— Эй, — торопливо вмешался Гаттер, — а реветь-то зачем?

— А ведь получается, что она права, подписка моя. Я обещала, и... и-и-и... и обманула. Как теперь жить? Свинья я и гадина!

Злосвет разгорался все ярче.

«Ну вот, — подумал Сен, — будильник нейтрализовали, от подписок отбились, так теперь эта плакса на всю школу рев поднимет!» И резко произнес вслух:

— Лапидарность! И патернализм!

Амели издала звук, типичный для человека, который собирался расплакаться, но поперхнулся.

«Все-таки нечеткая логика — четкая штука!» — решил Аесли.

Стих лязг клинков, бойцы устали

Бальбо Рюкзачини всегда стоял над историей, мудрым взглядом снисходительно охватывая все ее выкрутасы. История частенько разочаровывала летописца перемириями, договорами о ненападении и взаимовыгодными торговыми соглашениями. Истории не хватало живинки, и только поэтому Бальбо приходилось призывать на помощь фантазию и эту самую живинку вносить.

Но если уж случалась битва, Бальбо отправлял фантазию перекурить и старался очутиться поближе к гуще сражения, чтобы не пропустить ни одной детали. Но оказаться в самой гуще... нет, о таком он даже не мечтал. И, честно говоря, не очень-то и хотел.

Однако оперативный опыт Фантома Асса сделал свое дело. Чувствуя, что преступник уходит, более того, убегает по кругу, сыщик сложил четыре пальца в служебный ментодерский свисток и резко развернулся, чтобы встретиться с негодяем лицом к лицу. И тут же увидел, что на него несется сообщник — щуплый африканский тролль в желтом балахоне.

— Вы только не волнуйтесь! — проорал тролль, сшибая Фантома с ног.

Заволноваться тот не успел, потому что вслед за желтым сообщником в него врезалось пятнистое страшилище, из которого торчали руки, ноги и голова Клинча. Последним к месту встречи прибыл не успевший затормозить Рюкзачини. Его желание не пропустить ни одной детали исполнилось — все детали битвы (кулаки, локти, колени и башмаки) обрушились на бедного летописца. Бальбо заверещал.

«Ну вот и пришел мой смертный час!» — подумали все участники свалки, кроме Клинча, который, нанося удары и ставя блоки, продолжал правильно дышать, не отвлекаясь на посторонние мысли.

Шум всполошил монстров в загоне. Одно из чудовищ — ужасный зверодактиль[32] — просунуло глаз в узкое окошко, моргнуло и облегченно прорычало:

— Пронесло! Это не рыжая Пейджер!

— Брейк, — произнес Лужж, опускаясь на землю справа от схватки.

— Мирвам, — поддержал его Браунинг, материализуясь слева.

Умиротворяющие заклинания оторвали сражающихся друг от друга и растащили в разные стороны.

— Ф-ф-ф, — произнес Асс, пытаясь свистнуть: один из последних ударов Клинча вогнал служебный свисток ему в рот почти по локоть.

— Хочиче об эчом поговорич? — криво улыбнулся Харлей: в схватке ему вывихнули челюсть.

— Тяжело в учении, раз, два, легко в приключении, два, раз, — прохрипел Клинч: завхозу все-таки сбили дыхание и вдобавок свернули нос.

— Стих лязг клинков, бойцы устали, простерлась тишина над полем брани, — пропел Бальбо, весь в синяках и счастливый донельзя: избиение вернуло ему воображение.

— Кто! — каркнул опустившийся на плечо ректора ворон. — Кто мне объяснит, что здесь происходит?

— Я объясню, — сказал Браунинг, опережая Рюкзачини. — Но сначала уставшим бойцам стоит посетить мадам Камфри.

Бойцы привычно построились гуськом и направились к Медицинской башне. Возглавлял процессию Югорус Лужж, а замыкал — отец Браунинг. Правда, недолго: завидев движущуюся очередь, к ней быстренько пристроился дежурный преподаватель Развнедел[33].

Поэтому когда через пять минут четверо детей притушили злосвет, обезвредили подписки о невыезде и уверенным броском пересекли школьный двор, этого никто не заметил.

Летучий Горландец

Частник, которого первокурсники поймали за оградой Первертса, Сену сразу не понравился.

Тормознул водитель тачки с такой готовностью, будто увидел друзей детства. Но затем мрачно оглядел пассажиров и огласил список мест, в которые он не поедет ни за какие деньги. Выяснив, что детям не нужно ни в Саутгемптон, ни в Осло, ни в Mytishchi, частник помрачнел еще на 27 процентов и приступил к торговле.

Запряженные в тачку призрачные лошадиные силы фыркали и норовили раствориться в ночной мгле. «Вот я вас!» — прикрикивал на них возница и поднимал цену до двухсот, потом опускал до ста, потом уточнял, чего ста — косых или гринов. При этом он постоянно повторял, что время — деньги и так эмоционально бил шапкой оземь, что дети (кроме воспитанной Амели) непрерывно чихали от поднятой пыли.

— Ну так сколько вам нужно?! — не выдержала Мергиона.

— Да кто ж меня знает, — признался частник. — Это ведь как посмотреть, тут прогадать нельзя. Сто гринов — это мало. Сто косых — много.

Он задумчиво подбросил вверх кнут, попытался его поймать, уронил, полез под экипаж.

— Сложно со мной, — сообщил он с земли. — Мне сколько ни дай — или много, или мало.

Когда, наконец, сошлись на сотне, состоящей из пятидесяти косых и пятидесяти гринов, и дети забрались в дребезжащую тачку, водитель спросил:

— А куда едем-то?

— В Стоунхендж, — ответила Мерги.

— Вот я вас! — ответил водила, сплюнул через выбитый зуб и рывком поднял тачку в воздух.

Дети уцепились за борта и друг за друга. Колымага кренилась, виляла, подпрыгивала на каждой воздушной яме и колдобине. Водитель же, вместо того чтобы следить за дорогой, делился ценными сведениями о сложной личной жизни, грабительских ценах на призрачный овес и произволе медведей из ГАММИ[34].

Амели какое-то время из вежливости поддерживала разговор, охая и качая головой, но вскоре страстное желание чихнуть привело ее в состояние оцепенения.

Водитель оборвал рассказ о тяготах и лишениях на полуслове и крикнул:

— Посмотрите налево!

Все посмотрели налево.

— И что? — спросил Порри.

Водитель захихикал.

— Ничего. На эту примочку все попадаются. Посмотрите направо!

На этот раз на примочку попалась только Амели.

— Ой, что это?

Справа громоздились несколько покореженных тачек, художественно въехавших одна в другую. Мощный злосвет бросал на ржавую конструкцию тревожные красно-синие лучи.

— Наглядная агитация, — объяснил водитель. — ГАММИ поставила, чтобы, значит, на сознательность давить. Дескать, смотрите, что с вами будет, если правила нарушать станете. И сколько наших побилось, на эту дрянь засмотревшись, эх... Эх, полным-полна коробочка!

Видать, пригорюнившись, возница принялся горланить песни на непонятном языке.

— Это датский? — спросил Порри.

— Нет, — прогундосила Амели, зажимая нос руками. — Я знаю. У меня дедушка датчанин. Он таких песен не пел.

— Тогда что? Голландский?

— Нет. У меня двоюродный дедушка голландец.

— Норвежский?

Амели покачала головой.

— Дедушка?

— Нет. Просто это не норвежский. Это вообще не язык, какие-то горловые звуки... Это... да это же Летучий Горландец!

Пассажиры вздрогнули, водитель взял душераздирающую горловую ноту, потусторонние лошадиные силы дернулись, едва не свалив экипаж в штопор, но, к счастью, уперлись в воздушную пробку.

О Летучем Горландце ходили самые дурные слухи. Рассказывали, что он возил неопытных путешественников кругами и высаживал почти на том же месте, где они садились. Еще говорили, что он заманивает туристов в непроходимые кварталы, а потом требует два счетчика, чтобы вывезти их оттуда. Сен присмотрелся. У их водителя был один счетчик, но багажник подозрительно громыхал.