Андрей Балабуха - Человек человеку — кот Страница 15

Эмигель несколько секунд молчал. Потом проговори шёпотом:

— Зеник, ты гений!

Зенон торжествующе улыбнулся.

— Оценил? Понял, в окружении чего мы находимся сию минуту? Это абстрактная скульптура, Миля. Великое творчество, если даже на самом деле где-то там эти штуки служат для открывания пивных банок — было такое у одного автора. Чего не требуют от абстрактного искусства? Какого-либо логического смысла. Похожести на что угодно. Наоборот, требуют непохожести. Оригинальности. Оно не должно вызывать мысли, но лишь ощущения, настроения. Кто угодно может спрашивать: «Для чего это?» Ответ будет простым: «Чтобы быть». «Как вы это сделали?» Ответ: «Не знаю. В приступе вдохновения и озарения». «А технологически?» «Простите, но у каждого художника есть свои профессиональные секреты. Возможно, со временем я раскрою их, написав мемуары, но эти дни ещё не настали». И тому подобное. Во всяком случае, ни полиции, ни контрразведке и в голову не придёт искать здесь какой-то криминал. А власти если и заинтересуются этим, то только если захотят приобрести один-другой шедевр, чтобы установить на городских площадях. Иными словами, риск равен нулю.

— Ну, не так быстро, — сказал успевший несколько собраться с мыслями Эмигель. Сказал просто потому, что почувствовал: надо как-то осадить друга, не то он и вправду возомнит о себе. «Гений» не ко времени вырвалось, но ведь это никак нельзя принимать за серьёзную оценку, а с Зенона станется. — Не так сразу. Тут ещё надо крепко подумать над тем — как все организовать, как раскрутить, чтобы возник интерес, а за ним и спрос. Иначе всё это ни копейки не даст. А без начального капитала не раскрутишь. Значит…

— Ничего подобного! — нотка превосходства в тоне Птича сделалась прямо-таки невыносимой. — Организовать? Проще простого. Мы открываем выставку. Помещение — вот оно: моя дача. Надо только поработать, чтобы всё расставить наилучшим образом. Все три комнаты, да ещё и гараж — всё равно машины у меня нет. Пока. Выставка-продажа ультрасовременной скульптуры. Сад скульптуры Зенона Птича! А что касается раскрутки, то она обойдется, думаю, в стоимость билета на электричку, туда и обратно, и, наверное, одного ужина в одном из «ростиксов». С одним приглашённым. Остаётся только его выбрать.

— Кого же ты ещё решил поить? И зачем?

— Миля, ты прекрасно понимаешь, зачем и кого. Критика, разумеется. Который первым осмотрит выставку — и напишет о ней.

— А если она ему не понравится?

— Кого это интересует? Я приглашу умного критика. Который сразу поймёт, что ему предоставляется возможность, бывающая раз в жизни: стать первооткрывателем — не станем скромничать — новой школы, нового явления в искусстве. Оно ведь и на самом деле таково. Имя этого критика в ранге первооткрывателя всегда — или во всяком случае во всех серьёзных исследованиях — будет называться рядом с моим…

— Гм, — издал Миля, но Птич пропустил это междометие мимо ушей. Тогда Какадык решил уточнить:

— Я не совсем понял, Зеник.

— Что? Ах, вот как. Что же я сказал такого — неясного? Может, ты просто опять выходишь на орбиту?

— Я ни в одном глазу, — уверенно возразил Эмигель. — А не дошло до меня вот что: в этой твоей диспозиции Зенон Птич — кто таков?

— То есть? Нелепый вопрос. Я — кто же ещё?

— Ты — это понятно. А вот — кто ты? Менеджер «Сада скульптуры», его владелец — или, может быть, ещё и автор? Гениальный ваятель, основатель новой школы и так далее?

— Знаешь, — проговорил Птич сурово, — я не усматриваю в этом никаких противоречий. Почему менеджер или владелец не могут быть автором? Я полагаю — наоборот, это является совершенно естественным…

— Являлось бы, — сухо поправил его Эмигель. — Однако на самом деле автор — не ты, так что я бы на твоём месте…

— Ах, вот как. Кто же в таком случае? Не ты ли случайно?

— По-моему, это совершенно ясно.

— Ну?! Вот так — сколько ни живи, каждый день узнаёшь что-то новое. С какого же боку, Миля, ты вдруг попал в авторы? Придётся разобраться. Всё началось с этого вот — «морского ежа»…

— Кстати, тоже моё название.

— Вот этим твоё авторство и ограничивается. Потому что — кому был прислан ёж? Мне, милый, никак не тебе, что бы ты там ни выдумывал. То есть, моё авторство было, так сказать, изначально запланировано — где-то там, где работает эта система.

— Впервые вижу, чтобы полдюжины пива так подействовало на человека. Какие планы, Зеник, кто и где их принимал? В Госплане? Так его уже нет давно. А если обратиться к фактам, то напомню: как возник первый из этих — ну, пусть экспонатов? Когда пришёл я! И возник он как реакция на моё звукосочетание! Это и был акт творчества. А второй предмет? Точно так же! Кто же другой может претендовать на авторство? Остынь, менеджер. Выпей холодной водички! Прополощи мозги, а то там у тебя один мусор! Я творец, а не ты, понял? Согласен, пусть твоё имя упоминается после моего, как имя человека, создавшего некоторые условия для проявления моего таланта, будь спонсором, хрен с тобой — но на этом всё! Ни на что большее ты не вправе рассчитывать!

— Ах, так? — разгневанный до предела Птич встал, выпрямился, сверкнул глазами. — В таком случае, напряги свои скудные способности и попытайся понять вот что: твои аргументы — чушь. Я утверждаю, что здесь речь идёт о простых совпадениях, и любой серьёзный человек с этим согласится. Ты же уразумей другое: всё это (он округло повёл рукой, как бы набрасывая невидимый аркан на всё, находившееся в доме), всё до последней железки, как и всё прочее, что находится на моей земле, в моём доме и тем более — именно в нём возникло, принадлежит мне по праву личной собственности. И не может какой-то посторонний, случайно забредший на огонёк и принятый мною из жалости, претендовать на какие-то права в отношении какого бы то ни было имущества! Это — моё, понял? И я буду с этим делать всё, что захочу. Выдавать, продавать, называть… Я хотел было предложить тебе поучаствовать в наречении этих дивных произведений, Но, к счастью, ты позволил проникнуть в твои гнусные замыслы, после чего считаю невозможным…

— Я — посторонний? Это я — случайный? Из жалости?? Нет, это я из жалости навещаю тут тебя, чтобы ты не одичал совершенно, не начал набрасываться на людей! Потому что никого другого ты к себе и палкой не загонишь, в эту твою вонючую развалюху, где ты порочно сожительствуешь…

— Что? Что?! Ну-ка, повтори!.. Я — что?

— И повторю! Порочно — сожительствуешь — со — своей — кошкой! Потому что ни одна женщина…

— Это кот, к твоему сведению! Мужчина! Можешь посмотреть и убедиться!

— Не премину проверить. Киса, иди сюда! Кис-кис! Как тебя там…

— Он Кузя, забыл?

Но имя уже не требовалось: Какадык, протянув руку, ловко ухватил кота за шкирку. Приподнял над столом. Два звука слились воедино:

— Не смей так!

— Мияаууууррррр!

И грянул гром.

Дневной свет на мгновение померк.

А когда он вернулся, враги увидели вдруг, что оказались в пустоте.

Нет, не в космическом пространстве, разумеется. Они находились всё в том же доме, на той же кухне. А ощущение пустоты возникло оттого, что в этих стенах не осталось ни одного экспоната, ни одного предмета из числа столь таинственно возникших тут минувшей ночью и ранним утром. Ни единого. И температура в доме упала сразу градусов на пятнадцать. Наверное, наступивший холод был как-то связан с исчезновением «ежа». Но теперь это уже не имело ровно никакого значения.

— Кузя… — бормотал Птич, поглаживая разобиженного кота. — Обидели маленького. Этот тип… он груб и глуп, мы с тобой вовремя этого не поняли — но уж лучше поздно, чем слишком поздно, правда? Выходит, Кузенька, это ты был настоящим автором всего этого? Знаешь, тут есть, над чем подумать! Твои звукосочетания — и как я сразу не понял? — включали эту самую рогатую штуковину, только тогда она и выполняла наши просьбы. Вот и весь секрет. Эй, ты, оставь пиво в покое! Последнюю не берут — забыл? И вообще — уйди по-хорошему, не то… Котика обидел! И такое дело провалил! Тьфу!

Эмигель Какадык и сам уже направлялся к выходу. Остановился в проёме. Провозгласил:

— Да подавитесь вы оба своим пивом!

И пошел прочь. Той же дорогой, какой пришёл. То есть, мимо того места, где вчера обнаружился морской ёж, точнее — нечто, на него немного похожее. Быть может, надеялся, что исчезнувшее явление снова обнаружится там же?

От себя заметим: ну, а если бы даже? У него всё равно ничего не получилось бы. Потому что Эмигель котов не любил, а они его — ещё меньше. А без кошек вообще никакие чудеса не происходят. Это они притягивают тайны и общаются с теми силами, которые этими тайнами владеют. Об этом не следует забывать.

Олег Дивов

К10Р10

Рыжики оказались порченые. Все.