Дневник Маргариты (СИ) - Панфилова Маргарита Страница 15

Плюсом шло то что и родители потенциальных женихов, да и невест совмещали приятное с полезным. Не только молодые друг к другу присматриваются, но и их семьи принимают в процессе живейшее участие, смотрят, кто из потенциальных родственников чем торгует, сколько покупают и что, ну и всё такое прочее. Удобно, не спорю. Где же ещё этим можно заниматься. Но на мой взгляд — до чего же тоскливо и непривычно это выглядит со стороны нашего современника.

Некоторые вещи начинаешь ценить только тогда, когда их лишаешься: своё время, свою страну, свой образ жизни, даже те бесцветные будни дом-работа, работа-дом на которые я грешила раньше, сейчас воспринимаются как дни уюта и стабильности. И ставшие уже привычными вопросы в голове: — что мне делать, нужно ли вообще что-либо делать и что будет, только всё усугубляют и отдаются тупой болью в затылке.

Ещё спустя дней пятьдесят осенних забот я таки сумела упросить одноногого Герона начать обучать меня местной грамоте. Нет, не то что бы я прям жаждала знаний. В этакой глуши я бы их не смогла найти даже с фонарём, просто с приходом затяжных дождей заняться стало совсем нечем. Тут в холодный период года, все развлекались примерно одинаково — ходили друг к другу в гости, причём постоянно и безостановочно. Этакое «Броуновское движение» туда-сюда, налево-направо, к этому и тому, к брату потом к свату, к другу к подруге. Исключение дети, у них, как и везде своя только им понятная волна и ни холод, ни снег для них не помеха.

Я тоже походила так дней шесть, а потом мне стало тошно, я это дело и на Земле не особа уважала, ну не нравился мне этот процесс и всё, почему сама не особо понимаю, учитывая, что ходила-то я только к хорошо знакомым мне людям и всё равно особого воодушевления не получала. Лучше уж по городу пройтись в хорошей компании, чем в квартире сидеть.

А ещё мне стало не хватать личного пространства, его мне правда не хватает с самого моего пребывания здесь. Но с тех пор как прогулки на улице отменились по причине непролазной грязи и холодных дождей, в доме кроме своих постоянно тусовалась масса пришлого народа. И большую часть времени они отчего-то обсуждали именно меня — походу у всего местного населения моя персона тема номер один, мне аж дышать стало трудно. Такое впечатление что за мной постоянно следят, ну прям как в пионерском лагере, который я всегда терпеть не могла, не смотря на все его преимущества. А это доложу я вам уже диагноз.

И вот, когда я уже от скуки подумывала начать чудить, например, заняться макраме, а что я между прочем умею и в принципе такое времяпрепровождение не особо-то выделялось бы из привычного местного быта. Все местные женщины так и или иначе занимаются каким-либо декоративно-прикладным искусством и хозяйству польза и руки заняты.

А меня этому делу моя настоящая бабушка в своё время обучила. Она у мня вообще большая рукодельница была, вся квартира у неё была украшена самодельными покрывалами, занавесками, бра и прочим. Смотрелось это всё в московской квартире несколько старомодно, но зато эффект производило. Раньше у меня времени на практику в этом деле не было. Зато сейчас сколько угодно.

Я и веревочек уже припасла, и ножницы нашла, правда вид у них был такой что с пыточным инструментом можно было спутать. Вместо нужных булавок и вовсе приспособила колючки одного куста и так далее по списку что для этого дела надо. Хотя и понимала, что вопросов ко мне станет только больше, потому что ничего похожего я в этом мире ещё не видела, разве что на ярмарке, но и там вроде бы кружево было. Так вот кода я уже практически приступила к процессу, я и наткнулась случайно на книгу. Самою настоящую книгу, имеющую вполне привычный вид страниц в переплете, разве что большая слишком она была и тяжёлая. Нужно ли говорить, что после того информационного вакуума, в котором я пребывала с самого первого дня здесь я вцепилась в эту книгу хваткой бульдога с одной маниакальной мыслью — не отнимут не с могут. У меня даже крыша от этакого счастья слегка тронулась.

Я тискала фолиант в руках, перелистывала страницы и разве что не нюхала её, воскрешая в памяти уже померкшие воспоминания о последнем романе, что я читала дома. Разумеется, я не могла прочитать в этой книге ни строчки и даже буквы не узнавала, сдаётся мне что Иллия была безграмотна. Больше всего местная письменность напоминала мне не то арабскую вязь, не то вообще индийскую, а ещё там не было пробелов, и заглавных букв, не было и красных строк. Я так же не нашла знаков препинания. В принципе я даже не понимала, как правильно книгу читать слева на право или с права налево и где у этой книги начало. Но мне было всё равно, я просто шуршала страницами и пребывала от этого в трансе. Собственно, за этим занятием меня и застал Герон. Уж не знаю, что он там подумал, по нему вообще было очень трудно понять, о чём он думает и как к чему относится. Человек он был явно непростой и прожил непростую жизнь.

Про самого Герона я знала только то, что он сбежал из дома лет в шестнадцать. И поступил на службу в Походный корпус, я так поняла, что это что-то среднее между французским легионом и наёмной армией. Типа сухопутные войска, куда могли наняться все: и иностранцы, и судимые, и безграмотные и вообще кто угодно, и выполняли они самые разные задачи и не совсем военные в том числе и не совсем так сказать чистые. Например, им поручалось подавлять голодные бунты селян и усмирять чумные поселения, не давая людям выбраться с зараженных болезнью территорий, а пытающихся спастись бегством убивали. То есть делали, всё то, что приличный солдат не захочет делать, но за это в королевстве хорошо платили, начисляли пенсию, и даже обучали хоть и по минимуму, и только тех, кто сам захочет, но тем не менее. И Герона в своё время туда приняли, не задавая никаких вопросов. И он как человек усидчивый и упрямый сумел прослужить там около двадцати лет, начав с Походного корпуса, а затем и в Королевском полку ещё столько же. Исходил родное королевство вдоль и поперёк, и парочку соседних заодно и даже побывал на соседнем континенте во время какого-то конфликта с тамошними обитателями.

По сравнению с подавляющим большинством местных что рождались в своих крошечных деревушках, там же встречали свою старость, и смерть, толком жизни не видя, не слыша и не зная ничего о большом мире, Герон явно выделялся. И конечно он умел и читать, и писать и даже знал ещё пару языков этого мира. Загадкой оставалось то, почему он вообще захотел вновь вернуться сюда, в сою родную глушь, да ещё и приживалой. Сам старик об этом никогда не говорил, я во всяком случае ни о чём таком не слышала.

Так вот сижу я значит с талмудом обнимаюсь, ничего вокруг себя не замечаю и тут этот тяжёлый фолиант начинает от меня уползать, я его на себя, а он упорно от меня, я чуть рычать не начала. А потом наконец мозг оттаял, и я сообразила, что сама по себе книга не ползает её кто-то у меня отбирает. Поднимаю голову и вижу весьма страшненькое, изрезанное глубокими морщинами, небритое лицо пожилого Герона, серые выцветшие его глаза правда не сердитые скорее озадаченные и снисходительные. Так смотрят на несмышлёного ребёнка что играет в учёного используя при этом дорогостоящее оборудование.

Если честно, то из всех домашних Герон производил на меня самое неоднозначное впечатление, с одной стороны он никогда особо не реагировал на мои явные промахи, разве что с юмором, настороженности или агрессии не проявлял. По вечерам он любил рассказывать мальчишкам о своей молодости и армейской службе, многого недоговаривая как я понимаю. Мастерил из дерева игрушки. Как и все мужчины в доме и округе ходил выпивать и вообще с виду казался добряком. Но при этом я время от времени замечала, как внимательно он за мной наблюдает и явно что такое там про себя анализирует, не знаю правда, что именно. Но я под этим взглядом сразу как-то терялась.

Знаете, как это бывает — сидите вы, ну, например, в кафе и что-то привлекает вас в человеке за соседнем столиком. И вот вы смотрите на своего соседа, смотрите и просто пытаетесь понять почему он есть круассан ножом и вилкой. Нет, в тот момент вы не рассуждаете о том правильно ли это с точки зрения этикета или нет, вас просто привлекает само это использование приборов. Вам это кажется странным и поэтому вы сами про себя задаёте себе же вопрос: — «что за человек сидит за соседнем столиком и почему он так странно ест»? А ваш сосед в это время давиться под вашим взглядом, тайком осматривает себя и свою одежду, пытаясь понять, что не так и что вы там такое рассмотрели, чего он в упор не видит. Просто потому что он ест свой круассан так как привык это делать и не важно собственно почему.