Андрей Белянин - Замок Белого Волка Страница 16

Я сел на кухне с нетбуком, шаря по своим рабочим сайтам, проверяя почту и уточняя, что предлагают конкуренты. В нынешнее время работа любого антиквара теснейшим образом связана с Интернетом. В наших кругах редко встречается настоящая дружба, это издержки профессии. Ибо конкуренция здесь означает отнюдь не славу и доброе имя, а исключительно деньги. Тот, кто успел урвать артефакт, перекупить редкую вещь и держать под замком год-два-три, даже не выставляя на аукционы, – тот победил! Банки России дают до одиннадцати процентов в год, а антиквариат способен дать до двадцати! Это не нефть, не газ и не золото, их добывают и будут добывать, а вот антиквариата с каждым годом всё меньше, а не больше.

Лично я в определённых вопросах держу контакт с ветераном трёх войн, скромным кубанцем Твердохлебовым из станицы Ильской. Лучшего знатока холодного оружия я не знаю, и во многих спорных аспектах именно его мнение было решающим. Да и к кому я мог обратиться с просьбой помочь продать, например, чёрный меч богини Кали? Все прочие подняли бы меня на смех, а он помог…

– Так, что у нас здесь…

Шашка драгунская, девятнадцатый век, неинтересно, их много. Кинжал Терского казачьего войска, частный заказ, мастерская Керимова? На девяносто процентов – подделка. Шашка кавказского образца, утопленная в ножнах, рукоять и ножны кубачинской работы, триста пятьдесят тысяч рублей. Разумно. Возможно. Но надо всё проверить. Шашка Чапаева? Сразу в топку! Очередная польская подделка, уже шестая на моей памяти. Типа Василий Иванович менял себе шашки каждый год, чётко выбирая одни и те же по фасону, отделке и надписям на клинке?! Деятельные поляки ещё до революции периодически наводняли матушку-Россию поддельными марками и ассигнациями. В последние пятнадцать – двадцать лет массово штамповали Георгиевские кресты. Теперь взялись за клинковое оружие… И сколько хотят? Сто пятьдесят тысяч рублей? Пся крев, а ведь недорого!

Отдавая должное милой скромности сынов вольнолюбивой Польши, я не мог не отметить нашу леность в этих вопросах. Северный Кавказ до сих пор остаётся неисчерпаемой кладовой ювелирного антиквариата. Про бывшие советские азиатские республики вообще молчу. Люди проходят мимо горок настоящей ферганской посуды ручной росписи кобальтом и хромом. Да, да, той самой изумительно-неповторимой красоты, которую до сих пор за копейки продают узбекские гастарбайтеры. Люди поистине не понимают, какие драгоценности текут мимо их рук, и радостно сметают с прилавков дешёвый китайский ширпотреб. Грустно и скучно…

Я как раз заварил свежий чай, когда на кухню беззвучно вплыл двоюродный брат моей жены.

– Ток, ток, ток! Ки е ля? Айн-цвай, даст ис фантастиш, хо-хо-хо! – без предупреждения начал он. – Ты псих!

– Нет, это ты псих, – привычно поправил я. – У тебя даже справка есть, не забыл?

– Нет. А тебя ищет Белый Комитет! И кто из нас после этого псих?

– Я, – прокашлявшись, пришлось согласиться мне. – А в чём проблема? Я вроде бы ничего не нарушил. Ну, по мелочи, конечно, всякое было, но так, чтобы сразу в Комитет…

– Мальчик хочет в Тамбов! Ты знаешь, чики-чики, та?!

Пришлось ждать минут пять, пока он натанцуется, в надежде, что после физического утомления разум хоть на миг вернётся. Метод проверенный, так и произошло…

– Представляешь, я сижу, размышляю о переустройстве России под патронажем сообщества клуба поклонников викингов, а тут мне звонят и сообщают, что ищут тебя. Ну, честно говоря, это тебе звонили, но ты ведь оставляешь свой сотовый, когда уходишь на службу, к Граням. Я не мог не ответить на звонок.

– Вообще-то мы туда вместе ходили. Но ладно, что им надо?

– Капитан сказал, чтобы ты связался с ним по вопросу самоопределения Хельги.

– Ей ещё нет восемнадцати!

– Я вдруг поскользнулась, костями гремя. В берёзу воткнулась зубами глубоко… И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком! – идеально подражая сценическому персонажу, пропел дядя Эдик, после чего, уставившись на меня совершенно осмысленным взглядом, добавил уже от себя: – Они могут лишить тебя родительских прав и забрать её себе. Ты не в курсе?

Я прекрасно понимал, о чём он говорит. Просто не думал, что такому высоколобому учреждению, как Белый Комитет, есть хоть какое-то дело до меня и моей дочери. Когда после службы в армии – двух лет, проведённых со снайперской винтовкой на турецкой границе, – мне, как и многим на заставе, было предложено поступить в военное училище, я согласился. Закончив обучение и получив диплом, двое парней с нашего курса плюс я были вызваны в отдел для собеседования, и на предложение поучаствовать в некоем секретном проекте согласился уже я один. А в результате попал в странную учебку: мы проходили верховую езду, фехтование, спецназовский рукопашный бой по Кадочникову, бесконтактный стиль Белоусова, нас учили разбираться в фортификации замков, баллистике, стрельбе из лука и арбалета, плаванию в средневековых доспехах, так что ребята даже шутили, что нас готовят к съёмкам в Голливуд!

Всё случилось куда интереснее и строже: мы получили дипломы «героев» и были направлены в спецчасти граничар. Мой участок оказался на северных границах одного из бесчисленных отражений миров. Там я впервые получил титул лорда Ставра Белхорста из клана Белого Волка, свой собственный замок, ранее заселённый троллями, которые по сей день, раз в два-три года, надеются вернуть себе родные развалины. Но главное, именно там, за Гранями, я познакомился с моей будущей женой и матерью Хельги. Моё первое столкновение с полузабытыми богами Севера было кровавым и страстным. То, что не убивает нас, делает нас сильнее? Не уверен. Та, что меня не убила, стала не моей силой, а моей любовью и судьбой…

Ну и кто после всего этого дерзает отнять у меня нашу дочь? Дядя Эдик, всё поняв, откачнулся в сторону. Значит, в зоне риска не психи и самоубийцы, а только самоубийцы. Тем лучше, количество перспективных могил можно сокращать наполовину. Надеюсь, никто хоть на миг не подумал, что я послушно отдам её без боя?!

– Если б у меня были глисты, – не в тему сообщил Эдуард, – то они бы все уже умерли от одного твоего страшного скрипа зубами. Ты кого-то очень хочешь напугать?

– Знаешь, я не буду зря беспокоить Комитет. Если дело очень серьёзное, они сами меня найдут. Но с завтрашнего дня ты будешь провожать Хельгу в школу и встречать её. Договорились?

– Ты отпустишь меня на улицу одного? – не сразу поверил он. – А молоток отдашь?!

– Не передёргивай. Только в школу и назад. Никаких молотков, топоров, мечей и вообще никакого оружия.

– А… если что?

– Ты страшен сам по себе! – без тени иронии польстил я.

На самом деле всерьёз связываться с дядей Эдиком я бы не посоветовал никому. Пусть в нашем мире он и не совсем нормален, но это никак не отражается на его физических возможностях. Северный бог дерётся лучше трёх, а то и четырёх спортивных мужчин, вместе взятых. Даже Хельга не всегда с ним справляется, а уж учитывая её возможности по маминой линии…

– Вот почему ты вечно мною манипулируешь?

– Хочешь чаю с конфеткой?

– Да-а-а!

Вот и весь ответ. Дядя Эдик у нас такой, и принимать его проще таким как есть, без попыток вылечить, перевоспитать или исправить. Но если я не всегда уверен в искренности его дружеского отношения ко мне, то уж в том, что он любит Хельгу, сомнений не было ни на грош. Он за неё жизнь отдаст! Ещё в пелёнках в зубах таскал, без преувеличений…

– Но, пожалуй, мне всё-таки стоит позвонить нашему Капитану. Если у Комитета есть какие-то вопросы к моей дочери, то он в курсе, что задавать их они будут мне.

– Тебя лишат родительских прав, – запивая печеньку чаем, задумчиво прочавкал дядя Эдик. – Потом твою Хельгу отдадут в детский дом, твоя квартира отойдёт государству, а её дядю вновь отправят в психбольницу, где ему и место!

– Её дядя – это ты, – на всякий случай напомнил я.

– Я?! – ужаснулся он, струйкой выплёвывая чай почему-то в мою чашку. – Ты серьёзно?!

– Да. Если Комитет заберёт Хельгу, отдаст меня под суд и национализирует квартиру, тебе будет негде жить, а с твоей справкой место прописки в дурдоме на Спартаковской тебе определят быстро.

– Ты меня пугаешь! Зачем? Нехорошо пугать больных. И молоток спрятал…

– Ты первый начал. – Я успокаивающе похлопал его по плечу, вылил содержимое своей чашки в раковину и вздохнул. – Иди-ка ты спать. Я проверю почту и тоже лягу.

Дядя Эдик торжественно встал, картинно раскланялся, аккуратно отодвинул недопитый чай и развернулся к себе в комнату. Пулей метнулся назад, кукарекнул мне в ухо и с той же скоростью вновь скрылся у себя.

Я прочистил мизинцем ухо.

Шутки у северного бога простые, незамысловатые, но не сказать, чтоб однообразные. Он может бросить вам кусочек льда из холодильника за шиворот, смазать подошвы домашних тапочек подсолнечным маслом, насыпать соли в мюсли, втихую срезать все пуговицы с вашей рубашки, приклеить вашу книгу к столу и всё такое прочее. Не то чтоб смертельно обидно и не так чтобы жутко смешно, однако по-любому держит в тонусе. Ночь прошла тихо, хотя уснул я поздно и, соответственно, не выспался.