Роберт Сильверберг - На дальних мирах (сборник) Страница 16

Все дело в том, что он не владел ею в совершенстве... пока. Совершенство подразумевает нечто большее, нежели абсолютную власть над предметами. Оно означает владение умеренностью, знанием, когда стоит применять пси, а когда — нет.

На Земле, где не надо было скрываться, Дейвисон использовал свой дар почти непроизвольно. Здесь он не мог рисковать, и болящие мышцы были платой за предыдущую леность. Кечни отлично знал, что он делал.

Они наконец дошли до края поля. Дейвисон и Малыш разделили последнее место, далеко отстав от остальных. Но Малыш, похоже, даже и не запыхался. Дейвисону показалось, что он уловил следы недовольства на лице Рейнхарта, словно тот был разочарован в способностях нового работника. Впрочем, может быть, и нет. Зато на лице Джейн явно читалась издевка; ее глаза из-под тяжелых век вспыхивали огнем презрения.

Он отвел взгляд в сторону и увидел, что Рейнхарт высыпает свою корзину в грузовик, стоящий посреди поля.

— Освобождайся, пока не начали следующую борозду,— коротко бросил он.

Поле отсюда казалось бесконечным. Дейвисон взял корзину одеревеневшими руками, опрокинул ее в кузов и взглянул на серо-зеленую груду стручков. Потом надел лямки на плечи, чувствуя странную легкость от того, что на него больше не давил тяжкий груз.

Он встал на следующую борозду, и в голове у него мелькнула мысль: «Как просто было бы перемещать стручки в корзину! Не гнись, не вертись. А тут руки того и гляди отвалятся».

Просто. Ясно, что просто... Только если Джейн, или Бо, или кто-нибудь другой вдруг вздумает оглянуться и увидит стручки, таинственным образом плывущие по воздуху в корзину Дейвисона, его сожгут раньше, чем зайдет солнце.

«Чертов Кечни»,— подумал он яростно и смахнул со лба блестящие бусины пота.

То, что полчаса назад казалось неумной шуткой, теперь искушающе маячило перед глазами Дейвисона как вполне реальная возможность.

Он отстал почти на борозду от всех и страшно устал. А его бедное слабое тело безжалостно ныло.

Он обладал силой и не мог воспользоваться ею. Он загонял ее внутрь, и это было больно. Его словно снова ошпарили горячим супом. Он не мог понять, что больнее — продолжать гнуться и совать онемевшую руку в обжигающую гущу листьев или сдерживать пси, готовую разорвать его мозг.

Дейвисон заставлял себя сосредоточиться на работе, забыть про свою силу.

— Это учебный процесс,— мрачно твердил он.— Я учусь. Кечни знает, что делает.

Они дошли до конца борозды, и он услышал сквозь туманную пелену изнеможения, как Рейнхарт сказал:

— О’кей, давайте отдохнем. Все равно сейчас слишком жарко, чтобы работать.

Он снял с себя корзину, бросил ее там, где стоял, и зашагал к дому. С невыразимым облегчением Дейвисон сбросил кожаные лямки и выпрямился.

Он побрел по краю и столкнулся с Джейн.

— Вы выглядите очень измотанным, Рай,— сказала она.

— Так оно и есть. Я так считаю: чтобы привыкнуть к этой работе, нужно время.

— Конечно,— согласилась девушка. Она ковырнула носком ноги ком земли.— Вы окрепнете,— сказала она.— Иначе вам придется уйти. Работник, который был до вас, ушел. Но вы выглядите лучше.

— Надеюсь, ты права,— ответил он, думая о том, кто же был этот работник, и о силе, которая пропадала в нем. Для некоторых в этом не было бы ничего плохого. Провидцу вообще не нужно подобное обучение, но провидцев — один на квадрильон. Телепату тоже, поскольку у того, кто обладает телепатией, мозг имеет настолько высокий потенциал, что этот детсад им абсолютно ни к чему.

«Пожалуй, только эсперам с развиваемыми способностями необходимы такие путешествия на не знающие пси планеты,— думал Дейвисон.— Телекинетикам, пиротикам да еще некоторым другим, чьи простые, неспециализированные способности создают ложное впечатление всемогущества».

Дейвисон брел по полю, поглядывая на мелькающие за стеблями ноги Джейн, и в голову ему пришла новая мысль. Нормальный мужчина должен время от времени находить какой-то выход своим сексуальным устремлениям; длительное подавление их требует особой организации мозга, и большинство мужчин просто лопается от постоянного напряжения.

А как насчет нормального эспера? Может ли он держать свои силы взаперти пять лет? Он испытывал напряжение организма уже сейчас, а ведь прошло всего два дня.

«Всего два дня»,— подумал Дейвисон.

Всего два дня скрывал он свою силу. Он заставил себя не думать о том, сколько дней в пяти годах, и только теперь почувствовал, что вспотел.

Два последующих дня работы в поле закалили его настолько, что уборка не казалась ему больше кошмаром. У него было здоровое тело, и мускулы его без большого протеста привыкли к новому режиму. Он уже отлично держался на борозде и чувствовал, как крепли его мышцы, росла его энергия, и почему-то развитие примитивной физической силы было ему очень приятно.

— Гляньте-ка, как он ест,— сказала однажды Ма Рейнхарт за ужином.— Уплетает все так, словно никогда больше не увидит съестного.

Дейвисон только ухмыльнулся и положил себе добавки. Ма была права: он никогда столько не ел. Вся его жизнь на Земле казалась теперь бледным существованием послушника, не то что здесь, на Мондарране-IV. Физически он вошел в великолепную форму.

Но то, что происходило с мозгом, начинало его тревожить.

Он четко держал телекинез под контролем, несмотря на постоянное искушение использовать его. Он страдал, но продолжал жить, не прибегая к помощи своей силы. Это было не достижением, а шагом назад.

На пятый день своего пребывания на Мондарране-IV он проснулся резко, словно от толчка, сел на кровати и тяжело уставился в темноту перед собой. Мозг полыхал огнем; он протер глаза, прогоняя сон, и поднялся с кровати.

Он постоял с полминуты, обдумывая случившееся и прислушиваясь к ударам сердца. Потом протянул руку, нащупал на стуле брюки и влез в них. Подошел к окну и выглянул наружу.

До восхода было еще далеко. Солнце едва озаряло краешек горизонта, а высоко над головой неспешно шествовали по небу две луны. Они бросали на поля льдистый, мерцающий свет. Снаружи было совершенно тихо.

Дейвисон понял, что случилось. Это его страдающий, подавляемый мозг пробудил его ото сна, чтобы выкрикнуть свой протест против подобного обращения. Нельзя так сразу перестать пользоваться своей силой. Иначе ты свихнешься.

«Вот что это,— подумал Дейвисон,— сумасшествие».

Дейвисон осторожно спустился по лестнице, замирая всякий раз, как только под ногой скрипела ступенька, и вышел через боковую дверь. Он направился к маленькому амбарчику на краю поля, полному бобовых стручков.

Он вскарабкался в предрассветной тишине по приставной лестнице и оказался в амбаре. Вокруг стоял теплый и немного пыльный запах стручков. Он спрыгнул с лестницы прямо в их кучу.

Дейвисон осторожно привел в действие телекинез и сразу же почувствовал громаднейшее облегчение. Он нагнулся, поднял рукой стручок и силой пси заставил его взмыть в воздух. Потом позволил ему упасть. Затем переместил еще один, потом — два одновременно. Около пятнадцати минут он наслаждался своей силой, просто разбрасывая стручки по углам.

Только одно тревожило его. Похоже, у него уже не было прежних способностей. Ему стоило некоторых трудов привести свою силу в действие, а теперь, после нескольких минут активности, он чувствовал легкую усталость. Такого с ним раньше не случалось.

Его поразила ужасная мысль: может быть, воздержание повредило его способность? Может быть, пять лет строгого воздержания — если только он протянет столько — способны навсегда лишить его силы?

Это было бы ужасно. Впрочем, другие ведь прошли через подобную ссылку и вернулись с ненарушенными способностями. Они воздерживались... или не воздерживались? Может, попав в подобный переплет, они заставляли себя просыпаться в ранние часы и укрывались в чьем-нибудь амбаре, чтобы перемещать предметы или вызывать огонь?

У Дейвисона не было на это ответа. Он мрачно переместил еще несколько стручков, подошел к окну и стал спускаться по лестнице.

Внизу стоял Малыш Рейнхарт и с любопытством глядел на него.

Дейвисон задержал дыхание и продолжил спуск.

— Привет,— сказал Малыш.— Что ты там делаешь, Рай? Почему ты не спишь?

— Тоже самое я могу спросить у тебя,— ответил Дейвисон, решив избрать тактику нападения.

Руки его дрожали. Что, если Малыш следил за ним, видел, как он использовал пси? Поверят ли ребенку в таком серьезном обвинении? На этой планете, где все помешались на колдовстве, пожалуй, поверят.

— Что ты здесь делаешь, Малыш? Мама нашлепает тебя, если узнает, что ты по ночам убегаешь из дому.

— Ничего,— ответил тот. Он держал в руке банку, наполненную белыми скользкими червями.— Я копал червей. Их только сейчас и копают, в полночь, когда светят луны.— Он хитро подмигнул Дейвисону.— А ты что скажешь?