Ведьмы не стареют (СИ) - Рогозина Виктория Страница 16

И вот я уже плыву во сне, свободной от физической усталости и груза повседневных проблем. Все вокруг словно смешалось в бесконечный поток образов, создавая волшебный мир, в котором возможно все. Я становлюсь героиней своего собственного романа, где каждая страница — это новое приключение, новая глава моей собственной истории.

Погружаясь все глубже и глубже, сон из горячих фантазий и волшебства ласкает мои мысли, превращая их в волнующие сюжеты и диалоги. В теплом объятии подсознания, я становлюсь писательницей своей жизни, творящей страницы своей судьбы.

И пусть в действительности глаза все сильнее слипаются, а тело все глубже погружается в покой, моя душа, освобожденная от земных оков, продолжает крыльями слов путешествовать по бескрайним просторам воображения. И пусть в этом сне я ничем не ограничена, ведь именно здесь я обретаю полную свободу выражения, словно карандаш, который получает силу магии, когда набирается чернилами вдохновения и смело проводит линии по страницам.

Так я и поплыла в омуте сновидений, мир, который раскрывает все свои секреты только перед моим воображением. И в этом мире, в объятиях лирической музы, я засыпаю, засыпаю под бурчание Хорса, погружаясь в волшебный сон, который создается пером собственного персонального писателя. Эх, как красиво завернула! Завтра займусь учебой, может быть…а пока…

Я проснулась от того, что кто-то подкрадывался ко мне. Открыв глаза, я заметила домового, который склонился надо мной с подушкой.

— Не души! Я больше вредничать не буду! — заверещала я, пытаясь вскочить с дивана, но запуталась в пледе, которым меня заботливо укрыли, и едва не упала.

Хорс закатил глаза и швырнул в меня подушку, тихо буркнув:

— Заботишься о ней, заботишься.

У меня не было сил с ним спорить. Подложив подушку под голову, я мгновенно уснула. А когда проснулась то наблюдала интересную картину. Утро наступило тихое и спокойное. Мое тело еще ощущало приятную теплоту подушки, а разум только просыпался. Я лениво потянулась и открыла глаза, чтобы вновь оказаться реальности этого мира.

Домовой сидел на полу, прислонившись спиной к дивану, на котором я спала, и рисовал. Рисовал он круто! Его рука уверенно двигалась, добавляя новые штрихи. Рисунок был невероятно детализированным. Линии карандаша выводили мои черты лица, а еще выписывали каждую деталь наряда и окружающей обстановки. От кружевного узора на рукавах сарафана до узоров на избе, все было пропитано тщательностью и теплом.

Мое сердце замирало от изумления. Хорс, на своем уровне существования, смог волшебным образом отразить меня, придав моему образу еще больше уникальности и глубины. Этот рисунок был подарком, который разбудил во мне новые чувства и перевернул мою точку зрения на свою собственную сущность.

Раскачиваясь на курьих ножках, избушка казалась будто ожившей и готовой сорваться с места, убегая в чащу леса. Сарафан и кокошник придали мне ощущение принадлежности к культуре и наследию славянского народа, будто я стала ближе к предкам.

Я боялась пошевелиться, надеясь, что домовой не заметил моего пробуждения.

— Кто-то занял мой диван, — чуть ворчливо заметил Хорс, и я вздрогнула.

— Извини.

— Два куска торта я готов забыть об этом инциденте, — он повернулся ко мне и в его глазах мелькнули искорки веселья.

Глава 8. Кощей Бессмертный — изыди костлявый!

Спустившись за свежим хлебом, я приветливо улыбнулась Николаю Петровичу.

— Доброе утро, дядя Коля! — поздоровалась я. — Как ваши дела?

— Доброе утро, Ванда. Неплохо. Что могу тебе предложить?

— Да мне бы багет и-и-и… — я рассматривала витрину с большим ассортиментом. — Что-нибудь к чаю.

— Вишневый пирог. Очень вкусный, пальчики оближешь, — предложил мне булочник.

— Давайте, — согласилась я.

Колокольчик звякнул, и посетительница вышла, оставив меня наедине в Николаем Петровичем.

— Как поживает Арина Родионовна? — вдруг спросил он.

— Бодрая и жизнерадостная.

— Это хорошо, — он тяжело вздохнул.

— Заявите о своих чувствах, — я улыбнулась.

— Эх, да я птица не ее полета. Она вон кто, а я? — мужчина расстроенно махнул руками. — Где это видано, чтобы такие женщины обращали внимание на таких как я?

— Зря, — настроение было хорошее и почему-то я была уверенна в своей правоте. — Женщины любят заботу, любят, когда их ценят, добиваются. Будто чуть более решительным.

— У нее столько поклонников, — Николай Петрович совсем приуныл.

— Меня тут в оперу приглашали, как раз будет выступать Арина Родионовна. Может быть вы составите мне компанию? — нашлась я.

— Когда? Где? Во сколько?

— Давайте телефонами обменяемся? Я так не помню, домой приду, посмотрю, — хорошо, что Айжан подарила мне свое платье, а оперная дива предоставила два пропуска в театр. Одной мне было бы некомфортно идти, а так приятная компания.

— Спасибо тебе, — Николай Петрович продиктовал свой номер, и я тут же набрала ему, чтобы в памяти его телефона была информация моего телефона.

— Сколько с меня? — я взяла пакет. Аромат хлеба приятно щекотал ноздри, а во рту активно собралась слюна. Хотелось сгрызть корочку, как в детстве и я едва сдерживалась.

— За счет заведения, — мужчина чуть смутился. — А можно еще попросить занести свежий хлеб Арине Родионовне?

— Конечно, — я подхватила второй пакет и пообещав прислать информацию, направилась через дорогу к дому.

У подъезда прохаживался странный мужчина. Он был высокого роста и худощавого телосложения, что только подчеркивало его жутковатую натуру. Внешность этого человека очень напоминала образ страшного маньяка из книг старых детективных романов. Непонятно, была ли это просто прихоть его характера или результат особого восприятия мира, но его взгляд казался наполненным неуловимой тайной и непостижимыми темными мыслями. Да и сама его внешность была неким завитком загадочности.

Однако, несмотря на то, что этот странный мужчина выглядел жутко и неприятно, его одежда говорила о благосостоянии.

Мужчина был одет дорого, и все же его наряд казался неестественным в данной обстановке. Он был в длинном, черном пальто, которое придавало ему подозрительности. Черные ботинки блестели, притягивая взгляды спешащих прохожих. Верхняя одежда была точно подогнана по фигуре, что создавало ощущение неправильных пропорций, но при этом только усиливало общее мрачное впечатление.

Под пальто виднелся дорогой, стильный костюм, который, хоть и подчеркивал стройность и грацию движений, но придавал мужчине еще больший жуткий образ неотразимости.

Когда я преодолела последние шаги и обошла мужчину, он остановился, словно почувствовал, а не увидел мое присутствие. Но я не обратила на него внимания и торопливо направилась к дому. Хотя незнакомец не произнес ни слова, я ощутила на себе его взгляд темных глаз, проникающие в мою душу и заставляя содрогнуться.

Я набирала код, когда вдруг мужчина начал приближаться ко мне. Резко обернувшись, я приготовилась отбить нападение. Кулон-амулет, подаренный Бабой Ягой, стал нагреваться, и я увидела вновь то, что было скрыто от посторонних глаз.

Темные доспехи Кощея Бессмертного медленно обретали свою форму перед глазами. Костлявые пальцы перебирали непонятные кристаллы. Кощей поднял голову, и его глаза засияли холодной злобой.

Винтажный, если можно так сказать, костюм Кощея Бессмертного пришел в полный контраст с окружающей его средой. Черные доспехи, которые казались изначально слишком темными и мрачными, теперь сверкали холодным блеском. Линии его опустошенного тела, словно выточенные из самого мрака, стали более отчетливыми, подчеркивая его ужасающую сущность. Вокруг витала атмосфера черной магии и необъяснимой таинственности.

Кости стали видны сквозь темный металл доспехов, а его лицо, полное мрачной и непостижимой мудрости, притягивало мой взгляд, как магнит. Холодные, голубые глаза Бессмертного сверкали яростным пламенем, словно дышали самим адским огнем. Каждая морщинка на его лице была отпечатком его столетий долгой жизни, тихо истекающей от мерзости и туманных надежд.