Олег Синицын - Скалолазка и Камень Судеб Страница 17

Задание все больше и больше не нравилось.

Зонт в Англии такой же неотъемлемый предмет национального костюма, как у нас валенки. Я выбрала большой, складывающийся вдвое «Фултон» за тридцать фунтов. Дорого, но рассчитывала пользоваться им не только там, но и в Москве. Качественная вещь, крепкая. Не китайская дохлятина, которую выворачивает наизнанку, как только кто-нибудь чихнет в радиусе двух метров.

От аэропорта до центра Лондона доехала в метро. Когда выбралась на поверхность, дождь уже перестал лить, и проверить приобретение не удалось.

Лондон всегда выглядит как старый и добрый знакомый. Я таким его и представляла, когда читала в детстве Конан Дойла и Стивенсона. Мрачный Тауэр и знаменитый мост перед ним, башни Вестминстерского аббатства, туманная Темза, обязательный Биг Бен над ней – высокий и строгий… Город такой же, как в моих девических книгах. Только жизнь в нем изменилась. По сравнению с временами Конан Дойла, с улиц исчезли викторианская размеренность и неторопливость. Конные повозки и кебы сменили автомобили и красные двухэтажные автобусы. Прогуливающихся джентльменов с тросточками и холодных леди смела плотная толпа куда-то спешащих людей. Среди них – половина с фотоаппаратами и видеокамерами. Туристы. К их числу можно отнести и меня, но мне некогда рассматривать Букингемский дворец или гулять по магазинам Оксфорд-стрит. У меня дела.

Отыскала в записной книжке телефон моего знакомого. Набрала номер на сотовом, вдавливая ногтем крохотные кнопки. Миниатюризация скоро дойдет до того, что кнопки придется нажимать иголкой.

– Генри, привет! Это Алена Овчинникова!

– Оффчинникова?.. – задумчиво повторил голос из телефонной трубки. Потом дошло: – Алена!! Алена, душа твоя пропащая! Я все жду-жду, когда ты в гости приедешь. Давно обещала!

– Вот и приехала, – произнесла я в трубку, искренне улыбаясь.

– Это… потрясающая новость! Надолго?

– Как получится. Я по делам. И дела мои связаны с Британским музеем.

– К черту дела! Сначала в ресторан. Устрицы и французское шампанское томятся в ожидании!

– К сожалению, сначала дела. Меня интересует один из ваших экспонатов. Это болотная мумия под названием «Хромоногий Ульрих».

– Хмм… – замялся на секунду Генри. – Она не совсем экспонат. То есть да, мумия хранится в музее. И интересная, и древняя, но выставлять ее для обозрения мы не решаемся по этическим соображениям. Смерть этого человека была жестокой. Кто-нибудь из посетителей может испугаться, упасть в обморок или подавиться чипсами. Поэтому мы храним мумию в запасниках.

– Я могу на нее взглянуть?

– Ну разумеется!.. Приезжай прямо в музей. Встретимся у входа в Египетский зал.

– Договорились! Только, Генри, умоляю… Оркестр и цветы подождут до следующего раза.

До музея добралась на автобусе. Думала об археологии и о своей роли в этой науке – прямо скажем, не последней! Возгордившись, вышла на остановку раньше, чем нужно. Сообразила об этом, когда красный двухэтажный автобус скрылся за углом. Пришлось оставшуюся часть пути топать пешком.

До площади Грэйт Рассел Стрит, где расположился главный вход в Британский музей, шла по симпатичной аллее. Клены и тополя уже надели пестрый осенний наряд, мокрую после дождя асфальтовую дорожку усыпали желтые листья. Слева тянулись стены музея, отгороженные от меня чугунными прутьями забора.

Британский музей – впечатляющий по красоте и размаху комплекс, построенный в античном стиле (неоклассицизм, если быть точной). Здания образуют замкнутый квадрат. В их галереях размещены богатейшие коллекции ассирийской, египетской, римской и древнегреческой культур. В девятнадцатом и начале двадцатого века британские археологи имели привычку возвращаться на родину вместе со всеми своими находками, поэтому залы музея изобилуют редчайшими экспонатами древности.

В центре квадрата зданий виден огромный купол, в котором находится одна из крупнейших библиотек мира. Она содержит шесть миллионов томов. Еще исследователь купли-продажи штанов и теоретик коммунизма Карл Маркс сиживал тут. Но об этом расскажу позже…

Взглянув в сторону музея, обнаружила возле служебного входа небольшой фургон с надписью на борту «Перевозки Томсона». Шрифт почему-то был готическим. Словно этот Томсон поставляет древности в Британский музей прямиком из Средневековья, а обратно возит для короля Артура и рыцарей Круглого стола чизбургеры и кока-колу. Нашел дорожку через эпохи и колесит по ней.

Фургон остался позади. Я потеряла его из виду, обогнув очередное здание, вставшее поперек пути. Цокая каблучками по мокрым каменным плитам, вышла наконец на площадь, с трех сторон окруженную стенами со впечатляющей колоннадой, которая напоминала о греческом Парфеноне. Над входом, устроившись под треугольным срезом крыши, замерли скульптуры богов-олимпийцев, а над их головами, на гребне, гордо реял сине-красный британский флаг. Я, конечно, понимаю, что, водрузив флаг на высокое здание, британцы продемонстрировали свой патриотизм. Но под опеку Юнион Джека случайно попали и греческие олимпийцы. Будто и они, подобно Британскому музею, исконная собственность короны.

Войдя в помещение, повернула в залы античного Ближнего Востока. Немного поплутала в них, затем отыскала стрелочки указателей. Не задерживаясь возле ассирийских бородатых львов и каменных барельефов, добралась до входа в Египетский зал. Побродила между древних саркофагов и доисторической кухонной утвари. Наконец подошел Генри Уэллс.

Мой знакомый был большой и высокий, с тяжелой слоновьей поступью, от которой, как мне показалось, дребезжали стекла и сотрясались экспонаты. Седовласый, со шкиперской бородкой… Он – историк при музее. В свободное время пишет фантастические рассказы, за что прозван коллегами Гербертом Уэллсом.

– Здравствуй, Генри! – сказала я, смиренно улыбаясь.

– Добрый день, леди Овчинникова… Или правильнее тебя теперь называть фройляйн? Слышал, ты стала обладательницей древнего баварского замка?

– Это ложь, – быстро ответила я. – Замок Вайденхоф завещан мне, но я не собираюсь вступать во владение.

– Если не нужен, может, подаришь? Всегда мечтал жить в средневековом замке, – широко улыбаясь, произнес Генри.

– Я не против. Только там холодно, мрачно, а еще старый слуга имеет обыкновение экономить ночью на электричестве. Поэтому в комнатах иногда такая тьма, будто тебя заживо похоронили.

Генри поежился, шмыгнул носом. Ведущий сотрудник Британского музея, почетный доктор университетов Лондона, Брно, Праги и Осло, просто большой в физическом смысле человек, как малое дитя, боялся темноты. Поздно вечером по улицам не гулял, на ночь перед кроватью ставил зажженную лампу, в его карманах всегда имелся фонарик. Причин своей ноктофобии Генри не раскрывал, но коллеги шутили, что Большому Уэллсу в темноте видятся чудовища из его собственных фантастических рассказов.

– Так где же мой Хромоногий Ульрих? – спросила я. – Жду с нетерпением, когда познакомлюсь с его высушенной личностью.

Генри не шелохнулся. В глазах еще стоял страх перед темнотой замка Вайденхоф, которую я описала. Сразу видно, что у человека богатая фантазия.

Он постоял, уставившись на меня, затем помотал головой, стряхивая наваждение. Достал из кармана леденец, отправил в рот и промурлыкал:

– Что ж, если ты предпочитаешь общаться с мертвыми, а не с живыми, тогда пошли… Возьми конфетку.

Я взяла у него леденец, но есть не стала. Мы отправились по залам, и я тут же забыла про конфету. Она так и осталась в руке. Генри шел впереди, широко расставляя ноги и разведя руки в стороны, словно ему под мышки вставили по валику. Та независимость, с которой он держался, полное игнорирование египетских гробниц и древнегреческих бюстов создавали впечатление, что Генри – хозяин всего музейного комплекса. Толпы посетителей вокруг казались гостями, которые очутились в доме вопреки его воле.

Мы миновали трех девушек, сидевших на полу перед статуей какого-то цезаря на коне. Они, скорее всего, из художественной школы. Одна рисовала голову коня, другая тщательно выводила грифелем торс римлянина. Третью, видимо, настолько сморило искусство, что она мирно спала, ткнувшись носом в планшет.

Сразу за девушками находилась неприметная дверь с надписью «Только для сотрудников музея». Генри толкнул ее и по-хозяйски вошел. Я проследовала за ним, чувствуя себя неуютно – ведь не сотрудница.

Мы очутились в пустынном коридоре, который до ужаса напомнил мой архивный. Прошли по нему не больше пары километров, встретили пару охранников и остановились возле еще одной двери. Я бы не отличила ее от десятков других.

За ней оказалось большое помещение, заполненное ящиками. Возле входа за письменным столом, произведенным в те времена, когда качественной считалась мебель громоздкая и массивная, сидела пожилая женщина. Как только мы вошли, она метнула из-под очков строгий взгляд.