Генри Каттнер - Пять рассказов о Гэллегере Страница 18

– Интересно было бы как-нибудь с ним познакомиться. Однако вернемся к нашим баранам. Вы надеетесь решить проблему «Сонатона»?

– Очень может быть. Даже скорее всего.

– Но гарантии нет?

– Ну, скажем, гарантия есть. Можете не беспокоиться.

– Вы даже не представляете себе, как я в этом заинтересована. Владелец «Сонатона» – Элия Тон. Это дурно пахнущий флибустьер. И вдобавок трепло. Его единственный отпрыск – Джимми. Вы не поверите, но этот тип читал «Ромео и Джульетту».

– Славный мальчик?

– Вошь. Здоровенная вошь с накачанными мускулами. Желает меня осчастливить, женившись на мне.

– «Нет повести печальнее на свете…»

– Ради Бога – оборвала его Пэтси. – Учтите, я всегда считала Ромео слизняком. Если бы меня хоть на миг посетила мысль о замужестве с Джимми, я бы без колебаний отправилась в психушку. Нет, мистер Гэллегер, дело обстоит совсем по-другому. Никакой фаты и свадебного платья. Джимми предложил мне руку и сердце, причем в своей обычной манере, которая заключается в том, что он хватает девушку в жесткий захват, как профессиональный борец, и при этом объясняет, какую высокую честь ей оказывает.

– Угу… – пробурчал Гэллегер и оказал высокую честь коктейлю.

– Весь этот план – патентная монополия и контрабандные притоны – все это выдумка Джимми, могу головой поручиться. Его предок тоже мразь порядочная, но именно Джимми замыслил весь этот рэкет.

– А для чего ему это?

– Он метит в две цели. «Сонатон» будет монополистом телебизнеса, а Джимми, как он думает, получит в монопольное пользование меня. Он немного чокнутый. Никак не может поверить, что я и вправду терпеть его не могу, все надеется, что я вот-вот пойду на попятную и приму его предложение. Но как бы ни сложились дела, я буду стоять на своем. Впрочем, это вас не касается. Но я не хочу ждать у моря погоды и беспомощно наблюдать, как осуществляются его планы. Хочу, чтобы самодовольная ухмылка сползла с его морды.

– Он настолько вам неприятен? – спросил изобретатель. – Если портрет близок к оригиналу, то я не смею вас осуждать. Однако, мне необходима субсидия. Текущие расходы, знаете ли.

– Сколько?

Гэллегер ответил без ложной скромности, однако наследница дела Броков выписала чек на значительно меньшую сумму. Изобретатель скроил гримасу оскорбленной добродетели.

– Не становитесь в позу. – Пэтси мило подмигнула ему. – Я навела о вас кое-какие справки, мистер Гэллегер. У вас совершенно атрофировано чувство ответственности. Получив больше, вы успокоитесь и сразу забудете о деле. Я буду подпитывать вас деньгами, когда понадобится… но только после детального отчета о ваших тратах.

– Меня оклеветали, – с достоинством возразил Гэллегер. – Я собирался пригласить вас в ночное заведение. Естественно, не в какую-нибудь забегаловку. А дорогие клубы стоят соответственно. Еще один такой же чек решил бы проблему.

Девушка лукаво улыбнулась.

– Увы, нет.

– Может, купите у меня робота?

– Этого – ни в коем случае. Вы что хотите, чтобы папаша убил меня?

– Сдаюсь. Будем считать, что этого разговора промеж нами не было, – капитулировал Гэллегер. – А может быть…

В эту секунду включился видеофон. На экране возникла лишенная выражения абсолютно прозрачная физиономия. Внутри стальной головы вертелись, повизгивая, зубчатые колесики. Пэтси вжалась в кресло и тихо ойкнула.

– Извести Гэллегера, что он нужен Джо, о счастливое существо, – произнес скрипучий фальцет. – Сбереги память об образе и голосе моем до последних дней своего бренного существования. Свет прекрасного в этом мрачном, скучном и суетном мире…

Гэллегер обогнул письменный стол и посмотрел на экран видеофона.

– Черт возьми! Откуда ты взялся?

– Мне пришлось решать одну проблему.

– А как ты сумел меня найти?

– Я тебя опространствил.

– Как-как?

– Я опространствил, что ты в студии Брока, у его дочери.

– Что значит «опространствил»? – спросил Гэллегер.

– Это такое ощущение. У тебя ничего подобного нет, поэтому ты не поймешь. Нечто похожее на коктейль из сагражи с предзнанием.

– Какая еще «сагража»?

– Ну, конечно, ведь у тебя и сагражи отсутствует. Давай не будем терять время попусту. Меня ждет мое зеркало.

– Это его обычная манера беседы? – спросила Пэтси.

– Почти обычная. Бывает, что он говорит еще туманнее. Ладно, Джо. Какого черта тебе надо?

– Брок больше не твой работодатель, – объяснил Джо. – Я переуступил тебя парням из «Сонатона».

Гэллегер сдержался.

– Продолжай, продолжай. Похвались, как ловко ты спятил.

– Я не терплю Кенникотта. Он чересчур безобразен. И его излучения нервируют мое сагражи.

– Забудь о нем, – быстро сказал Гэллегер, которому вовсе не улыбалось, чтобы Пэтси оказалась в курсе его бриллиантовой эскапады. – Ближе к…

– Но я знал, что Кенникотт повадится ходить сюда, пока не вернет свои деньги. Поэтому, когда в лаборатории появились отец и сын Тоны, я согласился взять у них чек.

Пальцы Пэтси впились в локоть Гэллегера.

– Ну-ка, ну-ка! Что тут творится? Вульгарное жульничество?

– Нет же! Постойте! Я должен разобраться во всем. Джо, я выдублю твою прозрачную шкуру. Ты что сотворил? И как Тоны решились дать тебе чек?

– Я прикинулся тобою.

– Наконец-то я все понял, – ехидно усмехнулся Гэллегер. – Ты мне все растолковал. Мы же братья-близнецы. Похожи, как два стакана с виски.

– Я их загипнотизировал, – гордо объяснил Джо. – Заставил их думать, что я – это ты.

– Ты можешь гипнотизировать?

– Да. Я даже сам чуточку удивился. Хотя, если разобраться, можно опространствить и эту мою способность.

– Ты… Понятно. Я бы тоже опространствил такую вещь. Но что же было дальше?

– Видимо, Тоны догадались, что Брок обратится к тебе. Они предложили необычайно выгодный контракт – ты нанимаешься к ним и больше ни на кого не работаешь. Сулили огромные деньги. Тогда я прикинулся тобою и дал согласие. Скрепил контракт подписью, – естественно, твоей, – получил чек и отправил его Кенникотту.

– Весь чек? – упавшим голосом поинтересовался Гэллегер. – На какую же сумму?

– Двенадцать тысяч.

– Что, на большее Тоны не расщедрились?

– Нет, – объяснил Джо, – они предлагли сто тысяч сразу и еще по две тысячи еженедельно в течение пяти лет. Но я хотел только отделаться от Кенникотта, чтобы больше не видеть и не слышать этого противного человека. Поэтому я объявил, что двенадцати тысяч вполне достаточно. Тоны были весьма рады.

Гэллегер открыл рот, но не мог ничего сказать. Джо снисходительно кивнул ему.

– Я решил известить тебя, что теперь ты служащий «Сонатона». Дело сделано, и я возвращаюсь к зеркалу, где порадую себя собственным пением.

– Ну, все! – взорвался Гэллегер. – Теперь ты достал меня! Вот этими руками я разберу тебя до последней шестеренки и растворю в кислоте.

– Суд не утвердит этот контракт, – произнесла Пэтси, с трудом переводя дыхание.

– Утвердит, утвердит, – оптимистически заверил робот. – А сейчас брось на меня пристальный восхищенный взгляд, а то мне пора к зеркалу.

Гэллегер одним глотком опустошил свой стакан.

– Я настолько поражен, что даже протрезвел, – обратился он к Пэтси. – Что за программу вложил я в этого кретина? До какой патологии его довел? Загипнотизировать бизнесменов, заставить их поверить, что я это он, точнее, что он это я… Ну вот, я начал заговариваться.

– Это сюрприз, – подумав, сказала Пэтси. – А не могли вы за нашей спиной сговориться с «Сонатоном» и подпустить робота для алиби? Это… просто любопытство.

– Зря вы так. Контракт с Тонами подписал робот, а не я. Но… дело в другом: если подпись Джо неотличима от моей, если Тоны убеждены, что имели дело со мною, да еще были свидетели подписания контракта… Отец и сын… кровное родство не является препятствием для свидетельствования перед судом… Ничего себе положеньице!

Пэтси рассмеялась.

– Мы дадим вам столько же, сколько посулили Тоны, но после завершения дела. Но служите вы у нас, это однозначно. Мы же договорились!

Гэллегер бросил грустный взгляд на пустой стакан. Да, они договорились. Он служит у Броков. Но суд может постановить, что, согласно контракту, он на протяжении долгих пяти лет имеет право работать только на «Сонатон». Причем за жалкие двенадцать тысяч! Это же надо придумать! Сколько они давали? Сто тысяч на бочку и… и…

Деньги оказывались дороже принципа. Он был опутан, как Гулливер лиллипутами. Если Тоны обратятся в суд, и тот удовлетворит их иск, то ему в течении пяти лет придется работать на них. Безо всякой дополнительной оплаты. Надо было как-то опротестовать контракт… и выручить Брока.

А почему Джо в стороне? Ведь именно он со своими непредсказуемыми способностями заварил эту кашу. Пускай сам и расхлебывает. В противном случае этому красавцу придется любоваться металлическим фаршем, в который он превратится.