Дмитрий Емец - Великое Нечто Страница 18

— Молодой человек, я вижу, вы большой ценитель женской красоты. И что же вам нравится в женщинах больше: душа или тело?

Мальчик оглянулся, хихикнул и убежал.

— Зачем ты его спугнул? Когда ты наконец станешь серьезнее? — спросил Корсаков.

— Ты говоришь, как моя мамочка, — расхохотался Бурьин. — Могу я получить удовольствие от кражи века? Ну ладно, шутки в сторону. Давай искать тихое местечко, где нам предстоит свить свое бандитское гнездышко.

Как они и думали, тщательнее всего охранялись входы и выходы из музея, служебные помещения, подвал и чердаки. Но если за сохранностью картин, стоивших баснословных денег, следили, то к мраморным и бронзовым статуям, по большей частью являвшимся копиями, не было подведено даже самой элементарной сигнализации. И это понятно. Едва ли кто-нибудь, даже при наличии сильного желания, смог бы незаметно пронести статую, весящую за сто килограммов, через центральный вход.

— Кому нужны эти глыбы? — фыркнул Никита, убедившись, что смотрительницы поблизости нет. — Куда проще стащить гипсового пионера с допотопного московского фонтана.

Неожиданно Алексей замер. На постаменте, за колоннами, стояла огромная гипсовая гробница римского императора. Ее лепные барельефы изображали путешествие душ усопших через реку.

Зал оказался совсем маленьким. В нем ничего не было, кроме этой печальной гробницы и нескольких миниатюрных сфинксов.

Бурьин постучал по гробнице кулаком, проверяя, насколько она прочная, а затем поднялся на цыпочки и отодвинул тяжелую крышку. На дне, где, по идее, должен был обрести свое последнее пристанище император, валялось только несколько конфетных фантиков.

— Ну как, есть там мумия? — спросил Корсаков, наблюдая, как Никита пытается перелезть через гипсовую стену монумента.

— Пока нет, но скоро будет! — Бурьин исчез в гробнице. Оттуда донеслось его озабоченное пыхтение, будто большая ворона топталась в гнезде.

Примерно через минуту он гулко крикнул из усыпальницы:

— Эй, Лешка, ты еще здесь? Ты еще меня не совсем похоронил?

Корсаков поднялся на пьедестал и заглянул внутрь. Никита, поджав под себя ноги, сидел в одном из углов гробницы, а в другом углу было еще много места.

— Решил насовсем тут поселиться? — поинтересовался Корсаков. — Вылезай! До закрытия музея еще куча времени. Пойдем перекусим и купим фонарь.

— Постой! Еще рано! — заупрямился Никита, которому, судя по всему, чем дальше, тем больше нравилась гробница. — Задвинь меня крышкой, я хочу проверить, чем здесь дышат.

— Вылезай, потом проверишь! Никита махнул ему рукой:

— Исчезни! Задвинешь меня или нет, лучше я сам задвинусь.

Он взялся за край гипсовой крышки гробницы и потянул ее на себя. С легким стуком крышка встала на место.

Неожиданно Корсаков услышал приближающиеся голоса. Он поспешно спрыгнул с постамента и сделал вид, что любуется лепными украшениями потолка.

— А теперь прошу пройти в этот зал… Мы находимся в зале римской истории…

Из-за колонн показалась группа школьников. Дети окружили гробницу и уставились на барельеф с рекой Лета. Алексей понадеялся, что Никита услышит голоса и все поймет, если, конечно, гипсовые стенки не скрадывают звуков.

— Из какой вы школы? — спросил он так громко, как будто с детства был глуховат да к тому же разговаривал с кем-то, стоявшим на балконе шестнадцатого этажа. — Из Сократовской гимназии для вундеркиндов! — гордо сказала пожилая учительница и вдруг, озабоченно оглянувшись, закричала: — Ваня Медведев! Где Ваня Медведев? Опять потерялся?

— Вот он, Анна Васильевна! — затараторили юные вундеркинды. — Ваня, иди сюда!

В зал вбежал прыщавый подросток, тот самый, что разглядывал статую Афродиты. Он покосился на Корсакова, шмыгнул носом и встал рядом с учительницей.

Экскурсовод раздвинул гимназистов и протиснулся к гробнице.

— Тише, дети! Перед нами усыпальница римских императоров середины первого тысячелетия до нашей эры. Обратите внимание на ее размеры. Они должны были подчеркнуть значимость императорской власти и близости императоров к пантеону богов. Существует легенда, что лунными ночами дух императора выходит из усыпальницы и бродит, скорбя об утраченном величии Рима…

Вундеркинды затаили дыхание, с любопытством глядя нагробницу.

— А теперь обратите внимание на барельефы… Корсаков отошел в угол зала и присел на холодную скамью.

Все-таки, размышлял он, греческая и римская культуры были в чем-то более светлыми, чем культура Средневековья. Даже античные гробницы отличаются от средневековых, настолько в них меньше страха и пугливой подавленности. И едва он об этом подумал, как тотчас в памяти возникла темная застывшая фигура с острым костяным подбородком.

Исчерпав все сведения о римской усыпальнице, экскурсоводувел юных гениев из зала. Гении уходили, полные рвениянабивать свои свежие головы знаниями. У гробницы остался все тот же любознательный Ваня Медведев, который опять отбился от однокашников.

Мальчик задумчиво прохаживался вокруг гробницы, проявляя к ней повышенный исследовательский интерес В одном месте он остановился и потрогал пальцем пыльный след, оставленный на постаменте. Корсаков покосился на свои туфли и подумал, что неплохо бы вытереть подошвы.

— Тебе не пора догонять остальных? — спросил он вундеркинда, подходя к нему.

— Я хочу выяснить, есть ли там призрак. — Мальчик подпрыгнул и попытался ухватиться за край гробницы.

— Не трогай экспонаты! Откуда там быть призраку, ведь это копия!

— А вдруг это зеркальная трансформация?

— И ты не боишься? А что, если призрак тебя схватит?

— Днем? Днем призраки не выходят! — не очень уверенно сказал вундеркинд.

В этот миг крышка усыпальницы приподнялась, и за край ухватилась огромная ручища.

— Все ушли? Ну и духотища здесь! — прозвучал низкий загробный голос.

Ваня Медведев издал стонущий вздох, попятился, споткнулся о ступеньку, упал, вскочил и опрометью бросился наутек. Бурьин с хохотом выбрался из гробницы и задвинул крышку.

— Снова юный поклонник пышных форм? Ему можно только позавидовать — сегодня он узнал массу нового и о женщинах, и о потустороннем мире.

Часов около пяти вечера они вновь были в музее, причем Корсаков выглядел несколько располневшим из-за спрятанного под пиджаком пакета с инструментами. Недалеко от центрального входа Алексей заметил двух милиционеров, один из которых был даже с автоматом.

— Я отлично знаю, как работает этот народ, — усмехнулся Бурьин. — После закрытия они обойдут залы, все проверят, поставят на сигнализацию, а потом спустятся вниз, послушают радио и завалятся спать. А после будут через каждый час или два докладывать по телефону, что все в порядке, без происшествий. Ну ночью у них, может, еще будет проверка. Приедет капитан на машине, скажет пароль — «Вымпел» или «Абрикос» — потопчется и уедет. Ну это если, конечно, сигнализация не сработает…

— Откуда ты все знаешь? — удивился Корсаков.

— А что тут такого? Думал, государственная тайна? — презрительно фыркнул Никита. — Ограбить музей — все равно что отобрать у ребенка конфетку.

— Сплюнь — сглазишь!

Они прошли мимо греческого копьеносца и заглянули в маленький зал. Усыпальница римских императоров слегка отливала желтизной при тусклом свете ламп дневного освещения.

Корсаков обошел гробницу и, отодвинув крышку, опустил в нее пакет. Ломик глухо стукнул о гипсовое дно. Алексей наступил на барельеф и перебросил ногу в гробницу.

— Добро пожаловать в новый дом! — сказал он и взялся за крышку.

В соседнем зале послышались голоса:

— Девушка, музей скоро закрывается. Приходите завтра к десяти.

Алексей вцепился в крышку, чтобы она не брякнула, а Никита, оттолкнувшись от пола и перевалившись животом через край, кувыркнулся в гробницу.

— Подхватывай с той стороны! — прошипел он.

Они приподняли гипсовую крышку и бесшумно опустили ее. В гробнице стало темно. Ощупывая стенки руками, авантюристы присели на дно усыпальницы.

Через некоторое время донеслось размытое шарканье тапочек. Похоже, смотрительница даже не стала углубляться в зал, а просто заглянула в него из-за колонн и отправилась дальше.

— Ушла? — прошептал Никита.

— Кажется, да.

Сквозь узкие щелки по краям крышки пробивался свет.

— Фонарик у тебя? — услышал Алексей нетерпеливый шепот Никиты. — Включай!

При ярком свете фонаря, луч которого разбрызгивался о дно гробницы, Корсаков увидел, что Никита сидит напротив, скрестив ноги по-турецки, и обмахивается воротом куртки.

— Эта комнатка рассчитана только на одного жите ля, — сказал Бурьин. — Ну жарища!

В усыпальнице становилось душно. Древние скульпторы, продумавшие мельчайшие детали внешнего оформления и вырезавшие прекрасные барельефы, явно не рассчитывали, что обитатели гробницы станут дышать.