Александр Попов - Безумная практика Страница 18

Так, истерика возвращается, и дальше игнорировать ее не удастся.

— А ну замолчали все! — рявкнул я сквозь дрему таким зычным голосом, что сам испугался.

Сила слова сыграла свою роль: девочки вскочили, прижавшись друг к другу, словно два новобранца перед суровыми очами сержанта, чертяшка понеслась на кухню, где, судя по шуму, заняла безопасное, по ее мнению, укрытие на антресоли. Прекрасно, уже что-то, хотя бы с двумя справился.

— А теперь слушать мою команду... — начал я.

После этой фразы мое командование забуксовало. Черт, что же им приказать-то, чтобы они мне хоть пять минут подумать дали, что с этим чертом (или как ее там — чертякой, чертовкой?) делать? Молчание затягивалось, а промедление в руководстве смерти подобно.

— Сейчас мы пройдем на кухню, где под моим присмотром будет осуществляться операция по поимке и приведению Тимошки в человеческий (надо же такое сказать!) вид. Итак, — начал я ставить акценты, — стащить нечисть с антресолей, очистить от пыли, крошек и прочей грязи, вымыть и посадить под арест... домашний, — добавил я, глядя на их физиономии, на которых уже возникало возмущение. — Итак, под домашний арест в ванную! «Надеюсь, мыло она не съест», — добавил я уже про себя и, как потом оказалось, зря. Зря, что не спросил девочек об этом напрямую.

— Шагом марш выполнять! — снова рявкнул я. но уже не так громко, решив поберечь свои голосовые связки. Пройдя за девочками, я сел и постарался найти такое положение, которое бы максимально удовлетворяло необходимости раскинуть мозгами над неожиданно возникшей рогато-хвостатой проблемой. Когда от мельтешащей картины подманивания неуемными практикантками обожравшейся, извините, вполне сытой представительницы пока недружественного людской расе вида, стало рябить в глазах, я закрыл их и попытался задуматься. Хорошо было бы поразмыслить над этой задачей где-нибудь около бассейна с голубой водой с плавающими в нем бронзовыми от загара...

Да что же это такое?! Никак не могу сосредоточиться, а у меня дома серьезная, судя по разбитому телевизору, неприятность. Собрав все оставшееся в моем измученном организме мужество, я постарался расстаться со сладостными, выступающими отдельными частями тела видениями, заставил себя открыть глаза и буквально онемел от изумления. Как всегда в мое временное отсутствие, пусть и не в физическом плане, троица («А ведь недавно их было только двое», — подумалось с тоской) устроила настоящий бедлам. Если быть честным, то я не знал и до сих пор не знаю, что это такое, однако, по отзывам свидетелей, это именно то, что сейчас происходило в моей квартире. Безумие не закончилось.

Дождавшись, когда я, по мнению доморощенных (ладно, не доморощенных, но уж пока никак не профессиональных) волшебниц, немного отвлекся от реалий жизни благодаря неглубокому сну или, скорее всего, глубокому расслаблению, любительницы экспериментальной нечисти стали вести себя менее чем корректно по отношению к братьям нашим меньшим, точнее к сестрам, да так, что любой гринписовец просто предал бы обеих анафеме. Дело в том, что пока мне мерещились одетые лишь в пару ниточек девушки... Да что там говорить, они до сих пор продолжают услаждать мой взор... Нет, с этим точно надо что-то делать. Я не могу жить, если все время перед глазами будут маячить лазурное море, бирюзовое небо (Господи, что это за цвета-то такие?) и пара десятков обнаженных прелестниц.

С трудом вынырнув из сладостных мечтаний, я снова оглядел картину, за которую любой гринписовец просто... нет, это я уже где-то слышал. Так вот, оказывается, по причине временного отсутствия моего героического руководства молодые леди не очень-то утруждали себя манерами, отлавливая мохнатую проглотку, которая достаточно крепко зафиксировала свой волосатый организм среди пачек с засушенной провизией, появившейся в моем доме благодаря двум старательным, но не очень опытным домохозяйкам. Короче, пока Варя пыталась сбить жертву спонтанного эксперимента лыжной палкой, а ее сестра, подпрыгивая, предлагала добровольной альпинистке кусок лаваша, виновница переполоха, заметно поумнев, передвигалась с места на место, бросая в мою сторону выразительные взгляды, каждый из которых прямолинейно вопрошал: доколе будет твориться беспредел, и есть ли мужчина, который найдет в себе хоть толику мужества, которой хватило бы на то, чтобы остановить двух очень настойчивых школьниц? При всем этом кошмаре все трое как-то ухитрялись сохранять молчание. Сначала я подумал, что юные волшебницы каким-то образом отключили звук, будто в телевизоре, но нет — с улицы доносился шум машин, палка иногда постукивала по антресоли, негромкие шлепки сопровождали каждый прыжок Даши, раздавалось тяжелое сопение двух носов и одного пятачка, которое было столь постоянным по силе и высоте звука, что казалось просто фоном. В остальном же происходящее напоминало стандартный немой комедийный фильм, не хватало только нетрезвого тапера, наяривавшего какой-нибудь разудалый мотив, подходящий к данной ситуации. А действие только разворачивалось.

Картина была еще та. Закончив с «предварительными ласками», обе близняшки взялись за дело всерьез. Лыжная палка и лаваш были отброшены ввиду их несостоятельности, настало время жестких мер. Табурет, придвинутый к кухонному гарнитуру, использовался как постамент, и пока Варя придвигала другой, чтобы быть в центре событий, Даша уже стаскивала за хвост вцепившуюся в дверцу Тимошку. Судя по всему, пока была ничья. Намертво приклеившаяся к антресоли прожорливая любительница сладкого не хотела расставаться с безопасным убежищем, а ее старая знакомая не рисковала спрыгнуть со стула вместе с зажатым в руке хвостом, опасаясь то ли того, что она его оторвет, то ли того, что ее жертва рухнет вместе с навесным шкафом.

Я негромко кашлянул, заявляя о своем присутствии, и все сумасшедшее движение замерло, словно на DVD нажали «паузу». При звуке моего голоса ранее озабоченная только сохранением своего местоположения чертяшка разжала свои верхние конечности (я еще не уточнил, как называть их — руками или лапами) и повалилась на сестер, не сумевших удержаться при своей победе.

Пока они пытались подняться, я снова предался размышлениям: что делать? О том, чтобы вернуть несанкционированно появившуюся нечисть домой (или куда там еще?) не могло быть и речи. И это, исходя не из каких-то моих гуманистических побуждений, а только лишь потому, что мои практикантки вряд ли смогут переправить чертяшку туда, откуда они ее взяли, или в какое-нибудь другое место, где ей будет так же комфортно, как и у меня. Хорошо бы придумать ей достойное предназначение. Например, поселить в буфете Государственной думы. чтобы знакомые по телевизору политики, собравшиеся перекусить и заодно отдохнуть от решения утомительных проблем россиян, увидели бы ее и вдруг задумались. Быть может, ее вид напомнит им о каре небесной, хотя слуги народные, ухитряющиеся сохранять руководящие должности, несмотря на глобальные изменения в государственном строе и курсе развития, а также прочие катаклизмы, не кажутся такими уж малодушными. Скорее всего, увидев, что их может ждать в загробной жизни, вместо того чтобы обеспечить электорату счастливую жизнь, они в оставшиеся годы возьмутся строить рай на Земле для одной конкретной семьи — своей. А чертяшку отловят, опутают ремнями, отдадут в какой-нибудь засекреченный институт и начнут втыкать в нее электроды, стараясь вывести на экран ее воспоминания о том, что она видела на своей «родине».

Так что пристроить этот мохнатый индивидуум совершенно некуда, остается надеяться, что при возвращении к себе девочки заберут и свою подружку. Конечно, я так не договаривался, но, если не учитывать сложившегося мнения, данный представитель нечисти есть довольно безобидное существо, предназначенное для того, чтобы пожирать печенье и другие мукомольные изделия, желательно со сладкой начинкой (содержание углеводов играет, видимо, существенную роль), при этом стараться не попадаться на глаза представителям рода гомо сапиенс, ну и вообще быть ниже травы, тише воды. А вот от кого надо держаться подальше, так это от практикующихся четвероклашек, которые за два дня (замечу: это были выходные дни) натворили столько, что вряд ли бы успела и за неделю рогатая пожирательница сластей.

Кстати, о выходных днях. Мне же завтра на работу. Но как мне здесь оставить трех явно недружелюбных по отношению к моей квартире созданий, если даже мое присутствие не дает уверенности, что все останется, как и прежде? Пока я размышлял, троица снова начала движение: Тимошка желала залезть куда-нибудь повыше, близняшки всячески препятствовали этому. Нарастающий шум походил на тот звук из фильмов-катастроф, которым звукооператоры сопровождают сцены приближающейся лавины или потоков воды из прорвавшейся плотины. Вот какой-нибудь второстепенный герой напряженно прислушивается (заметьте — прислушивается, хотя гремит уже достаточно сильно), стараясь определить природу приближающегося звука, вот уже с умным видом сообщает окружающим, что, судя по последним исследованиям, их группа находится именно в том районе, который рассерженная стихия пройдет стороной, вот он уже видит надвигающуюся гигантскую волну водяных или селевых потоков, и, когда наконец принимает единственно правильное решение — делать ноги, оказывается уже поздно.