Александра Руда - Обручальный кинжал Страница 18

Подождав, пока я, постанывая, усядусь, прижавшись спиной к сундуку, Ярослав неожиданно сказал:

— Любишь ты, как я посмотрю, быть сверху.

— Что? — переспросила я, решив, что ослышалась.

— Ты любишь быть сверху? — спросил Волк и вдруг рассмеялся.

— Смотря какой мужчина снизу, — ответила я и тоже рассмеялась. Ну и что, что нас ждали толпы сайд, ну и что, что мы ходили по тонкой грани между жизнью и смертью, ну и что, что моя спина уже начинала гореть огнем, а рука повисла плетью, сейчас мы были еще живы.

— Я рад, что вы смеетесь, — заявил сверху ульдон. — Значит, вы быстро не сдадитесь. Я забыл вам вот что сказать. Рядом речка Чаянь красивая, только течение очень быстрое — неподалеку водопад. Тоже очень, очень красивый. Если выживете, обязательно полюбуйтесь его красотами. И недалеко мой замок, до него примерно полдня пути на запад, я вас приглашаю в гости. Знаете, я очень люблю гостей, только они очень редко у меня бывают.

— Еще бы, — буркнул капитан, — если вы их всех так встречаете, большинство гостей до вас просто не добирается!

Ульдон снова присел на сундук и озабоченно спросил:

— Так вы считаете, что я должен поработать над своим гостеприимством, да?

— Да, — в унисон сказали мы с капитаном.

Ульдон пожевал губами и грустно сказал:

— Ладно, я буду стараться. Честно. Вот только от сайд не просите меня вас избавить! Ведь гости должны приносить какие-то гостинцы хозяевам, правильно? Вот и будет это гостинцем для меня! Здорово я придумал?

— Смотря для кого здорово, — кисло ответил капитан. — Нам, например, это совсем не здорово.

Ульдон развел руками — мол, ничего сделать не могу.

— А не заглядывала ли к вам в гости недавно благородная девушка? — внезапно спросил Волк у ульдона, и я поняла, что его даже на пороге смерти волнует судьба сбежавшей невесты.

— Заглядывала, — подтвердил ульдон, и на лице у Ярослава заходили желваки. — Что за женщина, что за женщина! Аристократки из вашего королевства — это совсем не то, что наши женщины. Ваши — это просто чудо какое-то! Только она у меня недолго пробыла — дела, дела, спешила куда-то. А что, ваша знакомая?

— Почти, — процедил Волк.

— Ну, значит, вы с ней разминулись, — вздохнул ульдон и хлопнул в ладоши. — Ну-с, засиделся я с вами. Заходите в гости. Если выживете, конечно. А не выживете — обещаю гостеприимно похоронить ваши косточки на этой поляне.

— Спасибо и на этом, — пробормотала я. Плечо болело невыносимо, и я просто не представляла, как мне теперь удастся осуществить все задуманное.

Подождав, когда ульдон улетит, Ярослав подошел ко мне и сказал:

— Ложись, сейчас буду тебе плечо вправлять. Зажми что-нибудь между зубами, будет очень больно.

— А вы умеете? — спросила я. Очень хотелось хоть немного потянуть время перед этой жуткой процедурой, но я понимала, что без этого не обойтись, иначе я совсем не смогу двинуть рукой.

— Вывихи вправлять я точно умею, — заверил меня капитан. — На войне была возможность научиться.

Я зажала между зубами скомканный подол юбки и закрыла глазам. Готовься не готовься, но боль была такой сильной, что, замычав, я потеряла сознание.

Очнулась на теплых и уютных коленях тролля. Он нежно гладил меня рукой по голове и сердито выговаривал Ярославу:

— Что же ты ей даже обезболивающего не дал, а? Это же тебе не солдафон!

— Да я как-то не подумал, — оправдывался Волк.

— Не подумал он! Ярик, в твоем возрасте уже пора было научиться обращаться с женщинами!

— Поздно уже учиться, — буркнул Волк, пряча смущение за грубостью.

— Котя, — ласково промурлыкал тролль, увидев, что я открыла глаза, — я принес целительскую сумку, скажи, где там обезболивающее. Нет, нет, не двигайся, прошу тебя! Я сам достану. И плачь, плачь, не стесняйся, я же знаю, что тебе больно.

— Розовый флакончик, самый большой, — выдавила я. После пережитой боли перед глазами до сих пор плавали разноцветные звездочки, но я знала, что это только начало. Дальше будет только хуже. И намного, намного больнее.

Как только перед моими губами возник флакончик, бережно поддерживаемый ручищей тролля, я жадно принялась глотать настойку. По телу растеклось приятное тепло, а боль отступила. Все-таки эльфы — непревзойденные мастера средств для исцеления!

— Эммм… котя, — осторожно сказал Драниш, — ты бы не пила его так много… это же болеутоляющее, а его много нельзя, я прав?

— Ничего. — Я вновь чувствовала себя отлично. Нигде ничего не болело, и можно было приступать к исполнению своего плана.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался капитан.

— Замечательно.

— Хорошо, тогда мы будем начинать, вот-вот рассветет.

И действительно, ночь как-то незаметно минула, и темный мир сменился на серый, словно укутанный ватой тумана. На крыше, сундуках и волосах склонившихся надо мной мужчин блестели капельки влаги.

— Поцелуешь меня на прощанье? — жадно спросил тролль.

— Не буду вам мешать, — криво улыбнулся капитан и спустился к остальным.

— Котя, — зашептал Драниш, склонившись к моему уху, — я готов пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы ты жила, но я также не могу допустить, чтобы Ярик погиб. Я сейчас спущусь вниз и его вырублю, хорошо? Тиса против не будет, а с гномом я разберусь. А ты уж тогда мчись на фургоне вперед, пока он не развалится, хорошо? Я так люблю вас обоих, что просто не могу допустить, чтобы кто-то из вас умер! И пообещай мне, что проживешь достойную жизнь за нас двоих, хорошо? Чтобы ни один день зря не тратила, хорошо? И… поцелуй меня, пожалуйста!

— Конечно, — кивнула я, — только прошу, чтобы вы сейчас дали мне несколько минут побыть тут в одиночестве. Когда я буду готова, тогда и начнем.

— Сколько времени тебе будет нужно? — Драниш внимательно рассматривал мое лицо, словно пытался впитать его в себя. Нежно-нежно очерчивал пальцем мой подбородок, крылья носа, брови…

— Вы поймете, — пообещала я. — Знаешь, это тяжело…

— Я понимаю, — кивнул тролль. — Я знаю, ты бы хотела, чтобы все было не так, но это жизнь. И я хочу, чтобы ты знала: я действительно рад пожертвовать собой ради того, чтобы ты осталась жива.

Я обхватила мощную шею тролля руками и притянула к себе его голову.

Драниш целовался одновременно жадно и нежно, с горькой тоской первого и последнего поцелуя, который он никак не хотел заканчивать. Я полностью отдалась поцелую, плывя на волнах беззаветной любви тролля. Он гладил мои волосы, руки, плечи, а потом обхватил меня и крепко-крепко прижал к себе.

— Я бы никогда, никогда тебя не отпускал, — пробормотал Драниш в мои волосы. — Я бы хотел стать для тебя крепкой стеной, я бы хотел построить дом для нас и наших будущих детей и обеспечить вам достойную жизнь. Я бы хотел быть с тобой рядом всегда, всегда, чтобы сделать тебя самой счастливой женщиной в мире, моя единственная, моя драгоценная котя! Как же жаль, как жаль, что нам так мало довелось побыть друг с другом! Но ты, главное, живи, хорошо? Живи так, как живет Чистомир, чтобы на всю широту души! Обещаешь?

Я плакала, не скрывая слез. Почему так устроена эта жизнь, что счастливые истории любви бывают только в сказках?

— Пожалуйста, котя, — прошептал Драниш, целуя мои глаза, — не плачь. Ты должна быть сильной, ты должна спасти себя и Ярика, только не плачь. Я, когда вижу твои слезы, готов перевернуть мир! Кто знает, может, сайды мной еще подавятся? Я выживу ради тебя… нет, ради нас, только не плачь!

— Пожалуйста, оставь меня одну, Драниш, — попросила я из последних сил. — Мне нужно совсем немного времени.

Он последний раз прикоснулся ко мне губами нежно-нежно. Помог подняться и тяжело ступая, дошел до края крыши и с грохотом спрыгнул вниз. Раньше я никогда не слышала его шагов, даже если тролль шел по лесу, полному сухих веточек под ногами.

Я села на колени и последний раз посмотрела на туман, который из серого постепенно превращался в нежно-розовый и золотистый под первыми лучами солнца. Это только нежить цепенела во время рассвета, а я его всегда любила. И даже родилась на рассвете; мать рассказывала, что я закричала как раз в тот момент, когда в окно ее спальни проник первый луч солнца. Да, сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы заниматься высшей магией.

Достав из ножен свой верный старенький кинжал, я полоснула себя по запястью с едва зажившей раной от сеанса исцеления капитана после обращения к магии рода. Тогда со мной рядом был эльф, всезнающий, хладнокровный и почему-то очень близкий. А сейчас я была одна, но это не пугало. Больше всего пугает неизвестность, а я знала, что буду сейчас делать и зачем. Я должна была спасти тех, с кем пережила вместе множество опасностей. Не это ли достойное завершение собственного ничем не примечательного жизненного пути?