Андрей Белянин - Верните вора! Страница 18

— Во что вы хотите втянуть меня и мою благополучную семью, о бесчестные нарушители священных законов шариата?!

— Уймись, муж мой. — Ирида сунула возмущённому супругу большую горсть урюка в рот и запечатала ладонью, чтоб помолчал. — Он у меня хороший, добрый, вы же знаете. Только сейчас очень нервный из-за дочки, любит её, вот и… Но я сама готова вам помочь. Используйте меня, почтеннейшие!

За прошедшие годы плечи госпожи аль-Дюбины только расширились, прибавка в весе гарантировала могучую пробивную силу удара, поэтому язвить над её последней фразой не рискнули ни Оболенский, ни Насреддин, хотя у обоих чесались языки, по рожам видно…

— Я что-то не так сказала?

— Если вы только помыслили об использовании моей доверчивой и нежно любимой жены не так, как она сама вам это предложила… — гневно очнулся прожевавший урюк Ахмед, и домулло поспешил его успокоить:

— Не дай своей желчи разлиться, ибо гнев разжигает сердце, испепеляет душу, портит нервы и сгущает кровь! Обещаем, что не подвергнем вас опасности.

— Это нечестно! Почему вам, мужчинам, можно подвергаться, а нам…

— Молчи, женщина, — едва ли не хором откликнулись трое мужчин и тут же пожалели об этом.

Выпившая целую (!) пиалу сладкого красного вина, гордая дочь визиря, жена башмачника и общий друг, не стала сдерживать душевные порывы, сгребая всю троицу шовинистов в одну кучу на ковре.

— Разбудите ребёнка, вообще убью!

Дальнейшие пять минут в палатке лишь раздавались глухие звуки пинков, сдавленное ойканье и сладкое сопение маленькой Амуки, уснувшей в обнимку с деревянным мечом в уголке на подушке. Привлечённые вознёй, в палатку заглянули любопытные морды двух осликов. И мигом убрались обратно, не дожидаясь, пока и им не достанется за половую принадлежность…

— Ну что ж, хвала аллаху, по крайней мере, у нашего будущего войска есть достойный предводитель, — успешно подольстился Ходжа, когда руки аль-Дюбины были заняты шеями мужа и московского гостя.

— Наш план незатейлив и прост. Я хочу, чтоб Бухара закрыла свои ворота и на улицах города появились вооружённые люди. Хайям-Кар привык к лёгким победам, его слуги готовы умереть за своего господина, но что, если им не предоставить такой возможности?..

Насреддин выдержал паузу, сунул руку за пазуху и вытащил большой сияющий камень:

— Это сапфир с чалмы визиря Шарияха.

— Его надо продать? — привычно уточнил башмачник, мысленно прикидывая свою долю.

— О нет… На этот раз его нужно подарить.

— Визирю? — прокашлялся Лев. — Думаешь таким образом заручиться его поддержкой?

— Ещё раз нет, мои недогадливые соратники, — широко улыбнулся домулло. — Этот замечательный камень мы подарим совсем другому человеку. Тому, который гораздо лучше нас отвлечёт внимание великого Шарияха, чтоб он издох под верблюжьим помётом, от переговоров с шейхом Абдрахимом Хай-ям-Каром. И каждому из нас будет своя работа…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В политике не краснеют!

Мой друг никогда не был силён в составлении долгосрочных планов действий. Разумеется, княжеский род Оболенских на всём протяжении российской истории включал в себя не только воевод и генералов, но и опытных царедворцев, прекрасно умеющих плести интриги. Но ведь не все лучшие качества предков так уж непременно воплощаются в далёких потомках. Лев, например, был бы отвратительным чиновником, поскольку брезговал брать взятки, и ещё худшим советником при дворе, поскольку предпочитал лепить правду. Его высказывания о нашем президенте я приводить не буду, ибо мат в книге не приветствую категорично.

А вот выросший на улице Насреддин преотличнейше разбирался в больной психологии людей, приближённых к власти, и порой очень умело пользовался их слабостями. В умении столкнуть кого надо лбами ему просто не было равных, как и в умении смеяться над чужими пороками. Я порой просто в ужасе закрывал глаза не в силах видеть, что он делает…

Мой сосед с пятого этажа имел дурную привычку курить в лифте, и домулло, дабы сделать мне «приятное», угостил его сигаретой собственного изготовления. Понятия не имею, что он туда набил, но соседа вытаскивали из лифта участковый с тремя санитарами: бедняга забился в угол, вопя, что кругом драконы и тигры в белых халатах кусают его за пятки! После трёх дней лечения в наркологической клинике страсть к курению у мужика отбило напрочь, а лифтов он вообще стал бояться как огня. Хотя, что удивительно, на Насреддина зла не держал и при встрече кланялся ему, по-восточному прикладывая ладонь ко лбу и сердцу…

Но страшнее всего, что после этого случая ко мне в дверь стали стучаться не только соседи, но и совершенно незнакомые люди, спрашивая мудрого совета у домулло. За короткое время он умудрился стать признанным авторитетом почти во всех вопросах. И хотя, с моей точки зрения, нёс наглый бред и полную чушь, для вида приправленную непроверенными хадисами и псевдовосточной философией, но людям это дико нравилось. Хорошо ещё, он не брал за это деньги! По крайней мере, первое время, но об этом чуть позже…

Следующую историю, вплетённую в повествование об эмире, превращенном в осла, можно было бы озаглавить «Сказ о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем». Но это уже было у Гоголя, поэтому придётся выкручиваться и писать «Сказ о том, как глава городской стражи ни с того ни с сего подрался с великим визирем и что из этого вышло». Ну согласен, так себе названьице, зато по теме.

Благородный господин Шехмет никогда не сомневался в своей отваге, уме и проницательности. В определённом смысле он действительно был храбрый человек, ибо трудно быть трусом, когда по одному мановению твоего мизинца за тебя обнажают кривые сабли сто с лишним человек. Главное лишь сохранить высокоморальное выражение лица, гордую поступь и говорить, цедя слова сквозь зубы, ибо имидж — это наше всё!

Уволенный из славного Багдада, высокородный Шехмет некоторое время жил в своём поместье под Хорезмом. Но мирная жизнь ему быстро наскучила, а привычка к лёгким деньгам настолько въелась в кровь, что стала неотъемлемой чертой характера. Ему было жизненно необходимо хоть кого-нибудь арестовывать, допрашивать, сажать в зиндан, вымогать, штрафовать и наказывать ну как сами знаете кому. Человек с такими талантами не мог остаться невостребованным. Предложив свои услуги нескольким правителям, Шехмет дождался кипы ответов и не торопясь выбрал самое заманчивое предложение — стать главой городской стражи в богатой Бухаре…

— О наш благородный господин, — в его покои вбежал городской стражник с ещё едва пробивающимися усами, — у ворот нашей казармы стоит человек в платье купца. Он просит о встрече с вами и желает передать подношение.

— Я не беру мзды, ибо служу Закону, — сурово кивнул Шехмет, отпил пару глотков прохладного шербета и, зевнув, приказал: — Зови, я сам скажу ему это прямо в лицо!

— Слушаю и повинуюсь.

Пару минут спустя в комнату с поклоном скользнул тощий тип с огненно-рыжей бородой. Несмотря на богатые одежды, держался он не очень уверенно и всё время виновато улыбался, демонстрируя отсутствие двух коренных зубов…

— О тигр справедливости! О фонтан мудрости! О павлин счастья! Позволишь ли ты занять ничтожную долю твоего времени, ибо я обещаю быть краток?

Шехмет великодушно кивнул: он любил грубую лесть во всех её проявлениях.

Бывший башмачник Ахмед, честно выучивший свою роль, тоже нимало не стеснялся подливать патоки, но конкретику обозначил сразу:

— О кладезь Истины! О барс храбрости! О верблюд усердия! Ещё вчера я прибыл в благословенную Бухару с торговым караваном и, открыв свою палатку, помолился Аллаху, давшему мне мудрый совет. Вот он!

Начальник стражи с некоторым изумлением уставился на протянутую к нему ладонь, на которой лежал чудесный золотой перстень с огромным сапфиром. И хотя камень был великолепен, но годы научили Шехмета разумной осторожности…

— Ты предлагаешь мне взятку?

— О бич порока! О щит праведности! О светоч разума! Как ты мог такое подумать?! Клянусь своей бородой (да уж, этой крашеной паклей Ахмед мог клясться смело!), что сам Всевышний сказал мне: «Отдай этот перстень в достойные руки самого благородного стража Закона, и твоей торговле в благословенной Бухаре всегда будут сопутствовать процветание и успех!»

— Что, вот прямо так и сказал? — Шехмет осторожно взял перстень, прикинул его вес, посмотрел сквозь него, оценив чистоту и стоимость камня. — Воистину, кто я такой, чтобы оспаривать мнение самого Аллаха? Иди, благородный торговец…

— Умар, — ещё раз поклонился Ахмед.

— Умар… — повторил командир стражников. — Мне почему-то знакомо твоё лицо, но достойные люди всегда находят пути дружбы и взаимопонимания. Я тоже думаю, что твоя торговля будет процветать. И даже более, я уверен в этом!