Алексей Калугин - Галактический глюк Страница 18

– Ничего не выйдет, – с сожалением цокнул языком Ульянов-Ленин. – Жан-Мари уверен, что я умер два года назад. Поэтому, если вы заявитесь к нему с запиской от меня, он решит, что вы из местных.

– В каком смысле? – не понял Вениамин.

– Квартал, в который вы собираетесь отправиться, неспроста носит название Желтые Кирпичи, – объяснил Никита Сергеевич. – В нем расположено несколько психиатрических лечебниц и изоляторов для больных с тяжелой формой наркотической зависимости.

– В Гранде Рио ду Сол так много сумасшедших? – удивился Вениамин.

– Не более, чем в любом другом обществе, где человек не может чувствовать себя полностью самостоятельной личностью. Это своего рода проявление инфантилизма, которое, вместо того чтобы исчезнуть с возрастом, закрепляется в сознании, точно нейроблок. Человек попросту не желает отвечать за поступки, которые вынужден совершать для того, чтобы не утратить свой общественный статус.

– Как мне узнать Жана-Мари? – спросил у Ильича Вениамин.

– У любого спроси, – ответил Ленин. – Его там все знают.

– Я тебя провожу, – с готовностью предложил Сидор. – Я знаю, где находится «Бивис и Батхед», и с Жаном-Мари знаком.

Вениамин задумался. С провожатым из местных, конечно же, будет проще отыскать квартал Желтые Кирпичи и полусумасшедшего чистильщика из космопорта. И все же Вениамин сказал:

– Нет.

– Ну, и… – Сид взмахнул рукой, не в силах иначе выразить обуревавшие его чувства. – Иди ты… сам, Вениамин Ральфович!

Сказал и надулся обиженно. Понятное дело – решил, что Вениамин ему не доверяет. Или того хуже – держит за лопуха.

– Мозгами-то пораскинь, Сид. Тебя же первый встречный джанит снова в «Ультима Эсперанца» упечет – им всем сегодня утром ориентировки с твоим портретом выдали.

– Ага, а про тебя, выходит, забыли, – язвительно осклабился Сидор.

– У меня внешность не такая броская, как у тебя, – возразил Вениамин. – Мне в толпе легко затеряться.

– На улицах Гранде Рио ду Сол толпы не собираются, – произнес Ленин, задумчиво глядя на погашенный скрин.

Никита Сергеевич окинул Сида профессиональным взглядом.

– Если дело только во внешности Сидора, то я за полчаса приведу ее в порядок.

Вениамин тоже посмотрел на Сида. В самом деле, если парня постричь, причесать, прыщи на щеках замазать, да еще и приодеть как следует, так и не узнать будет.

– И цепь с шеи снимешь, – властно произнес Вениамин.

– Не, – Сид улыбнулся, вроде как извиняясь, и отрицательно покачал головой. – Цепь снять не могу: ключ от замка потерял.

– Используй кусачки, – посоветовал Вениамин.

Лицо парня растерянно вытянулось.

– А как же я потом?

– Я тебе новую цепь подарю, – пообещал Вениамин. – И замков у меня на корабле – завались.

Глава 6

Которая начинается рассказом о подготовке к походу в квартал Желтые Кирпичи, а заканчивается сообщением о том, что запросил за свои услуги Жан-Мари Канищефф

Полоумные оллариушники – дети Хиллоса. Они прославляют Его деяниями своими, и, делая Оллариу, возносят Ему молитвы свои.

После стрижки и легкого макияжа Сид приобрел некоторое сходство с респектабельным молодым человеком из приличной семьи, какового, по замыслу Вениамина, и должен был изображать. Никита Сергеевич от щедрот пожаловал Сидору кое-что из личного гардероба. Во-первых, светло-розовую рубашку – отнюдь не заношенную, но совершенно немодную, во-вторых, серые брюки-дудочки – чуть коротковатые, но зато с несминающимися стрелками, в-третьих, пару черных лакированных туфель с острыми носками и архаичными шнурками, которые нужно было завязывать вручную. И, наконец, легкий темно-синий джемпер с тремя пуговицами, настолько уродливый, что Вениамин готов был биться об заклад, что это чей-то подарок, который цирюльник хранил как память, – трудно было себе представить, чтобы Никита Сергеевича, с его утонченным вкусом и аристократическими манерами, хотя бы раз, пусть даже дома, когда его никто не видел, надевал эту фуфайку. Воспользовавшись инструментом, в нужный момент предоставленным Владимиром Ильичом, Вениамин собственноручно перерезал цепь на шее парня и вместе с замком выкинул ее в биоутилизатор.

Когда Сидор наконец взглянул на себя в зеркало, то его взяла оторопь.

– Э-это к-кто? – слегка запинаясь, спросил он, указывая на придурковатого пижона с прилизанными волосами, упакованного в костюмчик, стиль которого, конечно, можно было определить как эклектичный, но это было бы равносильно тому, что вообще ничего не сказать. Подобное сочетание совершенно несочетаемых предметов гардероба могло появиться разве что в результате кошмарных видений какого-нибудь новомодного модельера, упавшего накануне вечером с подиума и ударившегося при этом головой о подлокотник кресла председателя жюри.

Вениамин даже засомневался: а стоило ли вообще затевать столь рискованный эксперимент с изменение имиджа? Да и за Сида, признаться, боязно сделалось – как бы ненароком глупости какие не начал делать или, того хуже, не слетел с катушек. Тем не менее Обвалов бодро возвестил:

– Теперь тебя можно принять за кого угодно, только не за Порочного Сида, которого ищут по всему Гранде Рио ду Сол.

Парень слегка приободрился. Оно и понятно – кому понравится, когда тебя выставляют идиотом? Другое дело, когда приходится идти на жертвы во имя справедливости. За это можно и пострадать. В меру, конечно, в меру.

– Может быть, и вам, Вениамин Ральфович, прическу слегка подправить? – Никита Сергеевич выразительно щелкнул ножницами, зловеще блеснувшими алмазным напылением на режущих кромках.

Вежливо отказавшись о услуг цирюльника, Обвалов с помощью обычной черной резинки собрал волосы в небольшой хвостик на затылке. Затем он снял ветровку и, точно фокусник, легко встряхнул ее, после чего куртка сменила цвет с вызывающего ярко-малинового на невзрачный серый.

Наблюдавший за метаморфозой ветровки Ильич негромко присвистнул:

– Тоже военная разработка?

– Нет, – улыбнулся в ответ Вениамин. – Купил по случаю на барахолке.

Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, Вениамин и Сид вышли на улицу.

Сидор шел чуть ссутулившись, сдвинув плечи, глубоко засунув руки в карманы и слегка приволакивая ноги. Взгляд его то и дело настороженно бегал по сторонам. Ни дать ни взять классический маньяк-потрошитель, высматривающий новую жертву.

– Не горбись, – посоветовал Вениамин. – И вынь руки из карманов.

– Это еще почему? – недовольно буркнул Сид, и без того чувствовавший себя униженным и оскорбленным.

– Будешь горбиться, испортишь осанку, – объяснил Вениамин. – А руки, засунутые в карманы, могут навести джанита на мысль о том, что там у тебя оружие.

Сид что-то недовольно хмыкнул в ответ, но руки из карманов вынул. Теперь он то и дело одергивал джемпер и весьма выразительно двигал задом – одежда была непривычной, поэтому и казалось, что сидит она не так, как следует.

Ночью Вениамин почти не видел города – было не до того, чтобы архитектурой любоваться, – поэтому сейчас он с интересом вертел головой, точно турист, прибывший на экскурсию. Стольный город Гранде Рио ду Сол производил странное впечатление на того, кто оказался в нем впервые. Он не был похож ни на одну из других столиц – а Вениамин повидал их немало, как в метрополиях, так и в дальних колониях, – но вместе с тем трудно было отделаться от впечатления, что где-то тебе уже доводилось видеть нечто подобное. Высотные здания из стекла и бетона, похожие на выросшие из земли гигантские кристаллы, соседствовали с маленькими особнячками в неоколониальном стиле; циклопические статуи мускулистых атлетов, возносящие кто факел, кто копье, кто какой-то герб на высоту пятнадцатого-шестнадцатого этажа, на удивление удачно вписывались в вереницы арок, ажурных перекрытий и переброшенных через улицы, кажущихся почти невесомыми подвесных мостов; а патологически уродливые формы, выдавленные из голографических палитр не иначе как последователями вновь, уже в третий раз за текущее столетие, всколыхнувшего умы артистического бомонда одиозного, всеми проклинаемого и одновременно тайно обожаемого пси-арта, почему-то чаще всего демонстрировались на аккуратно подстриженных лужайках в маленьких, чарующе прекрасных и от того кажущихся почти нереальными парках. Вениамину потребовалось какое-то время, чтобы наконец вспомнить, где он видел подобные пейзажи. Это были комиксные города, которые воспроизводили сначала в павильонах студий, а затем в пределах виртуальной реальности кинорежиссеры разных школ и направлений, когда хотели, чтобы действие фильма разворачивалось в месте, не существующем в действительности, но кажущемся смутно знакомым каждому, кто мельком на него взглянет.