Александр Сивинских - Гончий бес Страница 19

— Зачем вы достали оружие? — прошипел Марк. — В милицию захотели?

— Показалось, что этот русский хочет ударить Сильвию.

Марк негодующе фыркнул и повернулся к охранникам.

— Простите, ребята, произошло недоразумение. Этот господин — американец. Ков-бой… По-нашему не понимает. Решил, что вы хотите избить леди дубинкой. Ну а у пиндосов, сами знаете, оружие — вторая религия. Сразу после судебной власти…

На юмор секьюрити отреагировали угрюмым молчанием. Видимо, он оказался для них слишком сложным.

— Это шутка, — пояснил Марк и криво улыбнулся.

— Да мы поняли, — сказал тот, что был с пистолетом. — Другое непонятно. Чё вам здесь надо?

— Я хочу догнать мальчишка, — вмешалась Сильвия и показала пальцем направо. — Он бежал туда, где одежда. Сколько дать вам рублей?

— Тысячу долларов, — сказал, ухмыльнувшись, пистолетчик. — Мне тысячу, ему тысячу и ему тоже. — Он показал на сослуживцев. — Но ковбой выйдет на улицу. И будет ждать там.

— Почему? — спросил Марк.

— Не хочу, чтоб он начал тут молебен во славу своей второй религии, — сказал охран-ник, оказавшийся совсем не тупым. — И это не шутка.

— А если он оставит револьвер вам?

— Тогда другое дело.

Наличные у Сильвии, к счастью, имелись. Через минуту секьюрити получили деньги и кольт Декстера и открыли гардеробную.

Гардеробщику тоже пришлось дать «на лапу». Ему хватило сотни.

Декс выбил хлипкий запор двумя ударами ноги. Из помещения крепко потянуло ганджой. Внутри было темно и тесно. Гардеробщик, после ста долларов сделавшийся угодливым словно лакей, поднырнул под руку Декстера и включил свет. Осветились нагромождения старой мебели и фигурно выпиленные фанерные щиты. Один щит, раскрашенный в подобие старинного буфета, стоял возле стены углом. За ним открывалась чёрная дыра. Дыра была высотой по пояс, полукруглая как чердачное окно.

— Туда! — сказала Сильвия, и первая опустилась на четвереньки. В левой руке она держала пистолет.

Но не пистолет привлёк внимание мужчин. Корма мисс Голдэнтач, приведённая в идеальное состояние йогой и аэробикой, а сейчас туго обтянутая брюками, выглядела чрезвычайно сексуально. Декс шумно задышал, гардеробщик восхищённо присвистнул. Марк подумал, что «нудиста» уже, конечно, не догнать… однако погоню стоило затеять хотя бы ради этого зрелища. С другой стороны, три тысячи сто долларов оно, разумеется, не стоит. Хорошо ещё, что платить пришлось не из своего кармана.

Тем временем мисс Голдэнтач уже исчезла. Из дыры торчал значительно менее привлекательный зад Декстера. Фишер, заранее готовясь к страданиям (покусанная терьером рука болела всё сильнее, а двигаться придётся, опираясь на неё), принял четвероногую позу.

…Темень в дыре стояла могильная. Пока Марк вытаскивал телефон, чтоб хоть не-много осветить путь, Декс успел куда-то уползти.

— Декстер! Сильвия! — окликнул Марк. — Вы где?

— Здесь. Пошевеливайтесь, Фишер, — отозвалась мисс Голдэнтач. Голос её был глух, будто шёл из-за толстенной стены.

Марк энергично заработал коленями и здоровой рукой. Однако сколько он ни торопился, догнать Декса и Сильвию не сумел. Зато добрался до развилки. Тесная нора, выйдя в подвал, заканчивалась пыльным бункером полтора на полтора метра. Из бункера начинались два новых хода. Один — бетонный, широкий и высокий, вёл в прежнем направлении. Второй, узкий и низенький, с побеленными дощатыми стенами, уходил налево. Кажется, там находился соседний с клубом «Точка» театр. Следы на пыльном полу вели в оба прохода.

Совершенно невозможно было представить, кому и для чего понадобилось строить эти катакомбы под развлекательным заведением. Наверное, подумал Фишер, в них скрывались от сталинских палачей актёры-диссиденты. А возможно, когда-нибудь здесь отсиживался сам Рудольф Нуриев, прячась от гомофобов из КГБ.

— Сильвия! — снова заорал Марк. — Ну подождите же меня!

— Ждать не будем. Догоняйте! — послышалось из белёного лаза.

Во всяком случае, так показалось Фишеру. И это было хорошо, потому что во втором отверстии, прямо возле входа он разглядел кучу какого-то мерзкого тряпья. Нетрудно было представить, что там гнездились чумные крысы, ядовитые пауки, тифозные вши и про-чая смертоносная фауна. Причитая (сбитые колени болели, ныла покусанная рука), Марк, пополз налево.

Он полз и полз, ход всё не кончался и не кончался, а Сильвия и Декстер всё не появлялись и не появлялись. Носовой платок насквозь пропитался кровью, к нему липла пыль и прочий сор. Его давно нужно было выбросить, но выбрасывать было нельзя — ведь тогда вся грязь попала бы в рану. Марк вспомнил, что в детстве среди его приятелей ходило поверье, будто паутина способна остановить любую кровь и чуть ли не заживить отрубленную конечность. Паутины вокруг было предостаточно, однако решиться на медицинские эксперименты Фишер так и не смог.

Наконец впереди появился свет. Свет был тусклый и красноватый, будто в фотолаборатории.

Марк облегчённо вздохнул, ещё несколько раз переставил руки и ноги — и оказался под основательным двухтумбовым столом. Стол стоял в странном помещении.

Комната напоминала театральную грим-уборную. В ней имелись вешалки с одеждой тёмных тонов, разрисованная абстрактными каракулями ширма, гримёрный столик под трёхстворчатым зеркалом и вращающийся стул с низенькой спинкой. А ещё — вертикаль-но установленный открытый гроб. Грубо сколоченный, обитый по краю чёрной муаровой лентой. Гроб был сильно не нов, доски кое-где прогнили почти насквозь, лента местами порвалась.

В домовине стоял бородатый длинноволосый мужчина. С гитарой. Голый и очень худой. На коричневом как у мумии теле виднелись следы многочисленных татуировок. Нижняя пара рёбер, прорвав кожу, торчала наружу.

Глаза мертвеца были открыты и смотрели на Марка.

Пахло ладаном и увядшими цветами.

— Заходи, — хрипло сказал гитарист, — раз пришёл. Выпьем.

Марку в живот будто высыпали пятифунтовый мешок колотого льда.

— Я не… — залепетал он и попытался ногой нащупать устье лаза. — Не хотел к вам…

— Херня, — прохрипел обитатель гроба. — Люблю гостей. Даже незваных. Потому что званые. Что-то не ходят. Тебе помочь?

Марк в панике обернулся. Стена стала сплошной. Путь для отступления исчез, как не бывало. Тогда он сказал:

— Я сам.

Мертвец одобрительно кивнул и вышагнул из своей обители. Движения у него были подчёркнуто выверенные — как у человека поддатого, но желающего казаться трезвым. Положив гитару на стол, под которым прятался Марк, хозяин прошествовал к гримёрному столику и достал из выдвижного ящика литровую бутылку «Посольской».

Они пили водку из гранёных стаканов. Марк закусывал луковицей, а Годов ничем не закусывал. Ему это было не нужно. А нужно ему было поговорить.

— …Ошибался твой отец, — рубил фразы восставший из могилы музыкант. — Ну какой я. На хрен. Антисемит? Вы, евреи. Вообще любите. Придумывать небылицы. Про русских. И я знаю. Почему так.

— Почему? — агрессивно спросил Марк.

— Потому что. Ревнуете нас. К Богу ревнуете. Ведь русские. Богоизбранный народ. Как и вы. И такой же, как вы. Ненавидимый в мире. А вам это. Не по душе. Вам хочется. Чтобы Он. Только вас любил. И бахвалиться хочется. Только своими. Страданиями.

— Но ведь и вы такие же! — Марк грохнул стаканом по столу. От обилия выпитого язык у него путался, и предложения получались почти столь же короткие, как у Годова. — Вечно у вас… во всём евреи виноваты! То воду у вас… в кранах выпиваем… то мацу… на крови младенцев… зам… замешиваем!

— Согласен. Мы тоже. Вас ревнуем. К Нему. Вот потому-то. Мы с вами. И будем всегда. Вместе. И всегда. В контрах. До самого. Страшного Суда. Где только русские. С ев-реями. И предстанут в белых. Одеждах.

— Не верю я в Страшный Суд. И в жизнь после смерти… не верю, — сказал Марк и осёкся. Доказательство загробного существования сидело рядом с ним. Фишер поспешил перевести разговор на другую тему: — Ну а как всё-таки полу… получилось… что ты вернулся?

— Как — тебе рано знать. Это знание. Не для живых. А для чего, скажу. Потому что. Прогадили русский рок. На бабло променяли. Упыри. И возрождать некому. Одни пидарасы кругом. Так я займусь. Вобью им. Рок-н-ролл. В самое сердце. Как кол осиновый.

— Рок-н-кол! — воскликнул Марк. — За это стоит выпить!

Годов согласно тряхнул патлами и точными движениями разлил остатки водки. Лук тоже закончился, и Марку пришлось воспользоваться самым нелепым, самым посконным русским средством. Занюхать водку рукавом. Средство оказалось на удивление действенным. И тут зазвонил его мобильник.

Марк взял дребезжащий аппарат в правую руку (рана была продезинфицирована всё той же водкой и забинтована) и уставился на экран. Изображение плыло, он с трудом различил имя вызывающего абонента. Это была мисс Голдэнтач.