Сергей Лукьяненко - Витя Солнышкин и Иосиф Сталин Страница 2

— Хорошо, — сказал Витя. — Мне и самому, если честно, не нравилась эта суровая необходимость. Они же все пока советские дети, пионеры и октябрята. Но в целом вы же согласны?

Сталин вздохнул, отложил листки. Выколотил пепел из трубки, сказал:

— Я вижу, ты хороший мальчик, Витя. Наверное и строитель был замечательный.

Витя смущённо опустил глаза.

— Как ты думаешь, ты один такой? — неожиданно спросил Сталин. Уникальный? Из будущего в прошлое попавший?

Витя насторожился. Но Сталин явно ждал ответа.

Витя подумал немного и сказал:

— Нет, товарищ Сталин. Этого я утверждать не могу. Раз со мной такое случилось, значит и с другими: Товарищ Сталин!

От волнения он даже вскочил, схватился за стол. Посмотрел в суровое и любимое лицо вождя.

— Я не первый?

— Нет, Витя. Не первый. Даже не в первом десятке: Да бери ты конфеты, не стесняйся! «Мишка на Севере», новинка фабрики Крупской. Я сам сладкое не могу, здоровье уже не то, а хочется:

Витя сел, машинально взял конфету. Спросил:

— Но если вы уже всё знаете, так: так почему же? Нанесите по Гитлеру упреждающий удар!

— Разве Гитлер не погибнет в автокатастрофе в ноябре? — спросил Сталин, нахмурившись. — Его место не займёт Гимлер?

— Нет!

— А два человека утверждают, что войну начал Гимлер. Ещё один — что это был Геббельс. Что же касается упреждающего удара: — Сталин вышел из-за стола и начал расхаживать по кабинету. Витя елозил в кресле, следя за вождём. Четыре человека умоляют ни в коем случае не наносить первого удара, потому что вслед за успехами советских войск будет создана коалиция США-Великобритания-Германия, которая начнёт войну с СССР. Ты говоришь про Курчатова: атомная бомба?

— Да!

— А Вилен Прохоров, военнослужащий Советского Союза Коммунистических Республик из две тысячи четвёртого года, умоляет не отвлекаться на «ядерные игрушки» и развивать «Плазмоиды Теслы-Липкина», залог мира и безопасности ССКР! Вот только одна беда — мы так и не нашли молодого талантливого учёного Ивана Липкина, который на самом деле вообще Исайя Либкинд! Нет такого в СССР! Видимо, сгинул в детстве, в гражданке: беспризорником был, как и твой папа Волконский.

Витя вздрогнул и Сталин это заметил. Пробурчал:

— Да не тронем мы твоего папу: Ты про Калашникова мне написал, так? Автомат? А мне каждый третий велит Шпагина во всём поддерживать. Поскольку «Шпага» прослужила с сорок первого года до девяносто четвёртого без малейших изменений, это самый знаменитый в мире автомат и он изображён на гербах семи государств! Кошкин, говоришь? А про конструктора Игнатова ты слышал? Про его танк «ИГ-4»?

Витя замотал головой.

— Каждый приходит с горой бумажек, — расхаживая по кабинету говорил Сталин. — Каждый говорит — этого наградить, этого расстрелять. Все кровожадные, у меня Берия отказывается с вами работать, представляешь? Впрочем, его понять можно, его тоже требуют расстрелять. И наградить. Половины названных людей — вообще нет! Ну не служит в Красной Армии военспец Аркадий Штуцкий! Нет у нас генерала Фоменченко! И разведчика под кодовым именем «Ахтунг», который расстреляет в кинотеатре Гитлера, Геббельса и Фейхтвангера — тоже нет! И вообще Фейхтвангер — писатель и еврей. А вовсе не третье лицо Третьего Рейха!

— Я не туда попал? — спросил Витя. — В какое-то другое прошлое?

Сталин вздохнул.

— В своё. В то, что надо. Только каждый из вас, попадая в прошлое, меняет мир. Время не определено, мой юный друг. Один гость, он время сравнивал с деревом, у которого много ветвей: Так не в том беда, что ветви! Беда в том, что и дерево само — живое. Ствол растёт, кривится, усыхает:

Сталин замолчал и печально посмотрел на свою левую руку. Вздохнул:

— Где-то строят машину времени, которая переносит человеческое сознание сквозь годы и столетия, где-то происходит катаклизм, где-то люди просто умирают — как ты, и попадают в иное время. Никакой системы. Думаешь, только к товарищу Сталину гости идут? В архивах царских времён такие истории есть страшно становится. Ты бы знал, Витя, сколько советчиков к Ивану Грозному приходили! И сколько ещё придут.

— Иван Грозный уже умер, как к нему придут, — попытался спорить Витя.

— И я умер, — философски ответил Сталин. — В тридцать четвёртом, в сорок втором, в пятьдесят третьем, в шестьдесят первом. Смотря кого слушать. Хрущёва расстрелять, говоришь? И ещё октябрёнка Мишу Горбачёва? Верного ленинца-сталиниста Михаила Горбачёва? Генерального секретаря, при котором вся Восточная Европа добровольно вошла в состав ССКР?

— Что же мне делать? — спросил Витя.

— Тебе? — Сталин прищурился. — Учиться. Я тебя отправлю к другим пришельцам из будущего, Витя Солнышкин. Это на Урале, маленький городок. Вас там девяносто четыре человека на данный момент. Чувствую, будет ещё не одна сотня — к войне дело и впрямь идёт, всё чаще гости приходят: Там и взрослые, и молодёжь, и дети. В основном молодые, видно не хочется вам в старые изношенные тела попадать:

Сталин снова замолчал, поднял сухую, покрытую старческой пигментацией руку, с отвращением на неё посмотрел.

— Будете вспоминать, кто чего знает и умеет. Строитель — так может чего полезного посоветуешь. Может и пригодится что. Учись, сынок. Эта война не для тебя, ну так строить нам всё равно много придётся: Да возьми ты конфет, не стесняйся! Карманы набей. Шоколад настоящий, не соя, не растает. Приедешь на Урал — угостишь своих.

Витя понял, что встреча со Сталиным завершается. Он встал, помялся, но подавил неловкость и принялся запихивать конфеты в широкие карманы парусиновых брюк.

— Нас одно спасает, Витя, — сказал тем временем Сталиным. — Не только ко мне ведь приходят.

— А? — не понял Витя.

— Представляешь, — Сталин хитро улыбнулся, — сидит Адольф в своём кабинете, а у него толпа на приёме. Один говорит — «нападай на СССР». Другой — «на Британию». Кто-то хвалит «Мессершмитт», а кто-то ракеты «Фау». А у Черчилля свои! А Рузвельту тоже советчики в уши жужжат!

— Я понял, — сказал Витя. — Извините за беспокойство, товарищ Сталин. Я пойду?

— Иди, Витя, — сказал Сталин.

Витя, опустив голову, пошёл к дверям. Впереди был неведомый уральский городок и товарищи из неопределённого будущего. Но у самой двери товарищ Сталин его окликнул:

— Постой, Витя: Ты, говоришь, из две тысячи семнадцатого?

— Да, товарищ Сталин.

— Кто в две тысячи шестнадцатом чемпионат по футболу выиграл? Не ЦСКА?

— Нет, товарищ Сталин.

— Кони! — досадливо пробормотал Сталин и отвернулся.