Роберт Асприн - Шуттовская рота Страница 2

— Как ты думаешь, Бик, как они поступят со мной?

— Дабы не рисковать прослыть нелояльным, сэр, — заметил дворецкий, вновь принимаясь за свой компьютер, — я бы не стал высказывать предположения на этот счет.

Военный трибунал по делу младших офицеров предполагал в своем составе только трех человек. Атмосфера напряженности, к сожалению нависшая над заседавшими, определялась главным образом присутствием старшего офицера.

Следует заметить, что у каждого человека, служащего в Легионе, было три имени: его прежнее имя, полученное при рождении, имя, выбранное при поступлении на службу в Легион, и прозвище, которое давали ему сослуживцы. Во всех записях канцелярии фигурировало второе имя, но звали людей обычно по третьему, прозвищу, полученному на службе за свои качества и поступки, хотя очень немногие офицеры официально признавали клички, которыми их наградили нижние чины.

Полковник Секира представляла один из редких случаев, когда имя, выбранное ей самой, и полученное прозвище соответствовали одно другому. Это была скучного вида женщина с лошадиным лицом и пронзительным взглядом постоянно настороженных глаз, в которых не было даже намека на страх. Чопорный покрой ее мундира усиливал и без того в значительной степени неблагожелательное отношение к ней тех легионеров, кому нравилась более изящная и яркая по расцветке одежда. Атмосфера строгости, окружавшая ее, которую можно было даже назвать пугающей, — очень мало способствовала тому, чтобы люди шли на контакт с ней, и еще меньше тому, чтобы желать привлечь к себе ее внимание.

Уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать полный дискомфорт у двух других членов суда, но было и еще кое-что, гораздо более значительное. Эта дама-полковник совершенно неожиданно явилась сюда из главной штаб-квартиры Легиона специально для того, чтобы контролировать ход военного трибунала, и поскольку она сделала все, чтобы ограничить свой визит строго официальными рамками, простая логика подсказывала, что она постарается как можно скорее закончить с предварительным обсуждением и перейти к делу. Выводы, которые следовали из этого, были предельно просты: в штаб-квартире проявляли к этому делу особый интерес и хотели быть уверены во вполне определенном его исходе. Вопрос состоял лишь в том, что ни один из двух других офицеров не имел ни малейшего понятия, каким должен быть этот исход. Поскольку их мнения сводилось, в общем-то, к тому, что лейтенант в назидание должен получить хороший урок, они пришли к соглашению, что вести себя следует достаточно осторожно, разыгрывая комбинацию «хороший-плохой» до тех пор, пока не поступят какие-либо четкие указания от председателя суда. Однако прошел уже целый час, а полковник так и не сделала ни одного намека относительно той линии, которой собирается придерживаться, со спокойствием на лице продолжая выслушивать двух «спорщиков».

— Может, вы хотите еще раз просмотреть досье?

— Зачем? Там ведь ничего не изменилось! — почти прорычал майор Джошуа. Оливковый цвет его лица и природная энергия однозначно отводили ему роль «плохого парня». Но он уже устал от этой игры и безуспешно пытался осмыслить происходящее. — Мне не понятно, почему мы до сих пор продолжаем обсуждать это! Парень совершенно однозначно виновен, дьявол его забери, и даже сам черт согласился бы с этим! И если мы не накажем его, то всеми это будет воспринято, как отпущение грехов.

— Послушай, Джош, я имею в виду майор, но ведь есть же смягчающие обстоятельства.

Грузный капитан Пухлик без труда справлялся с ролью «хорошего парня», исполняя обязанности адвоката дьявола[2]. Защищать обвиняемых у него уже вошло в привычку, хотя данное дело было слишком трудным даже для его великодушия и терпимости. Но, тем не менее, он смело бросился давать отпор.

— Мы ведь требуем от наших младших офицеров, чтобы они проявляли инициативу и приобретали навыки руководителя. Но при этом если всякий раз, когда происходит что-то неординарное, мы будем резким шлепком осаживать их, то они очень скоро потеряют охоту делать то, что не предписано приказом или не оговорено в Уставе.

Майор фыркнул, выражая полное несогласие.

— Ничего себе — стимул! Да это чистейший кровожадный оппортунизм! По крайней мере, так отзываются об этом средства массовой информации, если я не ошибаюсь.

— Но ведь мы же не позволяем присутствовать журналистам при наших обсуждениях наказаний?

— Согласен, не позволяем, — согласился Джошуа. — Но полностью игнорировать общественное мнение мы все равно не можем. Ведь Легион — это одна из основ целой системы, и катастрофы, подобные этой, могут у многих вызвать отношение к нему как прибежищу преступников и неудачников.

— Если им нужны герои, то для этого есть обычная регулярная армия, не говоря о космодесантниках, — сухо заметил капитан. — Легион никогда не был прибежищем ангелов, включая, могу держать на этот счет пари, и сидящих в этой комнате. Думаю, что от нас требуется осудить действия этого человека, не пытаясь спасти при этом репутацию Легиона.

— Хорошо. Давайте еще раз вернемся к его проступку. Я до сих пор не вижу в его действиях ни одного смягчающего фактора.

— Он внушил одному из до глупости исполнительных, за что вы так ратуете, пилотов совершить несанкционированный бомбовый удар. Я знаю много командиров, которые никогда не пойдут на такое даже в том случае, когда у пилотов есть приказ о подчинении. И вы считаете подавление подобной инициативы вполне разумным?

— Это зависит от того, каким образом вы разграничиваете способность быть лидером и обычное подстрекательство к неповиновению. Все, в чем на самом деле нуждается ваш лейтенант, так это пара лет, проведенных за решеткой, которые немного охладят его пыл. После этого он, возможно, дважды подумает, прежде чем принять опрометчивое решение.

— Не думаю, что мы и в самом деле склонны к такому решению.

Оба офицера тут же прервали свой спор и обратили все внимание на полковника, которая наконец-то вступила в дискуссию.

— Высказав несколько исходных положений, майор, вы сделали ряд основанных на них выводов. Но при этом существуют вполне определенные… факторы, которые следует принимать во внимание, и которые вам просто не известны.

Она сделала паузу, будто взвешивая для верности каждое слово, в то время как офицеры терпеливо ждали.

— Я выступаю резко против подобного решения, и, более того, хочу надеяться, что у нас никогда не будет необходимости в его принятии. Как вам известно, каждый легионер начинает жизнь заново с того момента, как он или она вступают в наши ряды. Поэтому мы ни в коем случае не должны в своих решениях принимать во внимание поступки, которые они совершали до вступления в Легион. Чтобы и дальше сохранять иллюзию этого, я прошу вас сохранить в строжайшей тайне не только все, что я скажу вам, но и даже сам тот факт, что я вообще разговаривала с вами.

Она подождала пока оба мужчины кивнули ей в знак согласия, прежде чем продолжить разговор, но и после этого казалось, что ей было трудно называть вещи своими именами.

— Думаю, не надо объяснять, что лейтенант явно вышел из обеспеченной семьи. В противном случае он не смог бы стать офицером.

Ее слушатели терпеливо ждали новой для себя информации. Не было секретом, что Легион получал деньги, продавая офицерский чин… или, с куда большей охотой, устраивал платные испытания для желающих получить его.

— Должен заметить, что у него есть даже собственный дворецкий, — сказал капитан, вовсю изображая добродушие. — Возможно, это несколько претенциозно, но не вижу ничего плохого в том, чтобы некоторые из нас могли позволять себе такое.

Полковник сделала вид, что не слышала его замечания.

— Правда кроется в том… да, имеет ли кто-нибудь из вас соображения относительно того, почему лейтенант выбрал себе такое имя?

— Скарамуш? — нахмурясь, уточнил майор Джошуа. — Если не принимать во внимание общеизвестное отношение к этому персонажу, я не вижу в нем ничего особенного.

— Мне кажется, причиной могло послужить то, что молодой человек имеет склонность к фехтованию, — поспешил высказаться капитан, чтобы не уступать своему коллеге.

— Пожалуй, нужно заглянуть назад, в давние времена. Думаю, мне следует сказать, что настоящий владелец этого имени — типичный герой итальянской комедии, дурак и фигляр, в общем — шут.

Мужчины нахмурились и незаметно обменялись взглядами.

— Я не совсем понимаю… — не выдержал наконец майор. — Какое отношение это имеет к…

— Подумайте, что вам напоминает слово «шут»?

— Я все еще не понимаю…

Полковник тяжело вздохнула.

— Отвлекитесь на секунду и повнимательнее рассмотрите оружие на своем поясе, майор, — сказала она.