Евгений Якубович - Черт со мной Страница 2

Появившийся Акакий Акакиевич не высказывал особой радости от визита. Однако, разглядев на столе большую бутылку водки, он заметно оживился. Потирая руки, он немедленно уселся за стол, откупорил бутылку и разлил по рюмкам.

— Ну, что же любезнейший, с приездом! — сказал он и отправил в рот содержимое рюмки.

Мне ничего не оставалось как присоединиться. Затем я попытался закусить. Акакий Акакиевич в последнее время ел мало. Вот и сейчас, он положил себе на тарелку только небольшой ломтик ветчины. И тотчас разлил по второй.

— Ну ну, милейший Леонид Александрович, как говорится, между первой и второй…

Мы выпили по второй. Я попробовал все же закусить, так как чуствовал уже некоторое воздействие алкоголя. Акакий Акакиевич же нацепил на вилку свой кусок ветчины, поднял его к глазам, внимательно рассмотрел, и удовлетворенно кивнув, положил обратно. Затем налил снова.

— Давайте, давайте, друг мой, что мы, право, только время теряем!

С этими словами он опрокинул в себя водку. При этом внимательно проследил за тем, что бы я выпил тоже. Осмотрел свою ветчину и налил по новой. Так продолжалось довольно долго. Опустела бутулка, близилась к концу вторая. В начале я еще помнил, что надо бы закусывать, но не успевал за предложенным темпом, а потом и вовсе махнул рукой.

Мне потихоньку стало становиться хорошо. Пожалуй слишком, подозрительно, хорошо. В какой-то момент, в затуманенном уже сознании проснулся хозяйский долг и я решил угостить гостя приготовленной к его приходу бастурмой.

— А вот я сейчас подам вам барстр… брастр… баррстру… — попытался выговорить я, с удивлением обнаруживая, что мой язык не в силах прорваться сквозь непривычное сочетание звонких согласных. — Я гррю барррастрр…

Акакий Акакиевич с ехидной улыбкой попытался помочь мне:

— Барракуду? Баррикаду?

— Да нет же брар-струр-му. А черт с ней, гррячее щас подам.

Тут мой гость развеселился окончательно:

— Как ты сказал? — переспросил он, — Черт с ней, с бастурмой? Ая, яй, яй, милый мой, как тебе не стыдно, — проговорил он, отсмеявшись, утерев слезы и высморкавшись в кисточку на кончике хвоста. — Черт то ведь не с ней, черт с тобой! Вот он я. Здесь сижу!

Возникла пауза. Гость уже больше не смеялся, да и у меня почему-то, пропало все хорошее настроение. Я внимательно посмотрел на сидящее передо мной существо. Где тот милый балагур и гурман, с которым мы сиживали за столом? Где тот изысканно одетый знаток марочных вин и гаванских сигар?

Напротив меня сидел неряшливый бес средних лет, с нездоровым цветом лица, с мешками под глазами и той тоской во взгляде, которую случается видеть у закоренелых алкашей, ждущих открытия винного отдела в универсаме. Только теперь я увидел то, что следовало заметить еще месяц или два назад — мой бес стремительно спивался, и судя по всему, безвозвратно.

Но додумать эту мысль мне не удалось. Бес перегнулся и схватил меня за лацкан пиджака. Притянул к себе и дыша перегаром прямо в лицо сказал,

— Слушай, любезный! Ты что думал, что я буду всю жизнь решать твои дурацкие проблемы? Колбасу ему, видите ли, краковскую подавай. Бумагу особую в сортир!

— Так что слушай, — продолжал бес, — Помнишь, ты все интересовался как это я людей убеждаю что бы тебе прислуживали за просто так? Так вот ты сейчас это унаешь

Бес отпустил меня и я упал обратно на стул. Передо мной вдруг возникло видение. Я не могу, я не решаюсь описать тот ужас, который я почувствовал. Я никогда не представлял, что мне может быть так плохо и так страшно. Не буду даже упоминать о том, что я увидел и почуствовал. Скажу только, что длилось это целую вечность.

Когда я наконец пришел в себя, я знал только одно. Что бы не случилось, как бы не сложилось мое будущее, я сделаю все, только чтобы избежать повторения этого кошмара. Я твердо знал, что повторно этот ужас я не переживу.

— А теперь слушай меня и запоминай, любезнейший мой Леонид Александрович, — усмехнувшись сказал бес. — Я некоторым образом пристрастился к вашей водочке, а у нас сам понимаешь, с этим делом плохо. Поэтому, я буду приходить к тебе каждый день, и каждый день меня будет ждать накрытый стол. Насчет закуски особо не беспокойся, но чтобы выпить было всегда. Понял? И черт с тобой.

Да, понял я, теперь черт всегда будет со мной.

Моя жизнь вновь изменилась. На этот раз к худшему. Это была расплата за безрассудное желание «достать» себе кусочек материального благополучия, так высоко ценившегося в те времена. Я мог существовать только благодаря налаженным прежде связям, поскольку большую часть времени я проводил за столом с Акакием Акакиевичем. Как и всякий пьяница он не мог пить один, и заставлял меня сидеть с ним. К счастью, он быстро переставал замечать, что я не пью, однако высиживать то время пока он не заснет мне приходилось постоянно. После этого, я отсылал бесчувственное тело обратно.

Понятно, что никого из знакомых, в эту ситуацию я посвятить не мог. Тем более попросить о помощи. Но и бесконечно так продолжаться не могло. Я лихорадочно пытался найти выход из ловушки.

А между тем, мой бес явно приобретал силу. Он и внешне стал изменяться. Если раньше мы были с ним примерно одного роста, то теперь он с каждым днем вырастал на несколько сантиметров, и прекратил расти, видимо, только из соображения, что не сможет поместиться за столом. От одного его вида мне становилось очень страшно. Видимо так он влииял не только на меня, потому что продавцы соседних магазинов, понимая мою загруженность, сами стали приносить мне домой продукты и прочий дефицит. Который, впрочем, уже не доставлял мне радости.

Необходимо было найти слабое место у моего беса. И тогда я решил разговорить беса и попытаться найти его уязвимое место. Я снова поддерживал наши застольные беседы. Причем, чтобы не вызвать подозрений, для начала стал расспрашивать подробности о его жизни там, и потустороннем мире.

А у пьяного какие могут быть разговоры? После очередной рюмки он начинал жаловаться на подлеца столоначальника, который прижимает его, не дает ни повышения по службе, ни доходного места, где можно самому «подсуетиться в плане благодарности от посетителей». Поскольку все вечера после работы мой бес проводил здесь, а домой возвращался в совершенно непотребном состоянии, то дома у него начались скандалы. Позже его жена забрала детей и ушла к маме. «К своей чертовой матери», как образно выразился бес.

При всем страхе, который мне внушал Акакий Акакиевич, и при естественном отвращении к пьянице, который не только пьет за ваш счет, но и тратит ваше же время, во мне проснулось новое чувство. Я понял, что мне жалко беднягу. Он ведь сам не понимает, куда он катится, — думал я. А ведь ему плохо, очень плохо. Жена уже ушла, скоро с работы наверное выгонят. И останется у него только одно — приходить ко мне по вечерам, да пить горькую.

Я больше не вздрагивал при его появлении. Я снова, как и прежде, накрывал красивый стол с хорошим угощением и все время просил Акакия Акакиевича поменьше пить или хотя бы закусывать плотнее. Готовил ему его любимые блюда.

Результат оказался неожиданным. Акакий Акакиевич вдруг стал уменьшаться. За несколько дней, он снова стал ростом с меня и продолжал стремительно терять в размерах. Беспокоясь за него, я спросил, что с ним происходит.

— Акакий Акакиевич, дорогой, простите, что вмешиваюсь в ваши личные дела, но меня очень беспокоит ваше здоровье. Мне кажется, что в последнее время вы э-э-э в некотором роде стали уменьшаться в размерах.

— Можно подумать, что ты не догадываешься, что происходит, хитрый и подлый человек.

Слово «человек» прозвучало, как у нас слово «черт».

— Ты давно уже все понял сам и теперь хочешь довести меня до конца.

— Поверьте мне, Акакий Акакиевич, друг мой! — я почему то вспомнил, как обращался к нему при первых наших встречах. — Я очень переживаю за вас, мне очень жаль вас…

— Вот именно жаль. Прикидывается, что ничего не понимает! А сам меня ЖАЛЕЕТ! Ты пойми, глупая твоя голова, что я только отражение твоего эмоционального отношения ко мне. Когда ты меня вызвал в первый раз, ты относился ко мне как к равному. И получил приятного гостя и интеллигентного собеседника. Такой с удовольствием может исполнить просьбу, другую.

Пьяного, усталого Акакия понесло.

— А потом ты зарвался. Перестал просить и начал приказывать. И я из доброго приятеля превратился в лакея. Я выполнял все указания, как и положено лакею. И как положено лакею, затаил злобу и стал ждать возможности отыграться, отомстить своему хозяину. Возможность эту ты предоставил мне сам, помянув в моем присутствии черта. Я ведь предупреждал тебя, что традиции имеют великую силу.

— А теперь ты меня вычислил, — продолжал всхлипывая, бедняга. — Ты начал меня жалеть, а это самое унизительное для меня чувство. Когда ты меня боялся, я был в силе; если бы ты теперь на меня сердился или обижался за испорченную жизнь, я бы этими эмоциями тоже подпитывался и протянул бы еще очень долго. Ан нет, тебя угораздило пожалеть меня. Теперь мне осталось совсем недолго. Я уже и домой вернуться не смогу, у тебя здесь так и уменьшусь до ничего.