Дмитрий Бондарь - Трудный выбор Страница 2

- Братья, - бывший королевский зять, а ныне наш единственный король,  всегда говорил емко и просто. – Братья! Вы все не слепые и видите все сами. Следующее утро никому из нас не пережить. Их слишком много.  Но уйдя вот так – растоптанными, мы просто покажем всем, что сопротивление наше было бессмысленным. Я этого не хочу.

Конечно, никто не хочет быть проигравшим и все мы надеемся на чудо. Жаль лишь, что на наши желания любые боги плевали с высоты небесной – или где они там обитают?

- И   поэтому я поговорил с достопочтенным Иегудой, - Гастон кивком головы указал на жреца. – А он вознес мои слова Джайне Блистающему.

Попросил бы меня – я бы тоже вознес. Толку-то? Рядом понимающе хрюкнул вполголоса Брасс.

- Джайна явился к нам во всем своем великолепии, - после паузы сообщил собравшимся самозваный король.

Что-то новенькое. Обычно являлся он исключительно священникам. Видать, сильно его приперло, раз снизошел до разговора со смертным.

- И наш бог нашел решение!

Все интереснее и необычнее. Брасс даже перестал сопеть.

Досточтимый Иегуда выступил вперед и вознес над головой свои атрибуты – серп и кувшин. Если бы я не видел дальнейшее сам, то никогда бы не поверил, что такое бывает.

За его спиной словно зажегся огромный очаг, полоснувший  стены храма светло-зеленым светом. Сам священник стал расти и за двадцать ударов сердца превратился в настоящего великана, под татуированным синими кругами лбом которого появились два лишних глаза. Так рисовали Джайну в старые времена те немногие святые, что удостоились личной встречи с божеством.

Я видел, как бессильно выдохнул Брасс, как удивленно потер затылок лорд Кавай, как едва не опустился на пятую точку наш знаменитый поединщик – сир Арно. Да и сам я порядком изумился. Хоть и считал себя повидавшим все на свете.

- Дети мои, - произнес Иегуда – нет, уже сам Джайна. Не словами, но так, что понятно было всем. И никто не мог бы сказать, что чего-то не услышал. – Сегодня вы проиграли. Сегодня проиграл я. Не увидев в служении кровавому Ллорху греха, я позволил ему набрать столько силы, что сам оказался почти бессилен против него. И теперь я не желаю, чтобы гибли последние мои адепты на этой земле! Нет! Мы вернемся, мы вернемся в силе и бесконечном величии и возьмем обратно то, что неосмотрительно позволили захватить нашим врагам. Сегодня каждый из вас уйдет из этого замка в другие миры и в иные времена. Уйдет, чтобы вернуться через три года. И вернуться не одному, а со многими  сотнями самых лучших воинов, которых найдет в предоставленном мире, воинов, которых сумеет убедить следовать за собой! И мы продолжим борьбу!

Я видел, как сверкнули влажной слезой глаза нашего Гастона – он увидел в словах Джайны ту надежду, которой мы все давно лишились.

- Любой из вас сможет в эти три года совершить чудеса моим именем на  любой земле – чтобы те, кто последует за вами, верили вам. Я дарую вам эту силу! – Посулил нам Джайна. – Обещайте примкнувшим все, что угодно – когда мы победим, они все получат. Помните: три года, день в день! Да будет так!

Я повернулся к Брассу, чтобы шепотом спросить его мнение о состоявшемся спектакле, но моего боевого товарища на месте не оказалось. Как не было и всего храма: я стоял на невысоком холме посреди равнины, поросшей желтым, выгоревшим ковылем, а за моей спиной оказалась дорога, покрытая чем-то черным с нарисованными на ней белыми знаками. Слева направо по ней быстрее любой птицы пронеслась открытая красная повозка, и была она вовсе без лошадей или быков. Два человека, сидевших в ней, сосредоточенно глядели вдоль своего пути и меня не увидели. Я снял с головы подшлемник, вытер потный лоб и побрел в ту же сторону, куда умчалась повозка.

Спустя три года.

Хоть и был я готов к переходу, о котором говорил Джайна, все равно он обрушился внезапно. И я оказался двадцатым и последним – видимо, кто-то не смог прожить три года в чужом мире. В утреннем сумраке шел тихий разговор:

- … вот, и когда пошел я по воде аки посуху, - рассказывал кому-то мечник Джесус, молодой еще – лет тридцати с небольшим, воин, – уверовали в меня. И мертвых оживлял и вино в воду превращал, а потом надоело, домой захотелось, каким бы он ни был, мой дом!  Поссорился с местными фанатиками и меня распяли. Больно было. – Он хохотнул. – Ну и напоследок я сам воскрес.

- Здравствуй, - просто сказал мне Брасс. – И ты один?

Я осмотрелся и не увидел боевых порядков сильных армий, приведенных моими братьями. Только развалины покинутого три года назад замка, опаленные и непрочные, только ветер и двадцать человек в простых серых хитонах.

- Как и все мы, - проследив за моими глазами, усмехнулся Брасс. – Никто из нас не привел ни одного воина.

Я взял из его рук простую чашку, наполненную родниковой водой,  и приник к ней губами.

- Я прошел через множество стран, - сказал мне Брасс. – И везде люди живут одинаково: любят, предают, обманывают, богатеют и учат друг друга жить. Кого бы не называли  богом в этой стране. И я понял, что если мы сами не сможем жить достойно человека, нам не поможет никакой бог.

- Истинно, - сказал я, возвращая ему чашу.

 И взошло над нами солнце нового дня. А где-то далеко улыбался Джайна.