Терри Пратчетт - Угонщики Страница 20

И вот они вернулись в Отдел Канцелярских Принадлежностей.

Как раз вовремя.

Матушка Морки подняла глаза и сурово посмотрела на вошедших. Она сидела у постели аббата, руки ее были сложены на коленях.

— Не шумите. Он очень болен. Говорит, что умирает. Я ему верю. Кому и знать, как не ему?

— Умирает? Но от чего? — вырвалось у Масклина.

— От того, что прожил долго, — покачала головой Морки.

Аббат дремал, со всех сторон обложенный подушками. Сейчас он выглядел еще более маленьким и сморщенным, чем запомнился Масклину со времени их последней встречи. В исхудавших, похожих на птичьи лапки руках старик сжимал Талисман.

Аббат открыл глаза, посмотрел на Масклина и слабо шевельнул рукой, подзывая его поближе. Даже это движение стоило ему величайших усилий.

— Тебе придется наклониться, — приказала Морки. — Бедняга не может громко говорить.

Аббат мягко притянул Масклина к себе и прошептал в ухо:

— Не женщина, а чистое золото. Просто кладезь всяких добродетелей. Но, пожалуйста, отошли ее прочь, прежде чем она опять начнет пичкать меня лекарствами.

Масклин кивнул. Снадобья, которые Морки приготовляла из самых простых, проверенных веками, а главное — растущих поблизости целебных травок и корешков, оказывали на больных просто потрясающее действие. После одного-единственного приема отвара от живота они, больные, приходили к непоколебимому убеждению, что отныне никогда в жизни не будут жаловаться на расстройство желудка. В своем роде это было очень действенным лечением.

— Отослать ее я не могу, но попросить выйти — пожалуйста, — сказал Масклин.

Морки вышла, на ходу отдавая указания, как нужно заваривать очередное питье.

Гердер опустился на колени рядом с постелью.

— Вы ведь не умрете, сэр, правда? — умоляюще пробормотал он.

— Конечно умру. Как все. Никого эта участь не минует, — прошептал в ответ аббат. — Вы видели Арнольда Лимитеда (осн. 1905)?

— Да… э-э… — Гердер помедлил. — Мы нашли некоторые записи, сэр. Это правда: в них говорится, что Магазин будет разрушен. Это означает конец всего. Сэр, что же нам теперь делать?

— Уходить отсюда, — жестко сказал аббат.

Гердер испуганно отшатнулся.

— Но… вы ведь всегда говорили, что за пределами Магазина нет ничего. Снаружи — это лишь морок, иллюзия!

— А ты никогда мне не верил, мой мальчик. И возможно, я ошибался. Этот юноша с копьем — он все еще здесь? Я стал совсем плохо видеть.

Масклин подошел ближе.

— О, вот ты где, — слабо улыбнулся старый ном. — Этот твой ящичек…

— Да?

— Он многое мне рассказал. Показал мне картинки. Магазин гораздо больше, чем я думал. Это помещение, в котором хранятся звезды — не те блестки, которые вешаются под потолком во время Рождественской Ярмарки, а другие — огромные. Их сотни и сотни. Все вместе называется Вселенная. Мы жили там, почти вся она была нашим домом. Мы не ютились под чужим полом! И я думаю, Арнольд Лимитед (осн. 1905) повелевает нам вернуться обратно в свой родной дом.

Он чуть приподнялся на подушках, и его холодные бледные пальцы с силой, удивительной для умирающего, стиснули запястье Масклина.

— Я не скажу, что ты одарен умом, — прокряхтел старик. — Скорей, ты из числа тех глупцов, кто до конца верен долгу и готов вести за собой других, когда в том нет ни почета, ни славы. Тебе дано видеть сквозь вещи, видеть невидимое другими. Забери их домой. Всех их… отведи их домой.

Аббат тяжело откинулся на подушки и закрыл глаза.

— Но, сэр, покинуть Магазин?! — воскликнул Гердер. — Ведь нас тысячи, и в путь отправятся женщины и дети. Куда мы пойдем? Там лисы и ветер, говорит Масклин, там на нас будут охотиться, а с неба падает вода… Сэр! Сэр! Сэр!

Гримма склонилась над стариком и припала ухом к его груди.

— Он меня слышит? — спросил ее Гердер.

— Может быть, может быть. Но ответить он не в силах, потому что мертв.

— Но… но он не может умереть! Он был всегда! — воскликнул Гердер в отчаянии. — Ты ошибаешься. Сэр! Сэр!

Масклин взял из разжавшихся рук аббата кубик. В комнату уже вбегали священники, привлеченные криком Гердера.

— Талисман! — тихо прошептал Масклин, отойдя в сторонку от толпы, сгрудившейся у постели.

— Я слушаю.

— Он мертв?

— Я не обнаруживаю никаких жизненных функций.

— Что это значит?

— Это значит «да».

— О, — пробормотал Масклин, обдумывая услышанное. — А я думал, что для этого тебя сперва должны съесть. Или раздавить. Я не думал, что смерть — это просто когда перестаешь двигаться. Просто остановка…

Талисман на это ничего не сказал.

— И что же мне теперь делать, а? — удрученно спросил Масклин. — Гердер прав. Они вовсе не собираются просто так расстаться с теплом и едой… Может, кто из молодых и готов бы рискнуть забавы ради. Но если мы хотим выжить там, Снаружи, нас должно быть очень много. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. И что же я им должен сказать: «Простите, но с этим всем надо расстаться?»

— Нет, — ответил Талисман.

Масклин никогда не видел похорон. Собственно говоря, он никогда не видел и нома, который бы умер оттого, что слишком долго жил. Нома могли съесть, он мог уйти и не вернуться, но умереть в своей постели — такого на памяти Масклина еще не бывало.

— Где вы хороните своих мертвецов? — спросил Гердер.

— Чаще всего — в барсуках и лисах, — пожал плечами Масклин. И прибавил, не удержавшись: — Ты же знаешь: лисы — красивые звери и проворные охотники…

Номы прощались с покойным следующим образом.

С соблюдением всех подобающих церемоний старого аббата облачили в зеленый костюм, на голову ему надели красный остроконечный колпак, длинную седую бороду аккуратно расчесали. Он лежал на кровати, и от всей его фигуры веяло теперь умиротворенностью. Отходную молитву читал Гердер.

— «Молим тебя, Арнольд Лимитед (осн. 1905), яви милость свою и возьми усопшего брата нашего в пресветлый отдел Садоводства твой, что по ту сторону Бухгалтерии. Да узрит он Идеальные Газонные Бордюры и Изумительную Выставку Цветов, да войдет он в обитель вечной жизни из Легко Натягиваемого Полиэтилена и ступит нога его на воистину Потрясающие Плитки Для Мощения Дорожек. И положим мы к ногам его последние дары наши, да будет ему дано все, что потребно ному в странствии этом».

Граф де Слесар сделал шаг вперед.

— Я даю ему, — произнес он, кладя рядом с усопшим какой-то предмет, — Лопату Честного Труженика.

— А я, — произнес герцог де Галантерейя, — возлагаю к ногам его Рыболовную Удочку Надежды.

Следом прочие властители номов принесли аббату свои дары: Одноколесную Тачку Превосходства и Покупательскую Корзину Жизни.

«Как же сложно здесь, в Магазине, умирают», — поморщился Масклин.

Гримма всхлипнула, когда Гердер закончил службу и состоялся торжественный вынос тела.

Позже они узнали, что тело отнесли в подвал и опустили в печь для сжигания мусора. Там, внизу, в царстве демона Уценка, он же Службабезопасности, где извечный враг номов ночи напролет пьет свой ужасный чай, оно будет предано огню.

— По мне, так это малость гадко — сжигать своих умерших, — пробормотала матушка Морки, когда они стояли, сбившись в кучку, не зная, что же теперь делать. — В дни моей юности, если кто умирал, его хоронили в земле.

— В земле? — не понял Гердер.

— Это что-то вроде пола, — объяснила матушка Морки.

— А что происходит потом? — заинтересовался монах.

Матушка Морки недоуменно посмотрела на него.

— Потом?

— Ну да. Куда умерший отправлялся после этого? — терпеливо продолжал свои расспросы Гердер.

— Отправлялся? Не думаю, чтобы он куда-то «отправлялся». Мертвецы не очень-то умеют ходить.

— В Магазине, — медленно начал Гердер, словно говорил с умственно отсталым ребенком, — умершие праведники удостаиваются особой милости Арнольда Лимитеда (осн. 1905). Он посылает их обратно к нам, прежде чем забрать в Лучшее Место.

— Да как может… — начала было матушка Морки.

— Я имею в виду их внутреннюю сущность, — перебил Гердер. — То, что есть внутри каждого и является его истинным «я».

Номы из Наружного мира смотрели на него с вежливым удивлением, ожидая каких-либо пояснений.

Гердер вздохнул.

— Ладно, — пробормотал он. — Я поищу кого-нибудь, кто бы вам это показал…

Их привели в отдел Садоводства. «Очень странное место, — думал Масклин. — Похоже на Снаружный мир, только из него изгнано все, что мешает жить беззаботно». Единственным источником света было тут искусственное солнце, горевшее всю ночь напролет. И не было ни дождя, ни ветра — сама мысль о них казалась здесь нелепой. Пол вроде бы порос травой, но то была лишь выкрашенная в зеленый цвет мешковина.

Над полом возвышалось что-то вроде скал или утесов, сложенных из пакетиков с семенами. На каждом из них был рисунок, который, с точки зрения Масклина, не имел ни малейшего отношения к реальности. Он в жизни не видел таких цветов, как на этих рисунках.